— Лина моя жена! — не колеблясь, ещё жёстче заявил. — И я не намерен выслушивать ваши протесты! В конце концов мы все здесь взрослые люди!
— Она моя дочь! И если Вы окончательно не хотите все испортить, молодой человек, будет так, как я скажу! Уже достаточно того, что Вы её соблазнили и влюбили в себя! Ангелочек мой, как же ты могла так с нами поступить? Хоть бы словечком обмолвилась. Разве ж мы враги тебе?
— Давайте дома за ужином поговорим. Зачем греть чужие уши. — отец обречённо выдохнул и жалобно взглянул на меня. Я знаю — он молча негодует, но его любовь ко мне так велика, что стерпит все, лишь бы я была счастлива.
— Дима, не накаляйте обстановку, отпустите её, за ней присмотреть нужно после аварии. Вы всё также эгоистичны и самонадеянны! — сестрёнка наконец-то набралась смелости и решилась поддержать маму. Боже! Депутаты в думе так не ругались, как наша большая, дружная, милая семейка!
— Кто бы говорил, Ксюша?! Тебя тоже можно поздравить с двойным событием! Прежде, чем судить других, на себя посмотри! Может обрадуешь новостью? А давай сразу двумя! Расскажешь, по какой такой причине мы с Линой сблизились. А?
Муж ткнул пальцем в сторону Оксаны.
— Дима, прекрати. — тихо прошу разъярённого мужчину. — Ей нельзя волноваться. Пожалуйста!
— Почему это? О чём они, Оксана? Что за секреты у вас с Линой от родителей? Господи, дожили! — мама в упор уставилась на сестру. Её голос дрогнул. По щекам скатились две одинокие слезинки, разрывая меня на две половины. Как же мы смогли опуститься до такого? Видимо, родительская вседозволенность повлияла на наши поступки.
— Я беременна! — сестра выпалила в сердцах. — Доволен теперь, кретин!
— Вполне! — Дима ехидно улыбнулся Ксюше. — но ты забыла сказать от кого.
— Охренеть… — вырвалось из уст препода. — Простите. Я, пожалуй, навещу Ангелину в другой раз. Если ко мне претензий нет, то я пойду. Я здесь, немного, лишний. Линочка, простите меня за оплошность! Я безумно рад, что с Вами всё в порядке!
Муж поднял голову и хищно прищурился. До этого момента ему удалось подзабыть о несчастном водителе. Мышцы спины превратились в железо, а тело напряглось до состояния окаменелой археологической находки. Какого лешего он здесь делает? Просила же уйти подобру-поздорову. Ну вот. Сейчас начнётся второй раунд, ёмаё!!!
— Ты забыл у меня спросить, Шумахер хренов! — Дима среагировал мгновенно, подорвался с кровати и в считанные секунды пересёк комнату. Свекровь вовремя отскочила в сторону, освобождая ему проход к намеченной цели. Озорная улыбка завладела её лицом, а гордость за сына приподняла небольшой, курносый носик вверх. Ещё бы! Когда это Демон в последний раз намеривался драться за свою женщину! А тут, поди, второй раз почести на лицо примерит. Надо было ленточку на локоть завязать, как заведено это делать на рыцарских поединках.
Крепкие руки мужа вцепились за шиворот обидчику и припечатали преподавателя спиной к стенке. Я вскрикнула, испугавшись драки и подскочила с кровати на ноги.
— Демон! Отпусти его! Пожалуйста! — молящим голосом проскулила, уповая на благоразумие мужа.
— Отпусти меня, ревнивец! — в короткой перепалке прохрипел Виталий. Правая рука Димы накрепко зажала его горло. — Ты думаешь, я не трухнул за её жизнь?
— Ты хотел сказать — за свою спокойную жизнь! Но, знаешь, урод, спокойствие тебе больше не светит! Я позабочусь об этом!
— Дмитрий, Вы же в больнице, черт возьми! — отцы кинулись разнимать сцепившихся мужчин. Свекр умело и отточенно, в один миг, отбил жертву у супруга и загнул руки Демону за спину.
— Баста, ребятки! Хватит, мать вашу! — папа встал между драчунами горой, расставив широко руки, словно рефери, прекращая поединок.
— Я тебя придушу, ссука! За свою жену порву на куски! Превращу твою жизнь в ад! Ты дышишь только потому, что с ней не произошло непоправимое! И нечего шастать к моей Ангелине! Урод!
Муж попытался высвободиться, но хватка свекра была не столько сильна, как правильно выполненная. Верный загиб руки причинял боль и от этого Дима не особо вырывался, лишь дёрнулся пару раз и остепенился.
— Отец! Пусти меня, черт! Ты же не на боевом задании!
— А ну-ка, защитничок, пошли ка выйдем на пару ласковых, потолковать надо бы. — свёкор прогремел Демону командирским тоном.
— Александр! Давай без этих твоих военных штучек! Сын всё-таки.
— Женщинам слова не давали! Говорил, надо было в детстве пороть ремнём. Вымахал, словно бугай, а ума нихрена не нажил! Балбес!
— Думаю, нам с Оксаной тоже есть о чём потолковать. — папа посмотрел на маму и жестом пригласил на выход. — А ты легла! И до нашего возвращения не встаёшь с кровати! Поняла?
— Поняла… — повиновавшись приказу, устроилась на прежнее место.
— А я, пожалуй, с Линой поближе познакомлюсь. Заодно и компанию деточке составлю.
Свекровь дружелюбно улыбнулась и направилась в мою сторону…
Глава 17
Дмитрий.
