М-м, «логичный» — не совсем… совсем не…
Где логика, где?!
Вот тут рифма уместна. Вылетаю, значит, в Италию? Валюта, значит, у Юлия?
— Мы не знаем, как это работает, но это работает.
— Тогда узнайте, как это работает, чтобы это работало на нас!
Вроде голливудское? Специально обученные люди пыхтят над диалогами.
Узнайте! Тоже мне, бином Ньютона!
Просто спросить. Задушевно. При располагающих обстоятельствах времени, места и (главное!) образа действия. То есть сильно под вечер. Ни в коем случае не у себя, а, например, у неё. Роскошная квартирка «над слоником». Эркер — оранжерея. Орхидеи ещё не зацвели. В креслах, под коньячок (мне), под шампанское с «Раффаэлло».
Просто спросить: слушай, Лиль, а как ты это делаешь? как у тебя получается? И на невинное «что делаю? что получается?» выложить, ни в коем случае не пережимая, дружелюбно: вот смотри сама…
И подробненько ей — с датами, с маршрутами, с деталями, которые она сама «ой, а я и не помню совсем! правда, что ли?».
Сначала — про усопшего мужа, Амина Даниялова.
Потом — про усопшего гатчинского друида Ермакова.
Потом — про усопшего препода Льва Воркуля.
Потом — про усопшего самурая Макса…
Один раз — случайность. Второй раз — совпадение. Третий — закономерность. Четвёртый — система. А пятый…
— Откуда пятый?! Что ещё за пятый?! Не лепи горбатого, начальник! Ой, «Раффаэлло», обожаю! Хочешь тоже штучку?
— Сладкое не люблю.
— Хоть одну возьми. Сам принёс, а сам сидит!
— Одну возьму.
Возвращаемся к теме. Вот о нём, о пятом, Лиль, и пошушукаемся. Если есть желание. Как дружка с дружкой. Посекретничаем. Нет — нет.
— Вербуешь, начальник? Или нанимаешь, Виталь?
— Ну, кто я такой — тебя, Лиль, вербовать?! И тем более нанимать!
— А кто ты такой? Давно вопрос мучает.
— О, мучает?!
— Ну, щекочет. Садо-мазо-лайт. Даже приятно, пикантненько.
— Ли-и-иль!
— Молчу-молчу… Ты куда? Уже уходишь?
— В ванную, буквально на минутку. Сейчас, сейчас!..
Потому что это выше сил!
Кто в курсе, как сбить со следа свору натасканных псов? Рассыпанный табак, перец, спецсмеси. Юнцы! Перечисленное годится, но не стопроцентно. А стопроцентно — подпустить к своре текущую сучку. Я вам — как профи: стопроцентно! (Вот Веник не даст соврать. Хотя и сам себе не признается. Веник? По ассоциации. Навеяно. Не стóит внимания, забыли. Да, но ведь сработало! Всё, ну! Забыли!). Потому что это выше сил! Дядюшка Фройд, голубчик, отпусти! А хрен тебе, подопытный! Ну, тогда или так… даже отчасти приятно, пикантненько.
— Уф. Возвращаемся к теме.
— На тему?
— Ли-и-иль…
— Нет, правда, на минутку выпала, пока ты в ванной… А ничего шампанское. «Henkel»? Немецкое, а ничего. Главное, брют. Надо взять на вооружение. А то с этим лягушатным «Moet» никаких денег не хватит.
— Проблема, Лиль? С деньгами?
— Полко-о-овник!
— Уж и полковник!
— Пору-у-учик!
— Так-то за что?! Ладно! Майор. Разумно и достаточно.
— А-а, раскололся?!
— Собственно, и не скрывал.
— Собственно, и не раскрывался.
— Собственно, никто и не спрашивал.
— Собственно, вот спрашиваю.
— Майор, майор.
— Да я о другом. С майором-то понятно.
— Неужто? А с чем непонятно?
— Такой… может, интимный вопрос…
— Валяй!
— А что ты, Виталь, делал в ванной?
— Руки мыл. Твоё «Раффаэлло» пачкает, как не знаю что. Руки мыл, руки.
— Чистые руки, горячее сердце…
— Холодная голова. Да-да.
— Смешной.
— Ради вас, несравненная, хоть смешной!
— О-о, сама галантность!
— Вплоть до самоуничижения! Вплоть!
— В плоть — не дождётесь, хер майор.
— А тогда как?
— А сам! Сам-сам-сам!
— М-м… Шампансква?! Ещё?!
— А варум бы и нихьт!
Бль-бль-бль. Ш-ш-ш. Искорки-пузырики.
— Себе, Виталь?
— С вашего соизволения — коньячку.
— Соизволяю!
Соизволяет она!
— Недурственно. Дагестанский?
— А то! Ты же знаешь.
— Муж твой, Лиль, с небес благословляет, а?
— Не надо, Виталь. Не на-до.
Так. Не получилось. Отползаем. Проба-два — подкрасться с другой стороны. Даже не с другой стороны, а типа погулять вышел и ни о чём вообще…
— Шампанское… Правда, понравилось?
— Когда я тебе врала?!
— Я знаю?!
— Знай! Никогда! Никому!
И глаза — честные-честные! Разве эти глаза могут врать?! Уклони очи твои от меня, потому что они волнуют меня. Они — как голуби при потоках вод, купающиеся в молоке, сидящие в довольстве…
Стоп! Не из той оперы! Хотя, да-да, как голуби при потоках и далее по тексту. Но сейчас — про другое.
Ну-ка, навскидку: главное качество для любого адепта Ордена? Качество, без которого просто априори негоден. Ну-ка? Сумму навыков типа спецназ можно даже не озвучивать. Это всё прикладное. Важное, но прикладное. Критерий пригодности, ну-ка?!
