Дверные колокольчики тренькают, и я шарахаюсь от Алексея в сторону. Ничего не произошло. Ни-че-го! Но я неистово молюсь, чтобы у мамы не разыгралось больное воображение. Как у меня.
Глава 12
Пока иду от дверей магазина до машины, верчу в руке паспорт и невольно улыбаюсь. Не знаю, как внятно описать то ощущение, которое я испытываю, находясь рядом с Линой. И то, которое остается после. Ее саму хочется сравнить с невиданным зверьком – маленьким, пушистым, симпатичным, но абсолютно не ручным, – впрочем это сравнение будет слишком примитивным. Каждую минуту, каждую секунду я открываю ее с иной стороны, а когда думаю, что достаточно изучил, она выкидывает что-нибудь новенькое. И это «новенькое» производит эффект внезапного фейерверка над головой. Лина меня не просто забавляет, она завораживает своей непосредственностью.
Сажусь в машину и чувствую себя нашкодившим щенком, потому что умышленно пропустил с десяток звонков: сразу после Шушиного поставил переадресацию на второй, рабочий телефон, который благополучно провалялся в бардачке, оставаясь в беззвучном режиме. Нет, Лине я не соврал – я действительно предупреждал Игоречка, что приеду в бокс не раньше обеда, но он все равно звонил, и звонил несколько раз. Значит, нарисовалось что-то срочное.
– Да, Игорек! Конечно… Я освободился и уже мчу к вам… Я понял. Минут через двадцать буду.
Завершаю вызов и выезжаю с парковки – требуется без промедления решить кое-какой нюанс по обтяжке салона нашей «шоколадки». И хотя Игоречек знает, что в этих вопросах я безоговорочно доверяю ему, без моего одобрения работу он не начнет.
Так было и два года назад, когда я по неаккуратности помял левое крыло и заехал в первую попавшуюся автомастерскую, где официально трудился Игоречек. Этот двадцатитрехлетний рукастый парень четко знал, что делать, как делать, почему именно так, а не иначе, но как самый настоящий дипломат ждал моего согласия на все обозначенные манипуляции. Это качество характера вызвало во мне уважение, и я, уже в обход всяких там сервисов, в случае чего ехал прямиком к нему в гараж. В съемный гараж, где он и Егор шабашили по-черному.
С Шушей все сложнее. Для начала надо приготовиться к потоку капризного нытья: что я совсем отрекся от нее, что она была в чрезвычайно сложной ситуации, а я, бесчувственный сухарь, не поддержал ее в депрессивный час, и всякое такое в том же духе. А потом ответить на ее претензии так, чтобы быстро завершить разговор и при этом не ощущать себя виноватым. С Шушей все сложно. Но я не могу не перезвонить. Мы с ней с младенчества в одной песочнице куличики лепили, даже встречались некоторое время – я думал, что серьезно, но она, видимо, мыслила по-другому.
– Привет, Оль. Ты звонила?
– Лешик, Лешик, Леши-ик, – мурлычет она в трубку. – Приезжай к нам скорее!
– Я не могу, я занят. – Я смотрю на соседние боксы и думаю, что неплохо было бы когда-нибудь расшириться. И выхожу из машины. – У тебя что-то случилось?
– Случилось. Случилось воскресенье! А ты снова не с нами, – недовольно заявляет она. Но тут же меняет интонацию: – Ну приезжай, пожалуйста! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! Я могу хорошо попросить, хочешь? Очень-очень-очень хорошо. Я буду ласковой и нежной. И обязательно благодарной…
– Оль, ты там напилась, что ли? – смеюсь я.
– Ну почему сразу напилась?
Представляю, как она говорит это и держит в руках бокальчик «Каберне Совиньон».
– У тебя Фил под боком. Разве нет? Он не может скрасить твой досуг?
– Фу, Леша! Твои слова звучат оскорбительно!
Вероятно, она права.
– Ну прости, Оль. Не хотел тебя обидеть. Но я действительно занят. Если освобожусь пораньше, то сообщу, и мы пересечемся. О’кей?
– О’кей, – недовольно соглашается она.
И меня совесть клевать начинает, больно так, прямо в виски. Но я больше ничего не говорю, чтобы не наобещать лишнего и вообще…
– Пока.
– Пока.
Сжимаю телефон в ладони – он тяжелый, горячий – и, не оборачиваясь, ставлю машину на сигнализацию.
– Михайлов забегал, – с порога сообщает Игоречек, выходя мне навстречу. – Подогнал образцы кожи, попросил до вечера определиться. Может, ты Линнеру звякнешь или скинешь ему фотки?
Он протягивает руку в качестве приветствия, а потом ведет меня в рабочую зону, чтобы наглядно продемонстрировать.
В боксе прохладно: в начале месяца мы установили кондиционеры, чтобы летом не сбавлять обороты, изнывая от жары. Я здороваюсь с Егором и прохожу в подсобку.
– Сейчас сделаем, – выкрикиваю оттуда, переодеваюсь и иду рассматривать образцы.
На столе предо мной – с десяток квадратиков кожи. Трогаю каждый кусочек, провожу пальцем по мягкой поверхности, изучаю обратную сторону и улыбаюсь. Качество премиум-класса, Линнеру понравится. Включаю боковой свет, делаю несколько снимков и одним кликом отправляю их Борису Аркадьевичу.
– Двигатель привез? – спрашивает Даник.
– Да я как-то не рискнул вести его самостоятельно, поэтому ребят попросил, сейчас подвезут.
