Тогда Катя как ни в чем не бывало продолжает щебетать:
– Короче, Сафронова с нами ехать не хочет, а найти веселую компанию на эти выходные у нее не получается. Поэтому она преисполнена надеждой кого-нибудь отговорить.
– Пусть объединится с Шушей. У Ольги ведь ничего не изменилось, она все так же против этой поездки? – Я мысленно ухмыляюсь. Шуша никогда не станет ночевать в палатке под открытым небом, даже если ее интересы сойдутся в одной точке с выгодой. – Кстати, почему она тебя сама не довезла?
– К ней приехала девочка, делает ей маникюр. А это на три часа! К тому же мы и так заболтались…
– Надеюсь, ты не проговорилась?
– Конечно нет, – улыбается Катя. Ведь знает, что это я так, чтобы только подколоть ее. – Ольга на эти дни планирует улететь в Прагу.
– Отлично! – ехидничаю я. – Мягкой ей посадки!
Лично я в намеченный на пятницу турпоход не еду (несмотря на все предыдущие вылазки, в которых был чуть ли не инициатором), собираюсь провести эти дни в боксе. Но если Шуша узнает, что я остаюсь в городе, ее планы могут несколько видоизмениться. Хотя, честно признаться, мне плевать! Все мои переживания направлены сейчас на Лину: и почему она снова превратилась в буку?
– Леш, а ты узнал насчет второго спальника? В прошлый раз у меня так сильно мерзли ноги, что ничего не помогало.
– Не беспокойся, оба при мне.
Один я уже отдал в пользование Максу. И вот второй раздобыл для Кати.
– Леша, ты у нас такой ответственный! – смеясь, Катя гладит меня по плечу и поглядывает на Лину. Кажется, она додумала много чего лишнего и теперь намерена испробовать себя в роли свахи.
Мне делается неудобно. По-моему, это перебор.
– Лина, а ты как относишься к отдыху на природе? – Я хочу сместить акцент в сторону чего-то более пространного. Было бы неплохо включить молчунью в разговор.
– Так, чтобы только ты и близкие люди, – дополняет мой вопрос Катя, – пологий берег реки, лес на горизонте, посиделки до рассвета у костра, утренний сплав на лодке…
– …кваканье лягушек, комары, – смеюсь я, решая подстегнуть Лину к неординарному ответу.
Но она лишь коротко отрезает:
– Никак.
Не могу сказать, что слышу в ее голосе нотки презрения или ненависти, но что-то в ее интонации мне жутко не нравится.
– Леша! Ну зачем ты так? – хохочет Катя. – Даже в писке комара есть особая романтика!
– Но не каждому под силу ее вынести, – улыбаюсь я и мысленно перебираю варианты отдыха, которые могли бы доставить удовольствие Лине. Возможно, она бы предпочла неспешную экскурсию по дендрарию, тихую прогулку на речном трамвайчике или банально сон на удобном диване.
– А как насчет кинопаркинга? – вдруг спрашивает Катя. И я понимаю, что вопрос адресован не мне, а Лине, – Катя и так знает, что я сделаю выбор в пользу классического варианта кинотеатра. – И все-таки это наименее романтичное времяпрепровождение.
– Как считаешь? – подхватываю я и после маневра влево позволяю себе снова взглянуть на Лину в зеркале. – Ты когда-нибудь смотрела фильм в машине или под открытым небом?
– Мне это неинтересно, – фыркает Лина все с той же интонацией.
Катя поджимает губу и едва заметно передергивает плечами, будто бы извиняется передо мной.
– Какие новости от отца? – спрашивает она, тактично сменив тему. – Поговорить так и не удалось?
– Кать, это бессмысленно, – вздыхаю и несколько секунд барабаню пальцами по рулю. – Он не верит в меня. Он, черт возьми, помнит себя в молодости и почему-то считает, что я должен радоваться его реверансам. Но я – не он!
– Он до сих пор не в курсе, что у тебя все…
– Нет, – отрезаю я. Потому что для меня этот тандем – бокс и отец – больной вопрос.
– Он совсем тебя не знает, – решая приободрить, Катя хлопает меня по колену. А потом вдруг сама оживляется – разворачивается ко мне всем корпусом и заговорщически хихикает. – Слу-ушай, а что, если ему наглядно показать путь от дерьма к конфетке, как говорится?
Я усмехаюсь.
– Неплохо, конечно. Если бы на месте отца был кто-то другой. А для него и это слишком мелко.
Мы приехали. Я торможу возле второго подъезда и бросаю взгляд на окна седьмого этажа, за которыми кое-кто скрывает свой потенциал.
– Слиш-ком мел-ко, – нараспев тянет Катя. Отстегивается и поправляет на плече ремешок своей сумки. – Не парься, Леш! Ты замечательный! Увидимся!
Она спешно чмокает меня в щеку и выскакивает из машины. И уже снаружи машет Лине растопыренной пятерней.
– Увидимся, – киваю я и впервые в жизни чувствую себя некомфортно от подобного прощания.
Нет, дело не в Кате, а в самом факте поцелуя. Что за дурацкая традиция? Кем она выдумана? Почему и для чего друзьям подобное позволительно?
Откидываюсь на подголовник, вытягиваю ноги и какое-то время сижу не шелохнувшись. Внутри меня происходит нечто странное, чему очень сложно подобрать сравнение: что-то вроде минуты затишья перед ожесточенным боем, когда напряжение в каждой клетке тела достигает максимума. И мне нестерпимо хочется загладить вину перед Линой, хотя сам я до конца не понимаю, в чем перед ней виноват.