Бе, ме! То-то. Юнцы! Критерий пригодности — умение врать. Без даже намёка на угрызения совести, без цирлихов-манирлихов и прочих «морально тяжело». Такая работа, иначе нельзя. У всех и каждого — от рядового адепта до Верховного.
Тупо врать не комильфо — имидж как-никак. Но и замысловатости не в особом фаворе — сам в них запутаешься рано или поздно, ergo с работой не справился. Хотя лёгкое изящество приветствуется. Даже ценится — меж своих. Вот не угодно ли утверждение (произносится убеждённо и убедительно): «Если Верховный говорит, что это враньё, то это враньё!» М? Ещё раз, медленно, для вдумчивых: «Если Верховный говорит, что это враньё, то это враньё!» Толкование по усмотрению.
К слову, потому-то среди адептов Ордена — сплошь мужчины. За редким исключением, очень редким. И роль подобным исключениям отведена… служебная, назовём. Ну, там… ласточки, если на профессиональном арго. Почему? Да потому-то и!
См. критерий пригодности. Или не см., а просто включи голову.
Когда врёт мужчина, то каждую минуту знает, что врёт, помнит, что врёт. Долгосрочно. Месяцами, годами, десятилетиями. Задача — переиграть. Сверхзадача — всех переиграть. Двойная жизнь без каких-то метафор. Постоянный самоконтроль: не перепутать, ничего не перепутать — что, где, когда в той жизни… или уже в этой? Без разницы. И там, и там — врать, нельзя не врать. Адепт Ордена — обязывает. Сложно, трудно, изнуряюще. Э-э, когнитивный диссонанс. Потому и живут меньше. А кто сказал, что будет легко?! Зато — адепт! Не каждому дано, только избранным. Именно потому, что сложно, трудно, изнуряюще. (Поверили?)
Когда же врёт женщина, то врёт краткосрочно. И сразу (не сразу, но уже назавтра) верит себе, что говорит чистую правду. Месяцами, годами, десятилетиями. Задача переиграть не ставится. Живёт она так. Она так живёт. По правде. А сила в чём? Во-о-от… Откуда и пошла древняя легенда о загадочной женской логике. Никакой загадки. Просто верят они во всё то, что врут. И значит? И значит, для Ордена женщина промыслового значения не имеет. Зашлёшь такую (да любую!) к потенциальному противнику с целью охмурить, влюбить и влюбиться, выведать сокровенное, доложиться нашим. Всё сделает. По правде. Которая враньё. В которое сама и верит теперь. И наши для неё уже — империя зла, фигушки им, а не «доложиться». И здешним СМИ раззвонит про бывших наших: коварные! заслали! врут! А вот её бойфренд, тот самый носитель секретов. Они любят друг друга! Помолвка, ура! Шампанского!
Ах, да! Шампанского. Немецкого. Понравилось.
— Где брал, Виталь? Я так просто, себе на будущее.
— Лиль! Завтра моргну своим «цепным» — ящик приволокут.
— Или так. Варум бы и нихьт.
— Или, хочешь, не «Henkel», а «Вдову Клико»?
— Н-нет. Слово «вдова» не нравится.
— Что так?
— Виталь! Я же сказала: не на-до.
— Ради бога, ради бога!
— И потом. Брэнд брэндом, но мне нравится то, что мне нравится. Независимо от брэнда. «Henkel» — понравилось.
— Ящик! Завтра же!
— Ка-акой ты добрый, Виталь!
О, я — добрый. Могло случиться и с точностью до наоборот. Я — злой, Макс — добрый. Всего лишь распределение ролей.
— Чур, я добрый!
— Старина, добрый — я, ты — злой.
— Да почему ж я злой?!
— По жизни.
— Это я-то по жизни злой? Когда?
— Тебе Йемен припомнить? Карабах?
— Запрещённый приём, старина.
— И кто сказал, что запрещённые приёмы запрещены?
— Тоже верно.
— Так что? Не, прикинь, старина, у злого ведь даже больше шансов.
— Не, старина, так-то оно так, но снасильничать каждый может (ну, не каждый!). Вот по обоюдному согласию — поди добейся!
— Да я и злой добьюсь! Делов-то!
— Тогда о чём спорим?
— Мы спорим?
— Какие у нас могут быть споры!
— Тогда… Тогда что?
— А давай просто кинем на спичках. Длинная-короткая.
— А… давай! В конце концов!
И вот я — добрый. Кинули на спичках. Ключевое — кинули.
Ничего личного. Далее — строго по методичке. Я — добрый. Макс — злой. Работаем!
Однако работать надо на перспективу. Мы же не менты какие-нибудь. Им-то что! Раскрутил фигуранта на чистуху, потом следствие, улики, потом суд. Палку срубил. С глаз долой — из сердца вон.
Только в случае с фигурантом Данияловой — полный облом у вас, менты. Во всех случаях. Как фигурант она, да, проходила, но и только. Проходила и прошла — мимо. Следствие. Улики. А она-то, с какого перепугу она вдруг фигурант? Ей сейчас и так непросто, горе-горе, и вдобавок — вы! Фигурант, выдумали!
Да уж, выдумали! Фигурант — вообще ментовское словцо. У нас — объект. Фигурант — здесь и сейчас. Объект — на перспективу.
Объект Лилит взят в разработку, ещё когда Лев Воркуль. Нет-нет, ещё он здравствовал, и весьма насыщенно. И объект Лилит вёлся ни шатко ни валко, в полуспящем режиме. А после нежданного-негаданного успения Лёвушки — проснулся уже интерес. Живой такой, весёлый.