пепсы, таки решили и решились.
Буду краток. Очень краток. Ибо скучно.
Кулон Кузьмы, опять же. И он, прежде всего.
Не-не. Ктокакнеон вне заказа. Тем более, их там с полдюжины. Один другого краше: Оригинал, Болтун, Дипломат, Кучум, Банкетный, Комяк, Синюшник. Того меньше! Оригинал давно почил (тс-с-с, никому!). Синюшник выбракован, генетическая неудача. Остальные при деле.
Воображению не прикажешь. Волю воображению, волю!
Сидят они такие сообща в строго секретном, строго изолированном помещении. Суровая охрана. Не стража! Почувствуйте разницу! Комфорт на уровне, на высшем. Скуки ради, в подкидного дурака режутся, пока не выдернут кого по предназначению. Ахтунг, ахтунг! Вот ты сейчас — срочно на Курилы! А ты — к микрофону, к народу, на ТВ! А ты — куда ж тебя-то… Ладно, побудь пока тут… Остальные — продолжаем в подкидного. Кто сдаёт? По любому опять всех переиграл. Кто именно, кого именно? И как их различаете?
Не-не! Ктокакнеон вне заказа. (Ктокакнеон! — не чудится ли древнеегипетский привкус? Или навеяно? Фараон, понимаешь, Ктокакнеон! Мумия!)
Не-не. Да и не подпустит Ктокакнеон к себе за версту никого. Трусоват. Давно в домике. Все они, сколько бы их там ни! Да ну их!
А вот Карабас и Барабас — отдельный разговор…
Ой, отстаньте. Конспирология, Ѣ! Узок круг этих людей, страшно далеки от народа. Но только они, только именно они решают всё. Ктоканенон — удобный buffone. Смейся, паяц! Театр Деммени на углу Невского и Садовой — мысленно вместе! Что ж, не лишено занимательности, но и только.
Ну, знавал я того Карабаса, и того Барабаса — по Карабаху ещё, по Йемену. Да, оба-два потом пошли в гору, не светясь. Исполать! А мы уж, чухонцы убогие, как-нибудь тут, кряхтя, в своём болоте, в приюте, в Питере. Только отстаньте! Мы вообще давным-давно за штатом. Знаем-знаем, бывшими не бывают. Но — за штатом, за штатом, за штатом!
Всё? Выговорился? Облегчил душу? Она у тебя есть, оказывается? Ну-ну. Теперь прекратить истерику — мужскую, скупую, не вполне явную для дилетантов, но мы-то профи! — слушать дальше!
Слышь, бывший! Изволь получить! Ещё одно последнее сказанье — и летопись окончена твоя. Но тут — будь любезен! (Не без жантильности, да?! Будь любезен!) В общем, надо бы так… В общем… Чтобы Карабаса не стало. Барабас — ладно, гомик. Ради общего дела даже на coming out решился. Конечно, пригодится потом, не пропадёт, но en masse теперь за него по-всякому не! Старорежимный у нас народ, косный. Барабас вообще отпадает, учитывая его coming out. Здесь то самое оружие просто неприменимо — по определению. Учитывая его coming out.
Погодите! То самое оружие? Вы о чём, вы о ком?!
О том, о том! Ну-ка, не валять дурака! В общем, так! Ктокакнеон со всеми производными пигмеями даже не обсуждается. Барабас тоже не обсуждается — ибо см. Значит, объект — Карабас. Чисто конкретно. Досье: в меру пьющ (в меру, в меру!), разведён, не бабник, но… Вот! Не бабник, но! Тут-то мы его и ждё-о-ом!
Питер? Алё, Питер! Как у вас насчёт того самого оружия? Но, как понимаете, в столицу придётся переехать. На время, на время. Все условия обеспечим. Потом — хоть куда, хоть на Гоа.
Зато наутро все проснёмся в другой стране!
В какой именно?
Ну… не на Гоа, но… Там посмотрим! В другой, главное, в другой!
Забудем тех, кого нет с нами, и будем думать о живых!
Надрывная Примадонна. Давно. Концерт в День милиции. Никто ещё не в курсе, о ком она невольно. Или вольно? Зная? Нет, вряд ли… И ведь сколько лет уже прошло, сколько лет…
Проснулись-то и впрямь в другой стране! Ну, не сразу проснулись. Ну, не сразу в другой…
Всё, закрыли тему! Сказано: отстаньте. Сказано: и тут мне стало скучно.
Кулон Кузьмы, кулон Кузьмы, кулон Кузьмы!
Был краток, не так ли?
А насчёт того самого оружия — вы о чём?! С ума сошли совсем там у себя, что ли? Всерьёз, что ли, вообразили? Ох, начинаю думать: вовремя соскочил ты, Евлогин, вовремя!
А почему тебе, Евлогин, вообразилось, что ты соскочил?
Хорошо, скажут. Договорились, скажут. Не вопрос, скажут. Ныне и впредь, скажут. Мы, скажут, сами-сами-сами тогда, раз уж так уж. Единственный вопрос. Не под пыткой, заметь, не под психотропами. Где она? Ответь и… гуляй, рванина, от рубля и выше!
Дык! Разве я сторож сестрёнке своей? Понятия не имею! Проводил, после не видел, цветочки прилежно поливаю.
Понимаю, не отстанете. Хоть толику желательно получить? Н-ну, нате: весть о ней будет разве только в ночь со Святого Николы на День Врага Народа. Печальная весть, не исключено. Иная исключена в принципе. Но — будет. Не раньше. Но и не позже. Я так вижу.
И тут мне перестало быть скучно! И не сказать: стало весело. Наоборот!