– Ну что, пересядешь? – оборачиваюсь назад, закинув локоть на спинку сиденья.
Лина вертит в руках микроскопический горшочек с растением. Ее пальцы бережно потирают край остроконечного листа, мясистого и сочного.
Мне приятно наблюдать за каждым ее движением, даже если она снова в образе колючки. Ее холодный взгляд, едва встречаясь с моим, пронизывает меня насквозь. Хочется растормошить ее, встряхнуть, оживить, а потом прижать к груди и растопить этот лед.
– Давай, пересаживайся! – Хлопаю по соседнему креслу ладонью, а сам закусываю губу, чтобы не рассмеяться. Выглядит она, конечно, грозно. Умилительно грозно. – Ну?
– Мне и тут хорошо, – ершится Лина, и это у нее отменно получается.
Тогда кладу подбородок на локоть и не свожу с Лины глаз: любуюсь ею, изучаю вдоль и поперек, испытывая на прочность. Скольжу по изгибу профиля, подмечая, как забавно морщится ее аккуратный вздернутый носик. На мгновение задерживаюсь на губах, бледно-розовых, нежных, не до конца сомкнутых, и двигаюсь дальше – от подбородка к шее и выпирающим ключицам. Они такие хрупкие, бледные, тонкие… как и она сама.
– Я скучал по твоей компании.
Улыбаюсь и жду, когда Лина поднимет на меня глаза. А пока могу довольствоваться лишь ее длинными изогнутыми ресницами, под которыми она прячет взгляд.
Но Лина не реагирует.
– О’кей. Тогда я пересяду к тебе.
Я в два счета освобождаюсь от ремня безопасности и, опираясь на спинки сидений, собираюсь совершить прыжок.
– Не-ет! – испуганно вскидывается она и вытягивает руку вперед, как бы преграждая мне путь.
Смеюсь, не в силах сдержать в себе эмоции. Оживил! Ведь прыгать на ящики с растениями я вовсе и не собирался.
– Ты совсем, что ли? – Лина обрушивает на меня весь свой праведный гнев и лупит кулаком по моему предплечью. – На что ты рассчитывал, решив сигануть сюда?
– Вообще-то я рассчитывал на «оуч», и только, – объясняю я. Ловлю ее за запястье, а потом осторожно, палец за пальцем, раскрываю ее грозный кулачок.
– У тебя нет ни капли мозгов, – смягчается она и смущенно убирает руку.
– А ты все время дерешься.
– А ты… Эй! Я так делаю, потому что ты этого заслуживаешь!
– А мне кажется, ты это делаешь не поэтому.
– Тебе кажется!
– Ну да, – улыбаюсь я, возвращаясь на место. А потом снова хлопаю по сиденью рядом. – Давай продолжим перебранку здесь? Так тебе будет проще до меня дотянуться.
– Что-о? – вспыхивает она. – Я не хочу сидеть с тобой рядом!
– Ты не хочешь сидеть со мной рядом?
– Нет!
– И какова же причина?
– Потому что ты…
Но я ее перебиваю:
– Потому что я эгоцентричный супчик?
– Да! И не только!
– А что еще?
– А еще ты избалован вниманием!
– Твоим вниманием?
– Нет! Всеобщим вниманием!
– Тогда ты просто обязана сесть со мной рядом. Твоего-то внимания мне и не хватает. Иначе мы никуда не поедем, – выдвигаю ультиматум я.
– Ну и ладно, – ворчит Лина. – Будем сидеть здесь вечность, пока нас не заберет эвакуатор.
– Пока утром нас не обнаружит Катя, – поправляю я.
– Было бы любопытно посмотреть на это.
Мне нравится ход ее мыслей.
– Ты готова пойти на эксперимент?
Лина теряется. Она не понимает, на чем я ее поймал. И наконец-то сдается:
– Да ну тебя! – хихикнув, она прячет лицо в ладонях.
– В общем, садись, – серьезно заключаю я, кивая на пассажирское сиденье. – Садись и поехали. У меня на вечер куча планов! Ты хочешь лишить меня всего задуманного?
– Куча планов? – хмыкает Лина, открывает дверцу, выходит из машины и садится на свое законное место. – И какие же у тебя планы? Хотя постой! Я попробую угадать.
– Попробуй!
Я жду, когда она пристегнется, подавая личный пример. На этот раз Лина делает это без промедления, и мы трогаемся.
– Пункт первый – поскорее избавиться от всего лишнего, – она окидывает взглядом заставленный ящиками салон. – Пункт второй – перекусить, потратив тучу денег на каких-нибудь устриц. Пункт третий – убить очередной вечер в кругу таких же эгоцентричных супчиков.
– Все так. Но с небольшой поправкой, – важно произношу я. – Убить этот вечер в кругу эгоцентричного супчика. Супчика женского пола. – Может, она согласится со мной где-нибудь поужинать? – И кстати, что ты имеешь против устриц?
– Они паршиво выглядят!
Я отвлекаюсь от дороги, чтобы посмотреть на истинные эмоции Лины.
Мне кажется или ее действительно бесят подробности моей личной жизни?
– Весомый аргумент. Выходит, ты их ненавидишь?
– Ненавижу!
– Ненавидишь все, что нравится мне?
– Да!
– Или только тех, к кому я прикасался?
– Именно!
Я смеюсь.
– Надеюсь, ты об устрицах?
– Я не… Вот гадость! – хохотнув, Лина отворачивается. – Конечно!
И я вижу, как она, зажмурившись, улыбается.