Я оттолкнул Джулию. Спустился с кладбищенского холма. Не оглянулся.
Анна сидит на пассажирском сиденье, что не слишком нравится Джаджу. Пес высовывает печальную морду вперед, прямо между нами, и дышит так тяжко, что от его вздохов поднимается маленький шторм.
— Сегодняшние события не предвещают ничего особенно хорошего, — говорю я.
— О чем вы?
— Если ты хочешь получить право на принятие важных решений, Анна, тогда нужно начинать делать это прямо сейчас, а не рассчитывать, что весь остальной мир будет подчищать за тобой.
Она хмуро глядит на меня:
— Это все из-за того, что я позвонила вам и попросила помочь брату? Я думала, вы мне друг.
— Я уже говорил тебе однажды, что я тебе не друг. Я твой адвокат. Это в корне разные вещи.
— Ясно. — Она возится с замком. — Я пойду в полицию и скажу, чтобы они снова арестовали Джесса. — Ей почти удается открыть дверцу машины, хотя мы мчимся по шоссе.
Я хватаюсь за ручку и захлопываю дверь.
— Ты спятила?
— Не знаю, — отвечает она. — Я бы спросила ваше мнение на этот счет, но, вероятно, такие разговоры не входят в ваши обязанности.
Резко повернув руль, я останавливаю машину на обочине.
— Знаешь, что я думаю? Никто никогда не интересовался твоим мнением по важным вопросам, потому что ты слишком часто меняешь эти свои мнения, люди просто не понимают, какому из них верить. Я даже не знаю, продолжаем ли мы ходатайствовать перед судом о медицинской эмансипации или уже нет?
— А почему нет?
— Спроси свою мать. Спроси Джулию. Каждый раз, как я появляюсь, кто-нибудь сообщает мне, что ты больше не хочешь проходить через все это. — Я смотрю на подлокотник, где лежит рука Анны — фиолетовый лак с блестками, ногти обкусаны до мяса. — Если ты рассчитываешь, что суд отнесется к тебе как к взрослому человеку, надо начать вести себя соответственно. Я смогу бороться за тебя, Анна, но только в том случае, если ты докажешь всем, что способна сама за себя постоять, когда меня не будет рядом.
Я снова выруливаю на дорогу и искоса смотрю на девочку. Она сидит, засунув руки между бедрами, взгляд упрямо устремлен вперед.
— Мы почти у твоего дома, — сухо говорю я. — Можешь выйти и хорошенько хлопнуть дверью перед моим носом.
— Мы не поедем ко мне домой. Мне нужно попасть на пожарную станцию. Мы с отцом пока живем там.
— Мне почудилось или я не для этого провел вчера пару часов в суде по семейным делам, отстаивая примерно такое предложение? К тому же ты, кажется, сказала Джулии, что не желаешь разлучаться со своей матерью? Вот именно об этом я и говорю, Анна, — завершаю я, ударяя рукой по рулю. — Чего ты, черт возьми, хочешь на самом деле?!
Она хмыкает, и это предвещает бурю.
— Вы спрашиваете, чего я хочу? Мне надело быть морской свинкой. Надоело, что меня никто не спрашивает, как я ко всему этому отношусь. Мне надоело, но меня никогда не будет достаточно сильно воротить от этой гребаной семейки. — Она на ходу открывает дверь и мчится к пожарной станции, до которой еще несколько сотен футов.
Ну что же… Где-то в глубинах существа моей юной клиентки коренится способность заставлять людей себя слушать. Это означает, что на суде она будет отвечать лучше, чем я думал.
А после этой мысли является другая: Анна, может, и даст показания, но то, что она сказала, делает ее несимпатичной. Показывает ее незрелость. Иными словами, снижает вероятность того, что судья вынесет решение в ее пользу.
Брайан
Огонь и надежда связаны, не забывайте. Греки выразили это так: Зевс поручил Прометею и Эпиметею создать жизнь на земле. Эпиметей сотворил животных, раздав бонусы вроде быстроты, силы, меха и крыльев. К тому моменту, когда Прометей взялся за человека, все лучшие качества были распределены. Он сделал людей прямоходящими и дал им огонь.
Разгневанный Зевс отнял у людей огонь. Но Прометей увидел, что сотворенные им существа, его радость и гордость, дрожат от холода и не способны приготовить себе еду. Он зажег факел от солнца и принес его людям. В наказание за это Зевс приковал Прометея цепями к скале, где орел питался его печенью. Чтобы наказать человека, Зевс создал первую женщину — Пандору — и одарил ее шкатулкой, которую запретил открывать.
Пандора не совладала с любопытством и однажды открыла чудесную шкатулку. Оттуда вышли болезни, бедность и несчастья. Ей удалось закрыть крышку, пока из нее не ускользнула надежда. Это единственное оружие, которое осталось у нас, чтобы бороться с остальными напастями.
Спросите любого пожарного, он подтвердит, что это правда.
— Поднимайтесь, — говорю я Кэмпбеллу Александеру, который привез Анну. — Есть свежий кофе. — Адвокат идет за мной по лестнице, его немецкая овчарка не отстает, а я наливаю две чашки. — Для чего эта собака?
— Привлекать девчонок, — отвечает гость. — Есть молоко?
Передаю ему вынутую из холодильника картонную коробку, потом сажусь со своей чашкой. Здесь наверху тихо; все ребята внизу, моют машины и занимаются обычными, повседневными делами.
