– Никогда бы не подумала! – хмыкает она. А потом толкает меня в бок. – Эй! Да ты точно самовлюбленный супчик! Покупать рубашки и гладить их, – она закатывает глаза и указательным пальцем пишет круги по воздуху, – чтобы быть неотразимым…
– То есть, по-твоему, я неотразим?
Я спешу заглянуть ей в лицо. Меня забавляет, как Лина прокалывается снова и снова, попадаясь на своих же словах. Но поймать ее взгляд мне так и не удается.
– Ты хочешь таким казаться, – выкручивается она.
– Рад, что за весьма непродолжительное время ты сумела разгадать меня всего. Тобой, видно, движет недюжинный интерес.
– Таких, как ты, видно насквозь!
Я вновь покусываю губу, чтобы не рассмеяться.
– Ты же говорила, что я единственный в своем роде. Говорила? – Лина молчит. Я легонько пихаю ее локтем. – Говорила?
И тогда она сдается – одаривает меня обворожительной улыбкой.
– Где твои очки? Надень их! Не могу больше тебя выносить!
– Думаешь, очки скроют мою неотразимость?
Лина смеется.
– Дурак!
Это ругательство звучит так мило и трогательно, что я обезоружен. И согласен проигрывать ей каждый раз, в любом словесном баттле.
Глава 15
Через несколько минут мы въезжаем в город с другой стороны. Судя по навигатору, наш пункт назначения буквально через четыреста метров. Алексей сбавляет скорость, чтобы не пропустить поворот, и все свое внимание уделяет дороге. А я представляю его холостяцкую квартирку с большой просторной кроватью, на шелковых простынях которой просыпалось немереное количество девиц!
– А как насчет тебя? – вдруг спрашивает Алексей, и я в страхе прогоняю прочь вереницу грязных мыслей. Я бы никогда не легла в постель с парнем – будь он хоть тысячу раз красив, – только потому, что он красив. Или потому что у него собственная квартира, машина и дорогие рубашки, которые он меняет каждый день. Может, он их вовсе не стирает и не гладит, а выкидывает?
Вот паршивец! Я бросаю на него косой взгляд, но меня сбивает с толку его улыбка.
– Хочу услышать короткий рассказ о твоей жизни.
– Мой короткий рассказ уместится в двух словах: работа-учеба. Ты и так знаешь обо мне почти все. К тому же еще и знаком с моей мамой.
А вот он почему-то даже не заикнулся о своих родителях…
– Ты учишься в школе? – Он подозрительно выгибает бровь.
– Прости, но ты уже шутил на эту тему. Я помню твой вопрос: «Можно ли тебе ездить впереди?» – стараюсь как можно точнее спародировать его манеру говорить. – Если ты переживаешь за свою репутацию, потому что возишь по городу малолетку, то можешь быть спокоен – статья тебе не грозит.
Он громко смеется; его смех звучит как мелодия. Мы сворачиваем к огромному сине-белому зданию и тормозим недалеко от входа. Я вижу, как он вытирает кулаком слезы.
– Откуда ты такая? – отсмеявшись, улыбается Алексей. Улыбается так божественно, что у меня в животе начинают прыгать розовые пони с мармеладками в лапках.
– Оттуда же, откуда и ты. Я тоже родилась и выросла здесь.
Он отстегивается и поворачивается ко мне.
– Странно, и почему мы раньше не встречались?
Его на самом деле это разочаровывает? Или он снова стебется надо мной?
– Потому что шанс встретиться в нашем городе – примерно один к миллиону.
– И все же мы встретились. Нам повезло.
– Да уж, повезло.
Я тоже освобождаюсь от ремня безопасности, но не потому, что он мешает мне сидеть, а чтобы как можно скорее сбежать от бесстыжих глаз этого супчика. Он снова смотрит на меня так, как умеет смотреть только он. И улыбается. Потрясающе улыбается! Взгляд Алексея нельзя назвать нахальным, самонадеянным или неприятным. Все совсем наоборот, и это меня пугает.
Я выскакиваю из машины, по инерции делаю несколько шагов вперед, но чувствую боль в лодыжке и напрягаюсь всем телом. Невольно поджимаю правую ногу, вращаю стопой, опускаю ее и снова пробую наступить. Не то чтобы я совсем не могу идти, но в щиколотке при ходьбе что-то раздражающе зудит.
– Ты в порядке?
Алексей оказывается слишком близко. Неожиданно близко. Он аккуратно берет меня под локоть, и от его прикосновения я задыхаюсь. Будто вся кровь разом отхлынула от руки и горной рекой шибанула мне в голову. Вместе с розовыми пони.
– Да, – морщусь, но не от боли. – То есть нет.
Он собирается наклониться. Сообразив, что сейчас он прикоснется еще и к моей ноге, я в испуге хватаюсь за его рубашку.
– Нет! В смысле, – с силой тяну его обратно, – со мной все в порядке. Я просто неудачно подвернула ногу.
– Ты вывихнула ногу! – Он выпрямляется и смотрит мне в глаза, как будто хочет убедить в серьезности ситуации.
Мы оказываемся в миллиметре друг от друга. Я приказываю себе отступить назад, но ощущаю тонкий аромат его парфюма, легкий и ненавязчивый, как морской бриз. Обычно парни выливают на себя полфлакона и создают впечатление дешевой парфюмерной лавки, с Алексеем же все совсем наоборот. Его запах притягателен, хочется вдыхать и вдыхать его, но он настолько неуловим, что, чтобы насытиться им сполна, следует выключить мозг и позволить себе раствориться в нем. Он море, он океан. Неисправимый романтик, мечтающий о парусах, бурях и мачтах. Он свобода, он свежий ветер. Он…
Нет! Я не должна терять голову!
