— Дипломированный инженер — и всего лишь капрал?
— Младший капрал. Так получилось.
— Ясно, — помолчав, сказал Стейнберг. — Что планируешь делать дальше?
— Мы идем к своим. Или в место, где будет работать связь. Сейчас дам тебе вот эту дуру, — Сергей похлопал по стволу разобранной винтовки. — Без оружия тут нельзя. Это не совсем то, что тебе подойдет, но уж лучше это, чем ничего.
— В боте остался карабин. В аварийном комплекте. Жаль, не смог захватить. Посадка слишком жесткая, меня просто отстрелило из кабины.
— Ничего. Что-нибудь получше потом подберем. Нам в атаку не ходить. А что с кораблем твоим? Сбили? — поинтересовался Сергей.
— Аж целых два раза, — невесело усмехнулся Стейнберг.
— Как это?
— Первый раз — во время учебного похода. Я как раз на вахте был. Расстреляли в упор противокорабельными ракетами. Какой-то новый тип. Я выжил один из всего экипажа. Потом целую вечность полз на базу. Дополз — а тут такая бойня. Меня с ходу на моем инвалиде в атаку и отправили. Тут-то меня и достали окончательно. Хотя я теперь вроде героя. Десантный корабль-то мы все же накрыли. На планету ему теперь не сесть. Да и вообще насчет летать — это вряд ли.
— Переживаешь за свой корабль?
— Привык я к нему, — смущенно признался Стейнберг. — Сжился. Когда катапультировался, даже слезу пустил. Компьютер со мной попрощался. Как живой.
— Я о чем тебе и толкую, — подвел черту Сергей. Протянул винтовку. — Вот, держи. Без моей команды не стреляй. Прицел под себя отрегулируй. Внизу под ним два маховичка. Он в темноте видит. Если что увидишь — не ори, толкни меня. Или подай знак рукой, я или КОП увидим. Крикнешь — сразу покойник. У этих гадов такой спецназ — ужастики отдыхают. И вообще — старайся без нужды не разговаривать. Ходи как можно тише. И ничего не трогай без моего разрешения.
— Понял, — ответил Стейнберг, принимая винтовку.
— Идти сам сможешь?
— Плохо, но смогу. После невесомости трудно адаптироваться.
— Придется постараться. Доберемся до своих — подлечат.
— Ясно. Постараюсь, — кивнул Стейнберг.
— Дальше. Говорю «Стой!» — падаешь на землю. Сразу. Без раздумий. Где бы ни стоял. Даже если в грязи. Упал — и сразу ищи цель через прицел. И не шевелись. Когда идешь, смотри под ноги и по сторонам. Под ногами — мины или растяжки. По сторонам — снайперы и замаскированные огневые точки. Еще — патрули. Наших тут нет. Все, что движется или прячется — враг, если я не скажу иначе.
— Понял.
— Если натыкаешься на чужих — не мешкай. Назад не беги. Не прячься. Беги прямо и влево от них. Стреляй на ходу в сторону противника. Часто стреляй. Не целься. Не стой, всегда беги. Перезарядишься, когда обежишь их и найдешь укрытие. Но в других случаях в бой не ввязывайся. Следи за мной. Делай, как я. На следующем привале посмотрим твои ноги. Если сотрешь — отстанешь и погибнешь. Ждать не буду. Им сильно не до нас сейчас, но ты птица важная. И самолет их мы сбили. Так что нас ищут. Скорее всего, их спецназ. Если найдут — нам конец. Против этих у нас ни единого шанса. Надо двигаться. Вставай.
Каждый шаг поднимает в голове мутную взвесь. Предупреждающе моргает оранжевым глазком тактический блок. Сергей намеренно не вставляет запасной картридж в аптечку. Иначе лекарства кончатся на раз. А им еще предстоит побегать.
Стейнберг неуверенно бредет следом, одной рукой касаясь плеча Сергея. Он лишен удовольствия видеть в темноте, а включать нашлемный фонарь ему запретили под страхом смерти. Триста двадцатый медленно переваливается в арьергарде маленького отряда.
Глава 28
Свинцовая усталость валит их с ног. Они укладываются на сырой пол и лежат в тревожном забытьи. Под головой Сергея — пропыленный армейский ранец. Стейнберг обходится сложенной рукой. КОП дежурит у перекрестка, ощупывая сканерами темноту. Он встревожен. Он чувствует движение противника на поверхности. Ощущает тепло чужих тел в глубине подземных переходов.
Через пару часов Сергей, чертыхаясь, заставил себя подняться. Почистил винтовку, смазал поврежденный шарнир КОПа, растолкал Стейнберга. Усевшись у стены, они сжевали последнюю плитку сухого рациона.
В последнее время они почти не разговаривают. Редкие «возьми», «стой», «прямо» или «направо» — не в счет. Стейнберг измучен едва ли не больше Сергея. Нарастающая боль в суставах превращает каждый его шаг в пытку. Сергей жертвует ему дозу обезболивающего. Колет толстой иглой под перчатку скафандра.
Час за часом они бредут по переплетению сырых туннелей. Время прессуется монотонным ритмом. Тридцать осторожных шагов. Стоп. Слушать. Осмотреться. Снова вперед. Во рту сухость. Воду приходится экономить. Пробивать трубы для ее добычи опасно — слишком шумно. Вчера Сергей обнаружил на перекрестке мину. Ее конструкция и тип датчиков оказались незнакомыми. Пришлось возвращаться и делать большой крюк. После этого случая он практически не поднимает лицевую пластину, напряженно всматриваясь в показания тактического блока. Каждый осторожный шаг в темноте — как прыжок в пропасть. Один господь знает, сможет ли такблок вовремя распознать очередной подарок.