— Итак, — Кэмпбелл делает глоток кофе, — Анна говорит, вы оба съехали из дома.
— Да. Я так и думал, что вы об этом спросите.
— Вы понимаете, что ваша жена — адвокат стороны ответчиков, — осторожно продолжает Александер.
Я встречаюсь с ним взглядом:
— Видимо, вы хотите спросить, понимаю ли я, что не должен сидеть тут и разговаривать с вами.
— Это составляет проблему только в том случае, если жена по-прежнему остается вашим представителем.
— Я не просил Сару представлять мои интересы.
— Не уверен, что она осознает это, — хмурится адвокат.
— Слушайте, со всем к вам уважением, это может показаться каким-то невероятно важным делом, и оно, конечно, важное, но у нас есть и другое невероятно важное дело, которое происходит параллельно. Нашу старшую дочь положили в больницу… ну и Сара воюет на двух фронтах.
— Я знаю. И очень сочувствую Кейт, мистер Фицджеральд.
— Зовите меня Брайан. — Я обхватываю руками кружку. — И мне хотелось бы поговорить с вами… без Сары.
Он откидывается на спинку складного стула:
— Может, поговорим сейчас?
Время неподходящее, но для этого разговора подходящий момент не наступит никогда.
— Ладно. — Я делаю глубокий вдох. — Я думаю, Анна права.
Сперва я не понимаю, слышал ли меня Александер, потом он спрашивает:
— Вы хотите заявить об этом на суде?
— Думаю, я должен это сделать, — отвечаю я, глядя на свой кофе.
Утром, когда мы примчались на вызов по «скорой», парень уже затащил свою девушку под душ. Она сидела в поддоне, расставив ноги по бокам от слива, полностью одетая. Волосы налипли на лицо, но тем не менее я сразу понял, что она без сознания.
Паули забрался в кабинку и начал вытаскивать девушку.
— Ее зовут Магда, — сказал парень. — С ней ведь все будет в порядке, да?
— У нее диабет?
— Какая разница?
Ради всего святого!
— Скажите мне, что вы принимали? — спрашиваю я.
— Мы просто киряли, — отвечает парень. — Пили текилу.
Он не старше семнадцати. Но наверняка уже слышал миф о том, что душ может привести в чувство перебравшего с героином.
— Позвольте мне объяснить вам. Мой напарник и я, мы хотим помочь Магде, спасти ее жизнь. Но если вы заверяете меня, что у нее в организме алкоголь, а вместо этого окажется, что там наркотики, средство, которое мы применим, может оказать нежелательный эффект, и ей станет хуже. Вы понимаете?
К этому моменту Паули уже извлек Магду из душевой кабинки, ему удается стянуть с нее через голову рубашку — руки у девушки исколоты.
— Если это текила, то они вкачивали ее через вены. Коматозный коктейль?
Я достаю из сумки парамедика «наркан» и передаю Паули мини-капельницу.
— Так вы, это… вы не скажете копам? — спрашивает парень.
Одним быстрым движением я хватаю его за шкирку и прижимаю к стене:
— Ты и правда такой тупой?
— Родители убьют меня.
— Кажется, тебя не слишком заботит, если ты убьешь себя сам. Или ее. — Я поворачиваю его голову в сторону девушки, которая в этот момент заливает рвотой все вокруг себя. — Ты думаешь, жизнь такая штука, которую можно выбросить на помойку, как мусор? Думаешь, ты примешь больше, чем нужно, и у тебя будет второй шанс?
Я ору ему в лицо. Вдруг чувствую чью-то руку у себя на плече — Паули.
— Остынь, кэп, — тихо произносит он.
Медленно понимаю, что парнишку колотит, а ору я на самом деле не из-за него. Отхожу в сторонку, чтобы немного остыть и проветрить мозги. Паули заканчивает с пациенткой и возвращается ко мне.
— Слушай, если ты сейчас не в форме, мы тебя подменим, — предлагает он. — Шеф даст тебе передохнуть, сколько понадобится.
— Мне нужно работать. — Глядя через плечо Паули, я вижу, как девушка розовеет; парнишка всхлипывает рядом с ней, закрыв лицо руками. Смотрю в глаза напарнику и объясняю: — Когда я не здесь, то должен быть там.
Мы с адвокатом допиваем кофе.
— Еще чашку? — предлагаю я.
— Пожалуй, нет. Мне нужно вернуться в офис.
Мы киваем друг другу, сказать действительно больше нечего.
— Не беспокойтесь за Анну, — добавляю я. — Я позабочусь, чтобы у нее было все необходимое.
— Вы дома-то тоже появляйтесь, — говорит Александер. — Я только что добился, чтобы вашего сына отпустили под подписку о невыезде за кражу машины судьи.
Адвокат ставит чашку в раковину и уходит, а я остаюсь переваривать эту информацию, понимая, что рано или поздно она свалит меня с ног.
Сара
Не важно, сколько раз до того вы приезжали в палату реанимации, это никогда не становится рутиной. Брайан несет на руках нашу дочь, по ее лицу течет кровь. Медсестра в приемном покое взмахом руки приглашает нас внутрь, отгоняя других детей к ряду пластиковых стульев, где они могут подождать. В бокс с ужасно деловым видом заходит врач-стажер.