– Не знал, что это важно, сэр.
– В моей работе важно все, рядовой, – с напускной суровостью ответил эсбэшник, кладя подбородок на сложенные ладони и пристально уставившись на озадаченного солдата.
В поведении лейтенанта чувствовалась какая-то удивительно показная фальшь, словно он небрежно играл давно отрепетированную роль.
– Меня обвинили в угоне автомобиля, сэр. После чего я подписал предложенный полицейским контракт, – сказал Сергей.
– Ага! Вот видите! А говорите: не важно, – оживился лейтенант, меняя позу. Теперь он сложил руки на столе и подался вперед, склонившись над компьютером. – А вы, оказывается, преступник. И такие люди служат Императору… Фамилия полицейского, предложившего вам контракт?
– Сержант Стетсон из полицейского управления Джорджтауна, сэр! – ответил Сергей, недоумевая, к чему весь этот цирк, и добавил: – Только я не преступник, сэр. Я не угонял машину. Обвинение было сфабриковано.
– Конечно, конечно, – миролюбиво согласился особист. – Естественно, сфабриковано. Иначе и быть не может. Кстати, все вновь прибывшие так говорят. Странно, правда?
– Не знаю, сэр. Наверное.
-Удивляешься, зачем я тебя вызвал? – лейтенант сунул в рот короткую сигару, покрутил колесико золотой антикварной зажигалки.
– Так точно, сэр!
– А не надо удивляться, солдат, – откинувшись в кресле, особист выпустил к потолку кольцо дыма, провожая его взглядом. – У меня служба такая. Знать все про всех. Вот ты, например, – русский. Значит, по определению, вольнодумец. Склонный к проявлению отрицания власти Императора. Да еще и уголовник. И такому человеку Император доверяет современное оружие. Значит, я должен знать, чем ты дышишь, чтобы успеть искоренить тебя до того, как ты разовьешь подрывную деятельность.
Лейтенант снова затянулся, задержал дыхание, выпустил вверх струйку голубоватого дыма, любуясь его игрой в струях вентиляции.
– Вот, к примеру, скажи: ты занимался в детстве онанизмом?
-Э-э-э, нет… сэр.
– Вот видишь! – возбужденный лейтенант вскочил, обежал стол, снова упал в кресло. – А ведь ты лжешь! – укоризненно заметил он, ткнув дымящейся сигарой в сторону Сергея. – Ведь как сказал один великий в глубокой древности – «Все мы занимались онанизмом. А те, кто утверждают, что не делали этого, занимаются им до сих пор».
– Сэр, вы меня сбиваете, – промямлил сбитый с толку Сергей. Подумав, добавил, глядя на прищурившегося сквозь дым лейтенанта. – Сэр, если этого требуют интересы Императора, то я готов заниматься онанизмом каждый день.
– Не надо выпендриваться, рядовой. Это была простая проверка. Я должен убедиться, что ты правдив со мной. Пока у нас не очень хорошо выходит.
Лейтенант закинул ногу на ногу, покачал ею, сосредоточенно пуская дым через ноздри длинного носа.
– Попробуем еще раз. Вот скажи, к примеру, чем ты занимался в последнем увольнении? – не меняя позы и скосив на него глаза, спросил особист. – С кем встречался, что делал?
– В увольнении? – удивился Сергей. – Да особенно ничем. Посидел с девушкой в баре, пообедали, проводил ее домой. Она работает в квартале психологической разгрузки, сэр.
– Как зовут девушку?
– Мэд, сэр.
– Ага… А чем вы с ней занимались потом? – лейтенант стряхнул пепел в красивую пепельницу из зуба морского динозавра.
– Сэр, это личное, – покраснев, ответил Сергей.
– Солдат, на службе Императора у тебя нет ничего личного, понял? Так что брось изображать из себя институтку и отвечай на вопрос. Вы с ней трахались?
– Так точно, сэр! Это не запрещено, – напрягшись, выдавил Сергей.
– Никто и не говорит, что запрещено, – криво улыбнулся эсбэшник. – А о чем говорили?
– Не знаю, сэр. В таких случаях обычно особо не говорят.
– Не знаешь, говоришь? А вот что ты натворил после этого ночью – помнишь? – за расслабленной позой лейтенанта Сергею почудилось скрытое напряжение.
– Нет, сэр, не помню, – искренне ответил он. – Я напился до беспамятства, очнулся утром в такси. Судя по тому, что меня не ищет военная полиция, я ничего не натворил. Просто напился и спал. Даже не помню, как сел в такси. Надеюсь, Мэд на меня не обиделась, сэр?
– Вопросы здесь задаю я, солдат, – лейтенант положил тлеющую сигару в пепельницу, потянулся. – Сейчас я проведу небольшой тест. Мы проверим, правду ли ты говоришь. Если сказанное тобой подтвердится, – тебе можно верить. Если же ты что-то от меня скрываешь, займемся тобой серьезнее. Понял?
– Никак нет, сэр! Какой тест вы имеете в виду?
– Очень простой. Надеваю тебе на виски вот эту маленькую штуку, – он жестом фокусника извлек откуда-то из-под стола небольшой никелированный обруч, – задаю два-три вопроса, через минуту снимаю. Вот и весь тест, дружок. Не больно и совершенно безопасно. Садись сюда.
– Простите, сэр, что это такое?
-Солдат, это не твое дело. И мне некогда. Давай быстрее покончим с этой формальностью. Это стандартная процедура, – лейтенант встал, протянул Сергею обруч, – давай надевай.