Триста двадцатый обнаруживает скопление людей впереди. Затрудняется определить их статус.
— Стоп! — шепотом командует Сергей.
Они замирают на месте. Стейнберг тихо опускается на колено, берет винтовку наизготовку, в надежде, что соблюдение инструкций чокнутого пехотинца хоть немного увеличит его шансы на выживание. Он ощущает себя больной крысой, запертой в темном лабиринте.
— Триста двадцатый, что там?
— Люди, больше ста единиц. Есть вооруженные. Статус не определен. Возможно, гражданские.
— Ясно. Оставайся тут. Охраняй лейтенанта. Я на разведку.
— Принято.
Сергей тихо идет вперед. Через пятьдесят метров натыкается на ставшие уже привычными ступени, ведущие вверх. Видимо, весь городок строился по типовому проекту. Слева — короткий коридор. Массивная плита двери. Белая надпись на темном металле: «Убежище гражданской обороны номер…». Сквозь тяжелую дверь не слышно ни звука. На прицельной панораме смутные зеленые силуэты. Много. Ни один не определяется как противник. «Может, удастся жратвой разжиться?» — думает Сергей. Подзывает КОПа. Стейнберг хромает следом, касаясь рукой стены, чтобы не споткнуться в темноте.
— Эй, в убежище! — Гремит на максимуме внешний динамик, — Здесь имперские силы, младший капрал Заноза. Откройте дверь.
За дверью начинается мельтешение зеленых силуэтов. Сергей довольно долго ждет. Возня в убежище продолжается, однако дверь остается закрытой.
— Повторяю, — снова кричит Сергей серой плите. — Здесь имперские силы. Требую открыть дверь. В противном случае дверь будет взорвана.
Два силуэта замирают по краям двери. Оба вооружены. Плита дает трещину, затем тяжелые створки начинают медленно расходиться.
— Карл, держи коридор. Огонь по необходимости. Я внутрь, попробую найти еды, — тихо говорит Сергей.
Стенберг кивает, опускается на колено. Приникает к прицелу.
— Внимание! — Сергей уменьшает громкость динамика, их и так уже услышали за километр. — Вы, двое, у дверей! Положить оружие на пол, в центре прохода. Руки держать на затылке. Отказ подчиниться воспринимаю как враждебные действия. При малейшем намеке на враждебность боевой робот стреляет на поражение.
— Здесь гражданские, — слышится из-за двери. — Не стреляйте.
— Считаю до двух, — отвечает Сергей. Кивает КОПу.
Туша Триста двадцатого втискивается в проем. Фигуры за дверью суетливо кладут оружие на пол и вскидывают руки. КОП замирает посреди большого помещения, уставленного нарами вдоль стен. Вопреки ожиданию, воздух в убежище не затхлый. Едва слышно шуршит вентиляция. В белом свете потолочных плафонов лица бледны, словно у мертвецов.
— Приветствую, дамы и господа, — начинает Сергей через опущенное забрало. — Кто здесь старший?
Молчаливые лица смотрят Сергею за спину. Никто не проронил ни слова. За спиной — двое с поднятыми руками. Один в форме дорожной полиции. Второй — в комбинезоне полувоенного образца, с карманами под магазины и в легком бронежилете. Перед ними на полу лежат пистолеты.
— Опустите руки, — приказывает Сергей. — Кто из вас старший?
Мужчины переглядываются друг с другом. Молчат. Падающий сверху свет превращает их глазницы в черные дыры поверх землистых от щетины щек.
— Со мной раненый офицер. Мне нужна вода и немного еды, — обращается Сергей к полицейскому.
— Пойдемте, воды у нас много. Еда тоже найдется, — полицейский оживляется, суетливо показывает дорогу. Его движения дерганы, как у куклы.
Сергей идет за ним следом, мельком оглядывая лица в тени нар. В убежище стоит почти мертвая тишина. Никто не разговаривает. Не пытается что-то узнать. Лица враждебны или безучастны. Никто не смотрит Сергею в лицо, взгляды направлены в пол. Даже железное страшилище КОП не вызывает ни у кого интереса. Сергей поднимает лицевую пластину. Удивленно осматривается. Кто его знает, что должны чувствовать люди, если их запереть под землей на неделю. Но, даже с учетом страха и неизвестности, их поведение выглядит необычно. А может, он просто давно не видел нормальных людей.
Сергей входит вслед за полицейским в небольшой отсек. Коп зажигает свет. Краны с водой, пара душевых кабин, ряд унитазов за перегородкой. Бак системы очистки воды. Силовой генератор. Замкнутый цикл. Полная рециркуляция. Сергей мысленно ежится, представляя, как будет пить переработанную мочу. Хорошо лейтенанту. Он на своей скорлупке к такому привык.
— Вот продукты, выбирайте, — предлагает полицейский, нервно улыбаясь. Его глаза бегают, избегая взгляда Сергея. Большой холодильный шкаф заполнен коробками с сухим пайком.
— Благодарю, — отвечает Сергей и начинает набивать ранец. По самым пессимистичным прикидкам, еды тут еще на пару месяцев.
— Демократы не беспокоили? — спрашивает он беспокойного полицейского.
— Кто?
— Солдаты Демократического Союза.