В результате прямо у проходной «несуна» вырубило. Лежит на асфальте, изо рта течет пена. Вызвали «Скорую». Я поначалу решил, что у человека припадок, судороги, но охрана рассказала, в чем дело – не первый случай. Растолкали, дали глоток воды. Изо рта вырвалась струя пены метра на 3, только успели отскочить. Огнетушитель-пеногон фирмы «Эклер». И так несколько раз, после каждого глотка воды. Смотрю, вроде пена закончилась, решили зондом промыть желудок. Неизвестно, что там за состав. Засунули зонд, водички влили, из зонда струя пены снова бьет на несколько метров. Машина рядом стоит, водила был с юмором, а чего, говорит, добру пропадать, давай струю направляй на машину, хоть с мылом ее помоем. Швабру вытащил. Картина: лежит на земле мужик, изо рта торчит резиновый шланг, из шланга на машину бьет струя пены, а водила шваброй ее по машине размазывает. Охрана просто от смеха согнулась, я тоже, но дело делать надо. И так почти час, вода холодная, третье ведро, мужик от холода стал икать, с каждым иком снова пенная струя бьет. Сами замерзли, осень. Говорю клиенту, терпи, будешь знать, как мыло тащить с завода. А он в ответ:
– Ик, – струя, – я же не воровал, ик, – струя, – я же его выпил.
Логично, выпитое на производстве не считается украденным. Такой вот был случай. И это было очень смешно.
Короткий диалог в приемном отделении. Молодая девушка требует положить в больницу своего папашу, у которого нет ничего, кроме разбитой в очередной раз рожи. Спрашиваю:
– Зачем его в больницу?
– Да вы что? Он же сколько крови потерял!
– Сколько?
– До хуя!
– Не знаю я такой шкалы измерения кровопотери. Это примерно сколько в литрах или в процентах от ОЦК?
– Это до хуя!
– Не знаю, гемоглобин у него на данный момент нормальный.
– Ну так, а хули вы тут вообще чего знаете? Если человек бухал всю неделю, что, его теперь в больницу нельзя положить?
– Можно, только заметьте, про то, что бухал, вы сказали первая.
– Знаю я вас, была бы на его месте женщина, вы бы ее положили. Буду жаловаться.
Ну, к обвинениям в некомпетентности давно привык, а вот обвинений в сексизме в жалобах еще не было. Даже интересно. Идите, говорю, жалуйтесь.
Рассказываю приятелю историю. Как профессионального юриста его наверняка заинтересует случай, имеющий не только медицинские, но и юридические последствия. Началось так.
В очередной раз иду с утра на работу и по привычке смотрю на окна своего отделения. Давно задаю себе вопрос: откуда такая привычка и что ты там хочешь увидеть? Надеешься увидеть пожар, взрыв, наводнение? Как всегда, в окнах ничего интересного, но что странно, по стене больницы от четвертого этажа, от наших окон вниз, до самой отмостки тянется какой-то зелено-коричневый след, будто бы кто-то опрокинул с подоконника ведро с краской. Интересно, вроде ремонта в отделении никакого не предвиделось, да и цвет краски какой-то очень неэстетичный, глаз не радует. Подойдя ближе, понимаешь, что это не совсем краска, а больничная пища, совершившая пассаж через кишечник. В том, что изначально это пища больничная, сомневаться не приходится, тут я разбираюсь, запах у нее и так не очень, а прохождение через не здоровый кишечник органолептику не улучшает совсем. Это уже становится очень интересно, стены реанимации изнутри дерьмом заливали не раз, но так, чтобы снаружи, это впервые. Это от души. Поэтому на четвертый этаж забегаешь быстрее, чем обычно, торопишься узнать подробности. Как это сделано?
Оказалось все просто. Напротив окна седьмой день лежит человек, мужчина средних лет, с частым в наших краях сочетанием болезней: пневмония и белая горячка. Все радовались положительной динамике, к пятому дню он начал дышать самостоятельно, на шестой научился применять столовые приборы (миска и ложка), активно пользовался судном и уткой. Показалось, что все, расчет с белой горячкой завершен, и привязывать выздоравливающий организм больше не стали. Но на седьмой день организм пожелал справить большую нужду на свободе, на травке, приняв за газон верхушки деревьев под окнами. Стянув памперс до колен и приняв позу орла, вылетел в окошко. Очевидцы говорят, что, так сгруппировавшись, и летел вниз, как птица, при этом махал крыльями и делал все то, что частенько делает птица в полете. Кто паркует свой автомобиль под старыми деревьями, прекрасно осведомлен. Причем свою ошибку он понял сразу, и как рассказывал потом:
– Я лечу, а земли все нет. В результате от страха кишечник заработал еще быстрей, заливая струей всю стену. Хорошо, начались дожди, и вечером инсталляцию со стены смыло, иначе все выглядело как-то не очень красиво. Какая бы ни была больничка, но чтоб еще и стены были измазаны дерьмом, это перебор.
Какие последствия случились от падения? Обе голени товарищ сломал и теперь лежит в гипсе, до окошка доползти не сможет. Это плюс. Когда белочка окончательно отступит, травматологи обещали прооперировать. Тоже плюс. Минус: маманя пациента разослала жалобы во все органы, угрожая, что уж она-то доведет дело до суда. За то, что не уберегли ее орленка, довели до того, что пришлось прыгать в окошко, что по нашей вине ноги переломал. Сомневаемся, что у нее выгорит, но всевозможные проверки уже достали.
