по крайней мере, на следующий день приходили разбирать новую порцию гуманитарной помощи.
А вот разберут ли сирийцы, не знаю.
Никогда не страдал склонностью к абсолютному порядку, не стремился, чтобы все было разложено по своим местам, но вчера спрашиваю:
– А чего это за сверток с бельем лежит на каталке для трупов?
– А это, – говорят, – не сверток, это бабушка. После ампутации обеих ног она короче стала наполовину. Это ее полутруп.
На работе коллега жалуется на окружающий бардак:
– Вот сколько я уже как с армии уволился, а все никак мне тут не привыкнуть. Что у нас тут творится в больнице, не понимаю, в армии такого нет. В армии порядок.
В качестве убедительного примера рассказывает историю.
– Я еще был лейтенантом, служил под Уфой. Вызывает начальник госпиталя, полковник. Приказ:
– Значит так, через час должен быть на аэродроме, шприц тебя уже ждет, летишь в Читу, там на аэродроме тебя встретят, забираешь там больного и сразу обратно. К вечеру должен вернуться.
Шприцом у нас называли санитарный самолет. В общем, еду в аэропорт, никакого самолета там, естественно, нету, звоню полковнику:
– Так мол, и так, какие будут указания?
Отвечает:
– Жди, сейчас будет. Звоню домой:
– Знаешь, если сегодня вернусь, то поздно, командировка. В общем, к вечеру шприц прилетел, лечу в Читу. Прилетаем ночью, никто меня, понятное дело, не встречает. Трачу почти все деньги на такси, еду в какие-то ебеня, в госпиталь. Спрашиваю:
– Где такой-то? У меня приказ: доставить его в Уфу. Нету. Оказалось, что пострадавшего еще вчера утром отправили в Новосибирск. Только с утра дозваниваюсь полковнику, дома, сука, он трубку мобилы не берет:
– Лететь за ним в Новосибирск или нет?
– Увезли, говоришь? Ладно, возвращайся.
Снова еду на аэродром, шприц, естественно, улетел еще вчера. Билеты на гражданский рейс покупать не на что, осталось пятьсот рублей. Звоню опять:
– Товарищ полковник, денег нет на билеты. И ближайший рейс только завтра, и то остался лишь бизнес-класс. Он мне в ответ:
– Ладно, диктуй номер карты, деньги на билет переведут. Говори, сколько надо.
В общем, на следующий день сел в самолет, лечу домой. Бизнес-класс удобно, хотя бы ноги можно вытянуть. Смотрю, рядом тетеньке водочки принесли, она попросила, типа того, что боится летать. А у меня все те же 500 рублей. Спрашиваю так осторожно:
– А почем тут водочка? – а в уме прикидываю, хватит ли мне хотя бы на 150. Да вы что, молодой человек, это же бизнес-класс, это бесплатно. И тут я понял, что такое бизнес-класс… У меня сразу такая аэрофобия развилась, никто ж не знает, что я в авиационной части служу. В общем, нарезались мы с этой тетенькой до соплей, прямо в аэропорту на мои пятьсот рублей коньяка взяли, поехали к ней домой. Дня через два весь синий являюсь на службу, ну, думаю, будет мне сейчас. Сидит мой начальник в кабинете, бухает с двумя полковниками, завтра они на охоту собрались куда-то лететь, обсуждают, естественно, сколько водки брать. Докладываю:
– Так, мол, и так, лейтенант такой-то по вашему приказанию… Полковник мне:
– Ты где был? Мы тут тебя искали.
– По вашему приказанию в Читу летал.
– Омуля привез?
– Нет, не привез.
– Как не привез? Ну а на хрена мы тебя тогда в Читу отправляли? Хотя… Ну ладно, иди, свободен.
– Вот это, я понимаю, порядок. Приказ есть – надо выполнять. А ты сердишься, что на тебя начмед наехала, что ты к бабушке гинеколога на консультацию не пригласил.
– Я не знаю, может, она чего перепутала? На хрена бабушке гинеколог, когда она капустой подавилась? Сказали бы спасибо, что мы ей капусту из трахеи достали, вроде дышит. Спасли, можно сказать, человеческую жизнь.
– Я, конечно, не знаю, зачем этой бабушке гинеколог, но тебе приказали, надо было позвать.
Вечером в приемное отделение забрел мужичок. По специальности слесарь, круглый год живет на даче в соседнем поселке. Для слесаря весьма образован и артистичен. Пришел сам, добровольно. Жалобы изображает в лицах. Жалуется на слуховые галлюцинации. Говорит скороговоркой, торопится, пока слушают.
– Понимаете, живу на даче, приезжают друзья в гости, уезжают, а я остаюсь. Они меняются, а я нет. Утро начинается с «Блейзера», жажда, жажда, и покрепче, покрепче, покрепче. Так две недели. Три дня не пил. Вчера их услышал. То есть сейчас я понимаю, что это галлюцинации, не бойтесь, критика есть, а когда они разговаривают, то не поверите, настолько реально.
– Голоса-то знакомые?
– Да. Один – мой. Мой голос разговаривает с кем-то из моих друзей, ну с тем, с кем я выпивал. Друзья меняются. Я от себя пытался с ними в беседу вступить, но они на меня не обращают внимания. Очень тягостно, очень.
– А о чем же они говорят?