– Сэр, – вставая, тихо сказал Сергей. – Я не отказываюсь выполнить ваш приказ. Но если этот прибор – мозговой сканер, я имею право надеть его только в присутствии своего командира.
– Вот значит как, – задумчиво протянул лейтенант, пристально разглядывая побледневшего Сергея. – Значит, живем строго по уставу…
– Так точно, сэр!
– А может быть, ты просто тянешь время, солдат? – гипнотизируя Сергея немигающим взглядом, негромко спросил особист. – Тогда узнать все, что у тебя на уме – дело нескольких минут. Кто твой командир?
– Штаб-сержант Кнут, сэр!
– Как же, как же, знаю я твоего командира, – лейтенант встал, заложил руки за спину, прошелся по кабинету.
– Так что, будем его звать, или поговорим откровенно? – он остановился напротив Сергея. – Уверен, нам есть о чем поговорить.
– Я откровенен с вами, сэр. Если необходимо вызвать штаб-сержанта Кнута, я подожду, – ответил Сергей, глядя прямо перед собой.
– Наглости тебе не занимать, солдат. Ладно, у меня нет времени на официальные процедуры. Пока дождемся твоего сержанта, потеряем час как минимум. Мы вернемся к этому разговору позже. Я тебя вызову. Можешь идти.
– Есть, сэр! – Сергей повернулся кругом, взялся за ручку двери.
– Да, еще вот что, солдат, – раздался за спиной ленивый голос.
– Сэр! – Сергей снова повернулся к лейтенанту. Тот присел на угол стола, скрестив ноги.
– Если услышишь, что кто-то выказывает недовольство службой, или еще что-то подобное, просто назови кодовую фразу по триста семнадцатому каналу и сообщи нам. Сообщение анонимное. Фраза, ну, скажем, – лейтенант взял сигару, поводил ею в воздухе, – пятьдесят два пятьдесят два пятьдесят два. Ясно?
– Так точно, сэр! – подтвердил Сергей. – Кодовая фраза по триста семнадцатому каналу.
– Ну-ну, я надеюсь на тебя, – ухмыльнулся лейтенант. – Само собой, все, о чем мы говорили, – секретно и не подлежит разглашению. Иди.
– Есть, сэр! – Сергей вышел из кабинета.
Оставшись один, лейтенант сел в кресло, докурил сигару и набрал на коммуникаторе код.
– Майор Кнауф. Слушаю, – из развернувшейся голограммы хмурился румяный здоровяк в форме летчика.
– Сэр, лейтенант Карпентер. Докладываю: допрос рядового первого батальона Занозы произвел.
– Ну и?
– Память явно стерта, утверждает, что напился и ничего не помнит. Я склонен ему верить. На вид простоват, но упертый. Отказался сканировать мозг без командира. Показания полиграфа положительны.
– Ясно. Пришли мне запись беседы. Понаблюдай за ним. Осведомители во взводе имеются?
– Конечно, сэр! Обижаете, – улыбнулся лейтенант.
– Заткнись и работай, – буркнул в ответ майор, сгоняя улыбку с узкого лица лейтенанта. Голограмма погасла.
36.
Сергей шел по военному городку. Скорее всего, это было его последнее увольнение в учебном взводе. На следующей неделе их забрасывают на север, потом в джунгли Южного материка, для отработки навыков действий в различных климатических зонах. После этого – выпуск и перевод в боевые подразделения. И – конец муштре. Конец бесконечному бегу с идиотскими пошлыми песнями, от которых тянет вытереть рот. Дальше – тупая, изматывающая, однообразная, но все же не такая беспросветная служба. Почти работа. С возможностью выхода в город. С собственным уголком в городке. С возможностью раз в неделю видеть нормальных людей, одетых не в одинаковую одежду.
Он шагал по надоевшим своей ненастоящей стерильностью улицам. Больше всего сейчас ему хотелось взять банку ледяного пива и выпить его, развалившись на зеленом газоне. А потом смять пустую банку и, не добросив ее до уличной урны, наблюдать, как суетится механический уборщик. Или просто сплюнуть на тротуар, не опасаясь окрика офицера или патруля военной полиции.
В этот раз он не знал, куда ему пойти. Допрос эсбэшника о том, как он провел последнюю ночь в увольнении, шевелился внутри, порождая вопросы и угрызения совести. Что он такого натворил, набравшись, как свинья, если даже СБ об этом знает? Интересно, что подумала о нем Мэд? Как появиться ей на глаза? Что сказать?
– И вообще, что, на Мэд свет сошелся клином? – с внезапно нахлынувшей злостью подумал он. – Какого дьявола я буду перед ней распинаться? Завтра меня закинут за две тысячи километров, что мне будет за дело до какого-то специалиста по психологической разгрузке? Таких специалистов, как она, пруд пруди в каждом гарнизоне – на мой век хватит!
Пришедшая в голову мысль, а еще больше взявшаяся ниоткуда злость так поразили Сергея, что он остановился на середине тротуара. Странно. Чувство вины и неловкости, которое он испытывал, думая о Мэд, прошло. Более того, вместе с ним исчезло и теплое, влекущее чувство к ней. Ее имя не отзывалось внутри ничем. Просто женское имя. Каких много.
– Наверное, устал на учениях, – подумал он. – Сейчас немного выпью, расслаблюсь, все пройдет.
Мимо не спеша проехал патруль военной полиции в открытом джипе. Скучающий сержант рядом с водителем окинул Сергея ленивым взглядом из-под низко надвинутой каски, слегка кивнув в ответ на его приветствие.