Когда я заканчиваю с расстановкой растений, которые после душа выглядят обновленными, свежими и просто блестят чистотой, наконец-то отваживаюсь подойти к маме. Она за стойкой, листает новый буклет с тилландсиями.
– Мам, – я встаю напротив и накрываю ее ладонь своей, – прости, я не хотела огрызаться. Не знаю, что на меня находит, когда я бываю резка и бесцеремонна, но я всегда осуждаю свою несдержанность. Вероятно, со стороны так не кажется, и в глазах других я эгоистична и высокомерна, но… – Я вздыхаю – признаться вслух не так-то просто – и пытаюсь улыбнуться, потому что, подняв глаза, замечаю мамину улыбку. – Может, я недостаточно много медитирую? Или недостаточно тщательно? Наверное, мне стоит поучиться у тебя.
– Ты просто очень эмоциональна. Вся в отца, – тепло отзывается мама.
– Это одна из самых веских причин, по которой мне следовало бы измениться. Я не хочу быть похожей на него! – недовольно хмыкаю я. Но тут же спешу переключиться с неприятной нам обеим темы: – Знаешь, мам, эта опунция… – начинаю я и запинаюсь на ровном месте.
– Я ничего не имею против твоей опунции. Мне она тоже симпатична, и более того, я представляю, какое значение она имеет для тебя. Но в таком случае, может, лучше убрать ее с витрины?
Я пожимаю плечами.
– Она должна там стоять. Понимаешь…
А потом оборачиваюсь на звук колокольчиков.
– Добрый день!
В магазин входит дамочка приятной наружности с парой-тройкой бумажных пакетов. Фирменная надпись говорит мне, что женщина прикупила себе дорогое бельишко в соседнем бутике и, наверное, заблудилась. Или ошиблась дверью.
Мама, сжимая мою руку, участливо шепчет «понимаю» – и отпускает меня, чтобы я поскорее занялась клиенткой.
Я не знаю, о чем подумала мама и что именно она понимает, поэтому решаю вернуться к разговору несколько позже. Изводить себя размышлениями о ее догадках мне совсем не нравится.
– Добрый день! – откликаюсь я и отдаю себя в полное распоряжение потенциальной покупательницы.
– Я увидела в вашей витрине одно милое создание, – начинает объяснять женщина, и я напрягаюсь всем телом. О нет! Не хватало только противостоять дамочке среднего возраста, бельишко которой стоит целое состояние! – Я не могла оторвать от него глаз и теперь хочу посмотреть на это чудо поближе. Где же оно? А, вот…
С волнением я ловлю взгляд этой хищницы, готовой залюбить выбранное ею «милое создание», и понимаю, что она не похожа на ту, которую заводят идеальные рубашки.
Женщина проходит к боковой витрине и указывает совсем на другую полку:
– Можно мне эту прелесть? Что это? Декоративные розочки?
Я судорожно выдыхаю. Кажется, слишком громко.
– Это каландива, популярный сортотип махрового каланхоэ Блоссфельда, – вполголоса произношу я и спешно прочищаю горло, каждой клеткой тела ощущая долгожданную легкость. – Вы правы, ее пышные бутоны напоминают миниатюрные розы. Какая вам нравится больше: белая, желтая, розовая, красная? Несмотря на компактность растений, цветение у них обильное.
– Мне приглянулась розовая.
– Отличный выбор!
– Хотя, пожалуй, я взяла бы и белую…
– Замечательно! – улыбаюсь я и подаю покупательнице сначала одну малютку-каланхоэ, затем вторую. – Каландива светолюбива, она будет прекрасно чувствовать себя на западном или восточном окне. Полив умеренный, через несколько дней после высыхания грунта, – инструктирую я и боковым зрением замечаю какое-то движение по ту сторону соседней витрины.
Я провожаю дамочку к стойке, предлагая оформить покупку, чем обычно занимается мама, а сама отхожу к стене и стараюсь разобрать, что же происходит снаружи. Мне видно лишь три мелькающих макушки: две девчачьи и одна неопознанная – некто в рэперской бейсболке. Вероятно, эта троица – старшеклассники.
И чего они здесь крутятся? Вряд ли их интересуют кактусы…
Я решаю подойти ближе. Надеюсь, что сквозь полки с растениями меня непросто будет заметить так сразу, зато я смогу понаблюдать за компанией, облепившей витрину. Дерзнув, делаю несколько шагов вперед, присаживаюсь на корточки и как бы без всякого заднего умысла принимаюсь переставлять крошечные кашпо с малышами эхинопсисами и эхевериями.
– До свидания! – кидаю я уходящей дамочке, счастливой от сделанных покупок (или улыбчивой по жизни). И вновь переключаюсь на движение по ту сторону стекла.
Одна из девчонок – та, что с французскими косами, – глуповато улыбается и тычет пальцем в витрину. Вторая смеется, прикрывая огромный рот ладонью, и что-то говорит.
Куда они смотрят?
Я позволяю себе привстать и, силясь разглядеть что-либо, неосознанно вытягиваю шею, но чувствую мышечное напряжение и запрещаю себе проделывать этот трюк. К тому же я, кажется, понимаю…
Ну конечно! Этот красавчик не мог не произвести на них неизгладимое впечатление!