– Вы не поверите, слово в слово повторяют то, о чем мы разговаривали по пьянке. То есть дословно. И самое главное – не могу больше. Трезвому слушать то, о чем ты пьяный рассуждал, просто невыносимо, да-да, не выносимо. Такая чепуха. Так что я сам пришел. Связывать не надо, я сам пришел, не думайте, что я псих. Сейчас голосов нет, как только появятся – скажу.
– А опохмеляться грамотно не пробовали?
– Пробовал. Паллиатив, да паллиатив. Во-первых, один не пью, во-вторых, общение с голосами просто откладывается.
– А каких-то угроз со стороны голосов не было? Они ничего не приказывали сделать? – Очень не хотелось брать такого симпатичного человека в реанимацию, хотелось написать, что это хронический алкогольный галлюциноз. Народу в реанимации и без него хватало, лежало трое с горячкой, допившихся до паралича. Давно замечаю, что алкоголики чаще поступают с правосторонним гемипарезом. Видимо, поступают тогда, когда правой рукой не могут с утра поднять стакан. Иначе бы не обратили внимания, не работает левая рука, ну и черт с ней. Ни одного алкаша с ишемическим инсультом, с левосторонним парезом не встречал. Геморрагические попадались, но чаще в состоянии комы. Возможно, все еще впереди, сейчас левшей не переучивают.
– Да, были угрозы. Но я быстро понял, что это опять они, голоса. Слышу – за мной идут и между собой разговаривают бабушка с внучкой. Бабушка говорит:
– Возьми-ка ты, внучка, острую кость, и воткни ему в спину. А внучка отвечает:
– Бабушка, сейчас я возьму острую кость, да так ему воткну в спину, что мало ему не покажется. Я обернулся – нет бабушки, я в кусты, все кусты осмотрел – нету. Точно галлюцинация, негде им там было скрыться.
Договорились с терапевтом: человек мотивирован лечиться, ни для кого не опасен, пусть пока полежит на отделении, до прихода психиатра. Он с утра звонил, обещал завтра быть. А если голоса придут раньше, чем доктор, сразу возьму в реанимацию.
Утро, обход в реанимации. Начмед:
– Начнем. Ваш заведующий предупредил, что задержится, сказал, что ему надо вечером по срочному делу в Москву слетать. Туда и обратно.
– Нам он сказал, что ему надо срочно слетать в Израиль, обещал за вечер успеть, туда и обратно.
Хирург:
– А нам чего-то говорил, что поедет мотоцикл покупать, хотел Ямаху, интересовался ценами, у меня там двое есть ребят, разбираются.
Начмед:
– Странно, куда же он полетел?
– Ничего странного. Куда-то полетел. Но думаю, что полет совершался исключительно в пределах черепной коробки.
C утра на работе встречают радостные лица.
– Что, – спрашиваю, – главного врача уволили?
– Да нет, интересней. Пойдем, посмотришь на человека, который вчера набил морду твоему любимому терапевту.
Избитого дежурного терапевта любил не только я один. По одному виду понятно, что он – конституциональный олигофрен. Своей целью поставил опровергнуть поговорку о том, что дуракам везет. Ему не везло. Он был способен находить неприятности на ровном месте. Подозреваю, что пытается опровергнуть и другие поговорки. Часто по вечерам отлить почему-то выходит на улицу, подолгу стоит у входа в приемное отделение, хотя не курит. Наверное, ждет достойного ветра, доказать, что против ветра справлять нужду все-таки можно. Кроме врожденного слабоумия, имеет еще несколько симпатичных черт, был существом злобным и мстительным. Все свои косяки, ошибки, пытается переложить на остальных. При любом с ним конфликте первый бежит докладывать свою версию главному врачу. Кто первый доложил, тот и прав. Почему его до сих пор не могли уволить, было не понятно. Короче, нашелся человек, который сделал то, о чем все давно мечтали. И это был уникальный случай, когда наши пожелания совпали с интересами больничной администрации.
Клиент, такой не слабый боец лет тридцати пяти, лежит в общей палате. На вид спокойный, но учитывая тяжесть содеянного – жестко фиксированный. Диагноз при поступлении: «Передозировка оксибутиратом». В диагнозе ничего нового, обсаженных бутиратом или попросту «Бутиком» привозили каждый день. Иных наиболее активных потребителей царство им небесное, за день по три раза. Препарат популярный у молодежи по причине цены и доступности. Раньше использовался в анестезиологии как средство для вводного наркоза, но был почти забыт в связи с непредсказуемостью как в плане дозировки, так и времени начала действия. Но вот теперь нашел новое применение, обрел свою вторую жизнь.
Сразу возникают первые вопросы:
– А почему он лежит здесь, а не в отдельной палате? Люкс свободен. И почему его санитарке кормит с ложечки пшенной кашей? Ему нужно срочно, выписать 15-й стол, а лучше – спортивное питание. Я бы добавил анаболиков, немного инсулина перед едой для аппетита. Гантели потом принесу, после отдыха. Пусть тренируется, для него еще много работы.
Второй вопрос, уже непосредственно к пациенту:
– Ты зачем это сделал, мудила?
– Так я плохо помню, я под оксибутиратом был, а доктор, похоже, что нет. Я-то сначала подумал, что он тоже обсаженный, но, видно, он и по жизни с призвиздоном. Мы друг друга не поняли.