Машина поехала, мы все угрюмо молчали, кроме водителя, который пытался развлечь нас: густым фальшивым голосом он распевал песни «Модерн Токинг». Но заметив, что на лобовом стекле дохнут мухи от тоски, он заговорил о политике. Тут, конечно, в салоне все оживились и стали поносить президента. Я в такие разговоры не лезу, ха, меня не проведешь, прекрасно помню, как во времена Кокойты шпионы садились в такси и по дороге начинали поносить власть. Конечно же, находились дурачки и поддакивали ублюдкам, и те по приезде в Цхинвал звонили куда надо, и бедолагу, имевшего неосторожность высказать свое мнение о Кокойты, избивали до полусмерти. Говорят, президент сам тоже участвовал в расправах, особенно после того, как позорно дернул в Джаву в 2008-м. Но сейчас, слава богу, времена изменились, свободу слова и демократию никто не отменял, говори что хочешь, высказывай свое мнение, и плевать на гэбэшников! Пусть они хоть пальцем до тебя дотронутся, и тогда, если ты не дурак, сразу же снимай на мобилу сломанную руку, синяки, пулевые ранения и кидай фотки в Интернет, чтоб все увидели морду власти! Однако я, стреляный воробей, предпочитаю помалкивать, лучше тихо сидеть у задней дверцы и слушать. А в машине говорили, как Лони восьмого августа прятался в подвале и никого туда не пускал.
– Это какое же надо иметь черное сердце, чтоб вытворять такое! – возмущался пассажир посередине. – И как такого человека выбрали в президенты, зная о такой его подлости? Черт, на улице гуляет смерть, плюясь осколками, как шелухой от семечек, и к тебе в это время стучится испуганная женщина с ребенком, и ты, вместо того чтоб открыть дверь и спасти людей, запираешься на семь замков! Ну как земля таких держит?!
– Лучших сынов своих мы хороним, а худших выбираем во власть, – пропищала приплюснутая к левой дверце женщина.
– Кто-нибудь из власти остался восьмого в Цхинвале? – не унимался пассажир посредине. – Я просто нездешний и не знаю, что происходило в вашем городе восьмого. Эта гнида, – он показал перстом на водителя, – везет меня в Цхинвал, хотя мне надо в Пятигорск.
– Ха-ха, – засмеялся таксист. – Шутник, а ты когда-нибудь видел башню танка, врезавшуюся стволом в лестничную площадку?
– Мне тоже надо было в Минводы, – вздохнула приплюснутая женщина. – Оттуда самолетом в Питер, но это мразь, – она кивнула на водителя, – увезла меня обратно в Цхинвал.
– Да ладно вам, ребята, вы чего, – смеялся таксист. – Все будет супер-пупер!
Начинающий седеть мужчина на переднем кресле спустил стекло на окошке, закурил и задумчиво сказал:
– Из правительства, конечно, остались. Восьмого я пробрался на вокзал и присоединился там к отряду Толика Бибилова. Знаете, я первый заметил «скорпионов», или как они называются, эти натовские БТРы?
– «Кобры», – сказал я, ветеран. – Мы тоже подбили один такой, на них еще автоматические гранатометы и пулеметы.
– Точно, – сказал начинающий седеть мужчина. – Две «кобры» бок о бок ползли на нас, а за ними шла пехота. Страшно было, и все же мы ввязались в бой, и пошла потеха. Толик пальнул из разового гранатомета в «кобру», но промазал. Снаряд пролетел между двумя БТРами, и они в свою очередь стали палить в нас из своих автоматических гранатометов. Поднялась пыль от взрывов, а когда она рассеялась, я увидел Толика, лицо у него было в крови – потом я уже узнал, что осколки попали ему в лоб и бедро, – прихрамывая, он рванул к бойцу со снайперской винтовкой, вырвал его оружие и стал стрелять в пехотинцев. Несколько вражеских солдат тут же упали на дорогу, потом мы еще наддали и остановили наступление.
Я представил себе эту картину и подумал, что обязательно напишу об этом рассказ, а начинающий седеть мужчина попросил таксиста остановиться перед тоннелем. Тот притормозил, и начинающий седеть мужчина взял его сзади за шею и с силой ткнул мордой об руль, потом еще и еще, пока гнида шофер не стал молить о пощаде.
– Ты, конечно, президент в своей машине, – сказал начинающий седеть мужчина. – Но мы заплатили тебе, и за наши деньги ты должен везти нас куда мы хотим, а не куда тебе надо.
Таксист, всхлипывая, стал разворачивать иномарку, но он, видно, с перепугу забыл, что нам с седым ветераном надо совсем в другую сторону.
Дважды воскресший
В нашем городе живет человек, которому во время войны пуля попала в висок и выскочила из щеки. Его сочли мертвым, отнесли в морг и хотели сунуть в холодильник, но, к счастью для него, камеры все оказались набиты трупами, и человека с простреленной головой положили на пол и накрыли простынкой. Он провалялся в мертвецкой до утра, пока не очнулся и не стал стонать. И медики услышали его и спасли. С тех пор прошло двадцать пять лет, и человек этот жив, и слава богу! Пройти через такое, остаться в здравом уме, бухать, шутить и смеяться сможет далеко не каждый. Я планировал встретиться с ним следующей весной, чтоб добазариться на право написать его историю. Ну а пока что впереди меня ждала долгая московская зима, и я начал утепляться. Купил пуховик – моя старая куртка никуда уже не годилась. Понятное дело, я человек южный, и меня не спасали от холода ни мои толстые, с начесом подштанники, ни шерстяной под новым пуховиком свитер, поэтому я редко выходил на улицу. Все больше торчал за компом, и однажды в фейсбуке случайно наткнулся на инфу и узнал, что мой друг Рябой в тяжелом состоянии попал в больницу. Я тут же позвонил ему и услышал, что абонент временно недоступен. Тогда я написал в Фейсбуке Бесе. Тот был в курсе дел и сообщил: у Рябого трижды остановилось сердце, но ты не переживай, он уже выкарабкался. На душе немного прояснилось, и все же я не оставлял попыток и через неделю дозвонился до Рябого, поздравил с возвращением с того света и попросил его написать, что с ним случилось. Он сказал окей, и через неделю я получил от него письмо. Но прежде я скажу про своего друга два слова. Рябой был из семьи богатырей, его отец Иван построил дом из камней, которые тащил с берега Лиахвы. Люди, не знавшие родителя Рябого, не верили, что такие глыбы может поднимать простой смертный. Однако при виде Ивана никто уже не сомневался в том, что этот могучий старик мог построить дом не в два жалких этажа, а в целых три. Рябой сам тоже обладал незаурядной физической силой, он сгибал монеты, ломал ржавые подковы, еще он был весельчак, и очень любил поесть и выпить, и к своим пятидесяти располнел.