Банька-то наутро весьма удалась. Все свои. Вещун Саныч над холкой поработал от души. Отпустило. Полезен, полезен. А где… она? А её не будет. Сегодня? Или вообще? Сегодня. И вообще. Что так? Она — в Италию. О, как! Дык! Ящик «Медного всадника» на прощание выставила. Гуляем! И — вот плюс! В кои веки чресла обнажим. А то при ней в парнóй волей-неволей в плавках. В парнóй! Ну, видите, хоть какой-то плюс…
В ночь со Святого Николы, потом, тоже весьма удалась. Загодя, чтобы на День Врага Народа не отвлекаться, просто логично продолжить. Все свои. Хан, Тарасик Заброда, Костик Шарий (в баньку ни-ни, проблемы с кожей, а тут пришёл). Макс тоже от рюмашки не отказался. Ну, мы ему налили — он бы не отказался. В общем, славно посидели. Причём (сволочь ты, Евлогин!) да — «над слоником». Не пропадать же пустующей кубатуре. О, какие тут интерьеры! Умеешь устраиваться, Аврумыч! Но вдруг хозяйка придёт? Не придёт. Точно? Точно! Слухай, давай твоего «цепного» снизу, с поста, кликнем, хоть коньячком погреем, не будь ты извергом! Э, нет! Тут я изверг! Писаку сюда — нет! Дис-цип-лин-ка! И вот что, други мои, поутру чтобы весь срач — напрочь! Чтобы всё как было! Само собой! Мы же никогда не пьянеем, ты же знаешь! Знаю.
Тогда — тост! Ну?! Кулон Кузьмы! Ото так! Кулон Кузьмы!
Весь срач — напрочь. Все цветочки прилежно политы. Ждём-с.
М-м. Кого ждём-с? Хозяйка не придёт. Точно? Точно!
Он пришёл. Как предполагалось. Но не в ночь со Святого Николы на День Врага Народа. И не наутро.
Пришёл — через почти неделю. Через почти неделю! Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда!
Со своим ключом не сунулся. Подождал внизу, пока мой «цепной» меня вызовет. Дис-цип-лин-ка!
Вот и я. Какие проблемы?
Никаких. Вот и он. Да, отменный экземпляр. Если выбирать из всех, кто был… кто у неё был… Пожалуй, да, лучший. Прибалтика, Бруно Ойя, всё такое. Потомство и вовсе не грех…
Что угодно?
А я ведь был готов, наготове был! Ты, уникум с мгновенной реакцией на всё. И выше меня на две головы (длинней!). Но не был ты, мальчонка, в тогдашнем Карабахе, в Йемене. Только попробуй! Ну?! И ещё поглядим! Пусть ты на сколько-то там лет моложе её, а я на столько же лет старше её… Поглядим! Акела ещё тот, не промахнётся!
А он… Тщательно нейтрален был он:
— Евлогин? Виталий Аврумович?
— Евлогин. Виталий Аврумович.
— Тогда вот — вам. Прошено передать.
Именно так: прошено передать!
Конверт. Всё. Кивнул в лучших традициях белогвардейщины. Ушёл.
И ведь не скажешь своему «цепному»: ну-ка, верни его! Да и слабó «цепному», любому моего «цепному». Да и за рамками полномочий…
А я ведь был готов, наготове был! Неделю (неделю!) — после ночи со Святого Николы на День Врага Народа ждал. Вариант «что-то пошло не так» исключён в принципе.
Двенадцатая лаборатория — знаете ли, есть двенадцатая лаборатория. Ныне и присно. За штатом ты, не за штатом…
Вот gelsemiumelegans, жёлтый жасмин. Асфиксия, паралич, симптомы, как при аритмии. С древних китайцев повелось…
Вот ricinus communis, плоды клещевины. Достаточно крупицы-другой концентрата-порошка. Уколотый зонтиком болгарин угукает с небес.
Вот oenanthe crocata, омежник шафранный. Вообще прикольно, как нынче выражаются. В миг смерти вызывает у жертвы улыбку на лице.
Будь выбор, тогда бы oenanthe crocata. Улыбка у неё, такая… такая…
Не было выбора, не было. Нашлось то, что нашлось. В двенадцатой лаборатории. Долго искалось, между прочим. Чтобы не сразу, но спустя инкубационный период — с точностью до наверняка назначенных суток наверняка.
Есть такое? Такое есть, нашлось.
А тепе-е-е-ерь — шампансква! «Henkel», «Henkel»! Праздник к нам приходит, праздник к нам приходит, праздник к нам приходит, праздник к нам приходит!
— Ка-акой ты добрый, Виталь!
О, я — добрый.
Не могла. Ну, не могла по всем физическим (химическим — тем более!) жить и выжить!
Да-да, конечно, помню-люблю-скорблю.
Но — не могла, не могла!
Двенадцатая лаборатория — не боярышник, чай!
Ан…
Спустя неделю до наверняка назначенных суток:
Виталию:
Вылетаю в Италию.
Валюта у Юлия.
Твоя Лилит.
И телóк Берш. Не как эриний, просто как передаточное звено: валюта у Юлия. В конверте. Валюта. Пятьсот. Мелкими купюрами, Зелёными. Чтоб удобней в быту. Цветочки, главное, не забудь. Уплочено.
Жива?
Жива!
О, рад за неё! Так рад, так рад!!!
Хотя как же так?! Нет, это ни на что уж не похоже! Вот так компот! Нет, лучше сто смертей!..
Сто, не сто… Избежать своей-одной смерти, пока она жива, теперь — вряд ли. Причём вскоре. Так как di rado la donna écettiva, ma quando lo é lo è più dell’uomo