– Клиническая картина при вывихе совершенно иная.
Я присаживаюсь на корточки и вытягиваю правую ногу, живо вспоминая лекцию. И будто бы читаю записанные мною строчки, не вникая в их смысл:
– Основной жалобой пострадавшего при вывихе является невозможность произвести какое-либо движение в суставе. Попытка сделать движение сопровождается появлением сильной боли в области сустава. – Я поднимаюсь и делаю огромный шаг в сторону. – У меня нет сильной боли, лишь небольшой дискомфорт.
– Точно? – строго спрашивает Алексей, как будто разговаривает с ребенком.
– Точно, – киваю я, не смея взглянуть на него даже вскользь.
– Думаю, тебе все равно лучше посидеть в машине. Я сам заберу заказ, это дело не требует твоего присутствия.
– Хорошо, – соглашаюсь я.
Алексей распахивает передо мной дверцу, и я, не мешкая, плюхаюсь на сиденье, чтобы он не успел снова прикоснуться ко мне. Чертов джентри! Он такой обходительный, заботливый, красивый, его взгляд переполнен участием… Умоляю небеса, чтобы этот супчик поскорее скрылся вон за теми дверьми и не мучил меня больше своей идеальностью!
Зажмуриваюсь и вновь ощущаю его запах, полный свежести и манящей свободы. В моих мечтах я засыпаю у него на плече, встретив рассвет на берегу океана.
Вскоре Алексей возвращается с первой партией эхеверий. Я не могу усидеть на месте и привстаю, чтобы увидеть малышек воочию, но почему-то уделяю им лишь несколько секунд. Большую же часть времени я наблюдаю за самим Алексеем: как он ставит ящик на заднее сиденье, как его крепкие руки тянутся вглубь салона и поправляют покрывало, которое он предварительно расстелил, чтобы не поцарапать Черную Кошечку изнутри. Его машина уже не кажется мне Убийцей, она такая же аккуратная и покладистая, как и ее хозяин.
Я обнимаю спинку сиденья и, не сумев вовремя прикусить язык, выдаю:
– Наверное, сегодня я могла бы не ездить с тобой совсем.
– С твоей ногой все так плохо?
– Нет! Не беспокойся, она в порядке. Просто… ты все делаешь сам.
Алексей приподнимает бровь:
– А ты хотела бы потаскать ящики?
– Представляю это жалкое зрелище! – Я смеюсь.
Он улыбается и выныривает из салона, но на мгновение задерживается, еще до конца не прикрыв заднюю дверцу.
– Твое присутствие делает мне этот день, – улыбается он по-простому, без заискивания или какого бы то ни было подтекста. – И для этого тебе не обязательно таскать ящики. Да и кто еще, кроме тебя, раскрыл бы мне глаза на то, что быть «ми-ми-ми» – это ужасно!
Коротко хохотнув, он разворачивается и уходит.
– Не ужасно, а слишком. И это не одно и то же! – выкрикиваю я ему вслед.
Вздыхаю и растекаюсь по сиденью.
Когда все ящики с эхевериями и пахифитумами оказываются внутри салона, а Алексей садится рядом со мной, меня накрывает колкое мучительное волнение. Я понимаю, что ближайшие полчаса для нас станут последними. Нет, в смысле дальше и у него, и у меня все будет хорошо, но это «для нас» бесследно растворится в завтрашнем дне. Я не хочу заглядывать вперед, я хочу навсегда остаться в настоящем. Но это глупо. Глупо и легкомысленно.
– Так, значит, ты будущий врач? – Алексей кладет руки на руль, но лишь этим и ограничивается.
– Я? Что ты, не-ет! – произношу это так, будто врачебное дело для меня недосягаемо. Хотя зачем я вру? С химией и биологией я так и не подружилась.
Он разглядывает меня с двойным любопытством.
– Мне показалось, что ты в идеале владеешь темой. Тогда откуда такие познания?
– Готовлюсь к зачету, – пожимаю плечами. – Базовые знания по оказанию первой медицинской помощи нужны не только врачам, но еще и педагогам.
– Оу! – Алексей оживляется. Он склоняет голову так, что несколько отдельных прядей волос падают ему на лоб, и смотрит с легким прищуром. – Выходит, я катаю по городу училку? По-моему, это в разы страшнее той статьи, которой ты мне угрожала.
– Что ты имеешь против училок? – театрально нахохливаюсь я.
Он смеется.
– Готов поспорить, если бы я был твоим учеником, ты бы не щадила красные чернила и на каждом уроке отрывалась бы именно на мне. Поссорилась с мужем, свекровь достала, неприятности в коллективе – я был бы твоим любимчиком.
«Ты был бы моим любимчиком!» – соглашаюсь я. Но произношу совсем другое:
– Ну уж нет! Я буду оценивать каждого непредвзято.
– Ого, какие громкие заявления! – Алексей потирает подбородок и с огоньком в глазах предлагает то, на что мне меньше всего хотелось бы реагировать: – Потренируешься на мне? Как ты меня оцениваешь?
Теперь его взгляд по-настоящему невыносим. Мне хочется сбежать, спрятаться, скрыться, исчезнуть. Он изучает меня, всю, от и до, и делает это с нескрываемым азартом.