Я открыл файл с письмом и стал читать, Рябой писал о себе в третьем лице, и у него здорово получалось…
Рябой решил заняться физкультурой, чтобы убрать выпирающее пузо. По утрам он стал рано вставать, бегал, качал пресс, подтягивался на турнике и так далее. Через неделю после тренировок у него стало болеть в груди. Сначала он подумал, что растянул мышцу, но однажды ночью Рябой проснулся от жуткой боли, однако скорую вызывать не стал, дождался утра и поплелся в поликлинику. У входа он встретил своего друга и дальнего родственника Джакича. Тот стоял у края тротуара напротив ступенек, смотрел на свою новую машину и курил.
– Хорошо, что я тебя застал, – улыбнулся Рябой. – Ты-то мне и нужен.
– У тебя губы синие, – сказал Джакич. – Ты виноград, что ли, ел?
– С губами все в порядке, – сказал Рябой. – Но грудь болит так, будто я внутри мышцу порвал.
Джакич бросил недокуренную сигарету, затушил ногой и, резко повернувшись, бросил:
– Давай-ка сделаем тебе кардиограмму.
В кабинете ЭКГ врач-кардиолог расшифровала длинную ленту с непонятными кривыми линиями и бросила испуганный взгляд на своего улыбающегося пациента. Тот как раз встал с кушетки и застегивал пуговицы на рубашке. А Джакич как вошел в кабинет ЭКГ, так и остался стоять у двери, весь погрузившись в свои мысли.
– Вы пришли сюда сами? – спросила кардиолог Рябого с дрожью в голосе.
– Конечно, сам, а что?
– Вы бы лучше прилегли. Вам нужно срочно в реанимацию, сейчас я вызову скорую.
– Какая реанимация? – удивился Рябой, он уже собрался идти домой, и реанимация не входила в его планы. Он никогда ничем не болел и больше верил в физические упражнения, к тому же, как только молодая аппетитная медсестра убрала с его мохнатого тучного тела присоски, боль чудесным образом прошла. – Да все в порядке, – говорил Рябой, – неделю назад я прыгнул на турник не разогревшись и, похоже, растянул мышцу. Я в отличной форме, могу десять раз подтянуться, хотите посмотреть? – Рябой поискал глазами перекладину.
– Не надо скорую, – сказал Джакич, очнувшись. Он взял у врача кардиограмму. – Я его сам отвезу в реанимацию…
На этом месте история Рябого обрывалась. Пришлось снова звонить ему:
– Алло, привет! Как здоровье?
– Да, нормально все, вот пью виски собственного изготовления.
– Пишешь ты классно, но ты прислал мне только половину истории, расскажи на словах, как было дальше.
– С какого места?
– Джакич отвез тебя в больницу.
– Ах да, там очень смешно вышло, вместо меня на каталку уложили самого Джакича, он ведь умеет уходить в себя, и очень глубоко, и пофиг, что вокруг творится, а я стою, улыбаюсь. Врач заметил мою ухмылку и говорит: твой друг умирает, а ты смеешься, тебе не стыдно? Да нет, говорю, не стыдно. Значит, у тебя нет сердца, ну-ка пошел вон отсюда! Ну хорошо, пока, ребята. Джакич лежал на каталке и задумчиво смотрел в потолок, я помахал ему, и он вскочил и стал орать, что кардиограмма не его, а моя. Медперсонал выкинул Джакича из каталки и взялся за меня. А я устал от всего этого дерьма, не сопротивлялся и позволил медсестрам уложить себя. Одна своей грудью касалась моей, что было весьма приятно, и тут я выключился в первый раз. Очнулся я оттого, что меня били по груди, я хотел привстать, но дежурный врач попросил лежать тихо и не двигаться. Да что случилось, спрашиваю. Ты только что вернулся с того света, сказал дежурный врач, у тебя остановилось сердце, и, боюсь, до Владикавказа мы тебя не довезем, легче да и лучше в Тбилиси. Я бы не поверил, потому что чувствовал себя прекрасно, если бы не увидел возле себя заплаканное лицо невесть откуда взявшейся сестры, старший сын тоже был подле и держал в ладони мою руку, а в дверях стояли ребята из нашего отряда. Сколько же я пробыл там, чтобы собрать их всех? Я понял, что дело плохо, и разрешил отвезти себя в Тбилиси. Признаюсь, я очень боялся туда ехать: как ни крути, я воевал против них столько лет. Но ребята из Красного Креста просили ни о чем не беспокоиться, и вечером я оказался в одной из больниц столицы Грузии. Там я отключился во второй раз, но меня опять оживили, на этот раз грузинские врачи. Мне сделали операцию, и вот я разговариваю с тобой.