Пытаюсь взглядом отыскать Даника, но с первого раза не получается. Тот возится с консолью, забившись в углу, а на пути к нему – кусок железа.
– Кто тут у вас вандалил?
– Да вчера, уже после тебя, чувак был, которому мы капот меняли. Говорю ему: привези омыватели со старого. А он, вместо того чтобы просто снять их, – ржет Егор, – выпилил болгаркой вместе с куском капота и приволок нам. Нате!
– Находчивый парень, – хохотнув, убираю из-под ног его старательную работу и оглядываюсь по сторонам. – Ну что, пойду клеить шумку? Какой толщины взять?
– Бери любую, – смеется он, – все равно у нас только четверка.
– Может, нужна другая? Заказать?
– Четверка в самый раз. Если будет плохо клеиться, фен в помощь.
– Да не, шумка хорошая, – возражает Игоречек, – и так отлично ложится.
А Егор не может удержаться, продолжает хохмить:
– Только клей внутри, снаружи не надо.
Типа я совсем дурачок, ни черта не соображаю.
Но я ценю его юмор. А как без него? Да мне вообще в их компании легко и комфортно. Поэтому частенько вот так просиживаю с ними чуть ли не до рассвета, наблюдая, как они возятся с очередным металлоломом, превращая его в конфетку, и динамлю бестолковые тусовки на Шушиной даче или в ночном клубе. Перенимаю что-то, пробую делать сам. Игоречек бок о бок с машинами рос, буквально жил в мастерской отца, впитывал все, за чем наблюдал, и научился многому. А теперь руководит нами в боксе. Нет, не руководит – направляет, наставляет и бесхитростно делится собственным опытом. Он в прямом смысле живет автомобилями!
В подсобке трезвонит телефон. Не спеша доклеиваю кусок, тщательно разглаживаю, снимаю перчатки и иду ответить. А поговорив, сообщаю всем:
– Ребята с движком приехали!
– Отлично, – отзывается Игоречек, и мы вчетвером выходим на улицу.
Пока выгружают, наблюдаем – приятно смотреть, когда другие работают. Особенно если предстоит покорячиться с такой махиной.
– А че, он без кронштейнов? – хмурится Даник.
– Ну конечно, без кронштейнов. Они так приходят.
– А у вас их нет совсем? – подходит он ближе к мужичкам.
– Нет.
А я что-то не подумал заранее узнать про комплектацию.
– И где теперь их достать? – спрашиваю у Игорька.
– Поищем на разборках, – спокойно улыбается он и обращает внимание на бампер моей машины. Наклоняется, аккуратно проводит пальцем по царапине. – До завтра подождет?
– Подождет.
Тем временем двигатель уже в боксе. Я расплачиваюсь с ребятами, и они уезжают. Каждый из нас возвращается к своему делу.
Раскладываю новый лист шумоизоляции, обрезаю его и монтирую стык в стык, стараясь закрыть всю доступную площадь крыши – исключая ребра жесткости, естественно. Краем уха ловлю шутки Егора:
– Вот Даник, силушка богатырская, и как ты умудрился свернуть вороток?
– Да ладно… он просто некачественный был.
– Ага, небось мельдоний жрешь на завтрак…
Ухмыляюсь про себя: Даник и вправду такой громила – два меня, если не три! – но добродушный и покладистый. Не понимаю, как его до сих пор девчонки в оборот не взяли, не женили на себе? Он бы все в дом, все в семью, даже мыслями в другую сторону не поворачивался бы. Но им, видно, кого-то другого подавай.
Я вообще частенько думаю: как мы, все абсолютно разные, сошлись здесь, под одной крышей, делаем общее дело и как-то уживаемся? Не стремимся унизить друг друга, так, чтобы подло, исподтишка (все эти шуточки не в счет: они – завуалированное восхищение). Не манипулируем, как это бывает в других коллективах, без промедления идем на выручку и уважительно относимся к мнению каждого. Да, спорим. Да, лезем под руку, если что-то идет не так. Но я ни за одним из нас не замечал потребительского отношения. Что не скажешь про Фила, Шушу и все мое близкое окружение.
Спустя некоторое время подзываю Игоречка:
– А здесь как клеить?
– Тут надо подумать, проблемное место. Ты туда не лезь, я сам позже сделаю. Лучше сгоняй за шаурмой.
– Ага, – ржет Егор. – Нам с Даником возьми, а Игоречку не покупай, у него творожок в рационе. Который день за малы́м доедает.
У Игорька сын годовалый. Он давно семейный человек, что заслуживает отдельного уважения.
– Тогда, наоборот, Игоречку двойную порцию, за вредность, – улыбаюсь я и в чем есть выхожу из бокса.
Сажусь в машину, еду в «секретное место», где при тебе готовят отменное мясо на открытом огне, а когда возвращаюсь – хорошенькое дело подзаправиться.
Если бы мама знала, чем я питаюсь за компанию, она бы разом постарела лет на дцать. А если бы увидела кружки, из которых мы пьем кофе, ее бы хватил удар. Бедная мама! Поэтому я стараюсь ее лишний раз не волновать и по приезде в родительский дом ем все, что она предлагает, даже если не совсем голоден. А в этот раз я совсем не голоден – после ребят нашел в себе силы набрать Шуше, и мы около часа провели в грузинском ресторанчике. Так, ничего особенного: я расправлялся с квари, а Ольга выносила мне мозг.