— Ты это нарочно сделал? Охмурил девочку на тринадцать лет младше тебя, чтобы не жениться на взрослой женщине? Идиот! Ты хотя бы даёшь отчёт своим действиям, сукин сын! Решил пойти наперекор родителям, испортив этим жизнь неопытной девчонки? Да она кроме родительской любви в жизни ничего не знала! А теперь хлебнёт через край благодаря твоим пристрастиям к праздной жизни! Твои беспорядочные связи мне уже поперёк горла стоят! Да я мать всю жизнь на руках ношу, никогда под чужие юбки не заглядывал! Ты сможешь также? И какого черта у тебя, взрослого, солидного мужика, физиономия раскрашенная? Опять молодость решил вспомнить, мордоворот хренов?!
Отец своим отточенным командирским тоном напомнил мне о моём детстве. Сколько слёз мать пролила, каждый раз ожидая вестей и его возвращения с боевой точки. Больше двадцати лет прошло с начала Карабахской войны, а она до сих пор эхом проносится в его снах, и хоть делает это изредка, но каждый раз заставляет просыпаться в холодном поту, и лишь присутствие любимой женщины вытесняет эти кошмары в ночную пустоту, помогает справиться с прошлым. Я уже давно не обращал внимания на их крепкие и тёплые отношения с матерью. Считал нормой. Но после сегодняшнего случая с Линой понял одно: ни о какой норме не может быть и речи. Это острая необходимость! Потребность быть рядом с тем, кого ты любишь, кто любит тебя больше жизни, готов идти на любые жертвы во имя любви, детей, семьи, поддерживать во всём и при разных обстоятельствах, принимать и отдавать все то светлое и чистое, что хранится глубоко в наших душах и сердцах и побеждает любую боль, страх и ненависть, заставляет смотреть на жизнь сквозь призму разноцветного стекла.
— Знаешь, сын! Я до сих пор не могу забыть слова отца Ангелины в тот тяжёлый и роковой день…
(Нагорный Карабах. 1994 год.)
— Не останавливаться! — тихо скомандовал житель горного посёлка на границе Армении и Азербайджана. Извилистые, словно змеиные следы, дорожки вели к месту, где должна была приземлиться спасательная вертушка.
— Долго ещё? — спрашивает у проводника мой боевой товарищ и друг, подбрасывая меня, тяжело раненого, на своих плечах для более удобного положения.
Мы пробирались в нескольких милях от эпицентра горячего ада самопровозглашенной мятежной республики. Война дышала в спину даже посреди великолепия нетронутой природы. Казалось, деревья нашептывали об опасности. Иногда ветер замирал и прислушивался к свисту пуль вместе с нами. Сердце становилось каменным и рассыпалось в щепки от предчувствия смерти, а желудок подпирал горло. Горы и равнины сливались воедино, покрываясь туманом, как будто пытались укрыть все то живое, что несло в себе протест этому безумию. Малейшая ошибка и поворот не туда — могли привести к пуле снайпера. Ружейные выстрелы грохотали где-то рядом.
— Осталось где-то меньше мили, но из-за тумана ни хрена не видно. Вперёд ребятки. Даст Бог, доберёмся живыми к вашим мальчишкам. Вертушка должна стоять недалёко от ближнего холма.
— Алекс, ты главное дыши и не закрывай глаза, слышишь? — наш военный врач и мой товарищ, Лёша Васнецов, двухметровый матёрый мужик, тащил на себе почти бездыханное тело уже добрых полтора часа от места происшествия. При столкновении небольшого отряда с группой мятежников выжили трое: я, молодой кардиолог, и Рустам, зелёный лейтенант, впервые попробовавший горький вкус войны.
Моё сознание двигалось за нами где-то рядом, близко, но силы покидали меня и дышать становилось ещё сложнее, болезненней.
— Алексей, бросай, иначе вам не прорваться! — из последних сил хриплю стоном и замолкаю, так как вдох делать слишком невыносимо, а грохот снарядов слышен ещё ближе и чётче. Ножевое ранение едва не доконало меня к этому моменту.
— Молчи, Сашка! Я всё равно вырву тебя из лап этой старой стервы и доставлю в семью, сука! Клянусь! У тебя сын красава, у меня дочь принцесса! Чем черт не шутит? Может ты мне не только другом, а ещё и сватом станешь!
— Вот она! — резво шепнул проводник, указывая на МИ-6 в полной готовности к взлёту. Запах авиационного сгоревшего керосина ударил в ноздри и стал приятнее свежего горного воздуха. Он пах жизнью, надеждой на спасение, свободой. Шум винтов, будто релаксационная музыка, пронёсся в голове, успокаивая и расслабляя зажатые нервы.
— Там наши ребята! Помогите быстрее! — донеслось сквозь потоки горячих выхлопных газов. — Занять места в вертолёте! Живо!.. Взлёт! — командир отдал приказ и это было последнее, что я услышал до того момента, как голос твоей матери меня разбудил от долгого сна!
Я застыл. Спутал все мысли. Отец никогда не рассказывал мне раньше о той клятве, что послужила его спасению. Может так действительно должно было случиться. Ничего в нашей жизни не происходит зря. Случайностей не бывает. Поднимаю обреченный взгляд и пытаюсь достучаться к его пониманию. Впервые за столько лет поддержка моего отца стала так необходима для меня. Как будто глоток свежего воздуха, пришло в мою голову осознание чувств, которые высвободила во мне моя маленькая девочка. Разорвала тяжёлые сковывающие цепи, и развеяла темноту именно она — мой светлый и строптивый Ангел.