Обсуждаем с пожилым невропатологом вопрос: – Как можно проверить чувствительность у слепого парализованного пациента. Доктор излагает способы.
– Что-то, – говорю, – ваши способы напоминают отдельные факты из биографии Сергея Лазо.
– Согласен, коллега, согласен. На ранних этапах, подчеркиваю, на ранних этапах, пребывания в паровозной топке.
Завис под Новый год у меня в отделении один пациент. Уже два месяца лежит, и каждый день ломаю голову, не знаю, что с ним делать. Местный алкаш, которому еще в День народного единства и согласия проломили череп. До утра пролежал в луже напротив магазина, на своем обычном месте. К этому все привыкли, что каждый день он лежит у магазина. Утром, по идее, должен был бы встать, но не смог. Только тогда продавщица вызвала «Скорую». Известно о нем только то, что зовут его Коля. Документов нет. Кажется, весь поселок его почти каждый день видит, каждый день он на площади валяется, а вот как его фамилия, где живет, на что – ни один человек не знает.
Оказалось, что у Коли внутричерепная гематома. Сделали трепанацию черепа. Только вот поздновато уже. Парализован Коля. Из всех движений, доступных человеку, Коля может только открыть-закрыть глаза и поднять вверх правую руку. Но по глазам видно, что все слышит и понимает. Большего мы добиться не смогли. Это для него пик формы. Хорошо, что хоть самостоятельно дышит. Через трахеостому.
В богадельню его не сдать по простой причине: документов нет. Да и жалко. Там ему быстрый уход на тот свет обеспечат. А мы к нему уже привыкли. Почти как родной. Никто Колей не интересуется. Попытался местных депутатов привлечь к участию в его судьбе, но выборы прошли, когда Коля еще балансировал на грани жизни и смерти, а сейчас и пытаться бесполезно. Правда, перед Новым годом зашел представитель местного депутатского корпуса. С праздником поздравил. Пожелал, выразил, пообещал. Пакет апельсинов зачем-то принес. Я попытался с ним поговорить о Коле. Убедить его в том, что это идеальная электоральная единица. На то, что ему не нравится, он по команде глаза прикроет, а надо выразить согласие – правую руку поднимет, проголосует. Кажется, что еще депутату нужно. Но единоросс шутки не понял, хотя какие тут шутки. Пообещал помочь и скрылся.
Перед праздником вижу: Коля на маленькую новогоднюю елочку смотрит, на столе у медсестры. Говорю ему, Новый год, Коля, а мы как-то не очень весело его с тобой его встречаем. Давай по сто пятьдесят? Коля заморгал. А я серьезно говорю, не шучу, если хочешь, давай с тобой в честь праздника. Тебе не повредит, если в меру. Коля поднял вверх правую руку. Согласен. Разбавил спирта, налил ему граммов 100–150 в пакет для зондового питания. Коля смотрит на меня удивленными глазами. Не пьешь в одиночку? Ну давай, говорю, и я с тобой за компанию. Чисто символически. Я на работе. Плеснул себе чуть-чуть на донышко стакана, чокнулся с пластиковым пакетом. Давай, Коля. Выпил молча. Так и не придумал за что. За здоровье, за счастье, за удачу? Что можно пожелать Коле, когда он лежит парализованный, без всякой надежды хоть немного начать шевелиться.
Показалось, что зондовое питание со спиртом быстрее обычного влилось Коле в желудок. Всосалось. Странно. Глотать он не умеет. Ну что, говорю, Коля, повторим? Коля отказался. Часто-часто заморгал глазами. По щеке текла слеза из правого глаза.
Приходилось мне пить от тоски. Одному пить и на пару с собакой. Мой старый пес любил армянский коньяк, но такой случай был в первый раз. Пообщались. Зато теперь Коля, как меня видит, сразу руку вверх тянет. Приветствует. Говорят, что даже ждет, когда я приду. Друг.
Прошу как-то невропатолога оставить запись в истории болезни. Бабушка в глубоком маразме, никакого инсульта у нее нет, но формальная запись специалиста об этом нужна.
– Нет проблем, – говорит невропатолог и подходит к бабушке.
– Здравствуйте. Как вы себя чувствуете?
Бабка в ответ коротко:
– Пошел бы ты на х…!
– А, ну хорошо, поправляйтесь, – говорит доктор и идет в ординаторскую.
В истории оставлена запись на двух страницах с подробнейшим описанием неврологического статуса бабули и её полным диагнозом. Профессионал. А мог бы написать три слова: отказ от осмотра.
Наконец-то в нашей родной сельской богадельне появился свой собственный прирученный психиатр. Его появления все ждали очень давно, надеясь, что он сильно облегчит нашу жизнь. Избавит от трудностей перевода наших безумцев в психбольницу. Дураков у нас, слава богу, в избытке. А вот для того, чтобы отправить кого ни будь из них в дурдом, приходилось упрашивать «Скорую» отвезти его на консультацию в город, показать врачу в диспансере. При этом уговорить по телефону районного психиатра, что