Я мечтательно улыбаюсь, вспоминая, при каких обстоятельствах мы с ним встретились, каким был его взгляд, какой была его улыбка, во что он был одет – в брюки цвета нави, пепельно-серую рубашку и начищенные лоферы с широким каблуком, – как держался, как говорил со мной и с мамой… Нет, не кактус, а сам Алексей! И отдаюсь во власть розовым пони, которые столпились на краю бездны и скандируют: «Он прекрасен! Прекрасен! Прекрасен!» А сами бросают с обрыва потрепанные транспаранты с надписями в духе: «Мажор», «Выскочка», «Папенькин сынок» и всякое такое, не имеющее отношения к Алексею.
Возвращаюсь с небес на землю и замечаю, что тип в бейсболке – а это явно парень – роется в кармане и выуживает оттуда несколько смятых купюр, которые он поочередно протягивает девчонке с косами. Они о чем-то переговариваются и идут к двери. Я бросаю взгляд на ценник, лежащий между опунциями и маммиляриями, и мой лоб покрывает испарина.
Вот пропасть! Они тоже позарились на моего парня!
Вскакиваю, хватаю кактус и за считаные доли секунды прячу его за выступом в стене, накрываю пустой коробкой, маскирую пакетом из Фикс Прайса. Когда эта троица оказывается в торговом зале, я успеваю для пущей надежности загородить спиной убежище «Алексея».
– Здравствуйте! Можно нам кактус? Который в пиджаке, – писклявым голосом спрашивает одна из школьниц.
– Здравствуйте! – на той же ноте пищу я. – Какой-какой кактус?
И невольно напрягаюсь, вспоминая о присутствии мамы.
Но мама делает вид, что ее нет. Спасибо, мама!
Девчонка крутит головой и подходит к стеллажу.
– Он стоял вот там.
Не сходя со своего места, я слегка подаюсь вперед:
– Где?
Девчонка растерянно пожимает плечами и многозначительно кивает парню – тот, в свою очередь, смешливо кривит рот и косится на меня.
– Так какой кактус вы хотели бы купить?
– Никакой! – бойко бросает вторая девчонка с азиатскими чертами лица и жгуче-черными волосами, собранными в пучок на затылке. И тянет подругу к выходу. – До свидания!
– До свидания! – повторяет за ней парень.
– До свидания, – выдыхаю я.
Мама тихонько смеется, и я, не сдерживаясь, отвечаю в своей коронной манере:
– Что-о-о?
– Кажется, кто-то разменивается клиентами. И все ради сомнительных лайков в «Инстаграме».
– Нет! Дело не только в «Инстаграме»! – вырывается у меня быстрее, чем я могу отдать себе приказ молчать.
– Я вижу, – улыбается мама. – И у меня есть неплохая идея насчет того, как угодить и тебе, и клюнувшим на удочку клиентам.
– О чем ты? – не понимаю я. И, освободив «парня» из заточения, подхожу к ней ближе.
Мама берет кактус и вертит его в руках, разглядывая со всех сторон.
– Думаю, следует позвонить Алексею и узнать, где он приобрел это забавное кашпо. Нам не мешало бы заказать партию таких пиджачков на продажу. Посмотри, как твоя опунция притягивает взгляд прохожих, которые даже не думали заходить в наш магазин.
Она передает «парня» мне и указывает на телефон.
– Ты займешься этим вопросом? Или я свяжусь с Алексеем сама?
Я медлю, переваривая предложение. А когда понимаю, что смогу снова услышать его голос, судорожно впиваюсь в гладкий край стойки.
– Да.
– Что да? – снова смеется мама.
Да! Да! Да! Это все, что я могу ответить на любой вопрос о нем.
Глава 24
Признаться, звонок Лины застал меня врасплох. Не то чтобы я не рад был ее слышать – совсем наоборот! – но уж точно не ожидал, что она когда-либо наберет меня сама. Она, конечно, старательно изображала равнодушие и не единожды подчеркивала, что звонит мне по деловому вопросу, решение которого больше волнует Ларису, чем ее саму. Но я рассмотрел в ее объяснениях нечто такое, что не вышло скрыть за железными воротами. Лина выдала себя с потрохами, когда спросила о тех кашпо, которые до сих пор лежат в бардачке моей машины, а потом еще и поинтересовалась между делом, как поживают идеальные рубашки эгоцентричного супчика. Она снова сделала мне этот день! После разговора с Борисом Аркадьевичем порция вдохновенного позитива была сродни глотку свежего воздуха.
Нет, я не повздорил с Линнером, не оборвал с ним связей, как того хотел отец, и даже не изменил к нему отношения, когда узнал причину конфликта. Более того, я только утвердился в добропорядочности Бориса Аркадьевича и в беспринципности отца – ведь только он мог перечеркнуть столетнюю дружбу из-за такой ерунды.
Строительная компания, соучредителями которой они являются, давно желала заполучить в свои владения лесопарк в Северном районе. По мнению отца, туда отлично вписывался торгово-развлекательный комплекс, и все медленно, но верно шло к тому, чтобы реализовать задуманное. Основные бумаги уже были подписаны, последнее слово оставалось за архитектором – но архитектор, по понятным или непонятным причинам, взял и не подписал.
Такое самодурство взбесило отца не по-детски. На совете директоров он поднял вопрос о том, какими способами можно прижать архитектора и вытеснить его с поста, но Борис Аркадьевич только махнул рукой и сказал: «Забей!