ак будет пользоваться транскраниальной магнитной стимуляцией для восстановления функции тех областей ее мозга, которые работают неправильно.
– Сначала мы наметим зону C4, – вот этот участок сенсомоторной коры в теменной доле, – говорит он. – Эта область отвечает за обработку осязания и телесных ощущений, или проприоцепцию.
Асиф тщательно налаживает транскраниальный магнитный стимулятор для точного направления магнитных импульсов и улыбается Кэти.
– Вы готовы?
Я вижу тень беспокойства на ее лице. Она как будто ведет с собой внутренний диалог, о котором я могу только догадываться.
– Сделайте несколько глубоких вдохов, и по возможности расслабьте мышцы, – советует доктор Асиф. Он снова застегивает респираторный пояс и прикрепляет сенсоры к ее пальцам.
Кэти становится жарко. Она просит меня снять с нее джемпер. Я делаю это и кладу его себе на колени под записной книжкой. Кэти укладывается обратно; ее мышцы по-прежнему напряжены, а лицо выглядит еще серее, чем обычно.
Доктор Асиф аккуратно отодвигает аппаратуру и говорит Кэти, что скан ее мозга светится ярко-красным в тех областях, которые ассоциируются с приступом паники. Он указывает на второй монитор и сообщает Кэти, что она делает семнадцать быстрых и неглубоких вдохов в минуту.
– Прежде чем приступить к ТМС-терапии, мы научим вас регулировать дыхание, чтобы вы могли успокаивать физические реакции на стресс, – говорит он и поясняет: – По моему мнению, ваши приступы паники непосредственно связаны с разбалансированностью вегетативной нервной системы.
В течение следующих десяти минут он показывает ей, как нужно делать вдохи и выдохи, чтобы попадать в ритм дыхательного метронома, к которому она подключена. Должно происходить шесть-семь циклов дыхания в минуту.
– Вы каждый раз задерживаете дыхание и отключаетесь от происходящего вокруг, будто находитесь в режиме обездвиживающей паники, – говорит Асиф.
Биометрическая карта на мониторе компьютера в реальном времени сравнивает частоту дыхания и сердцебиения Кэти с идеальными показателями и предупреждает ее, если она дышит слишком часто или неглубоко.
По мере того, как Кэти начинает дышать медленнее, мы видим на скане ее мозга, что активность перевозбужденных фронтальных долей постепенно начинает снижаться.
Доктор Асиф называет это нейродыханием, – то есть дыханием для успокоения нейронной активности в областях мозга, которые становятся перевозбужденными, когда человек испытывает тревогу или панику.
Когда Кэти удается отрегулировать ритм дыхания, Асиф учит ее проведению «телесного сканирования». В ходе этого процесса человек с закрытыми глазами последовательно фокусирует внимание на каждой части своего тела и сосредоточивается на физических ощущениях в голове, шее, плечах, руках, груди и т. д., вплоть до пальцев ног. Когда Кэти заканчивает, Асиф просит ее повторить сканирование.
Только после такой подготовки, когда Кэти совершенно успокаивается, доктор Асиф приступает к транскраниальной магнитной стимуляции. Он располагает ТМС-стимулятор над нужным местом. Раздается жужжание, которое продолжается несколько секунд[155].
– Все в порядке? – спрашивает он у Кэти.
Она дает понять, что все совершенно нормально.
– Я собираюсь повторить процедуру тридцать раз, – говорит он.
Импульсы продолжаются. Доктор Асиф перемещает аппарат ТМС, регулируя его и направляя импульсы в три разные части мозга. На последней точке вместо множества серий из восьми коротких импульсов он проводит длинную серию из шестидесяти. Все это время Кэти продолжает ритмично дышать и заниматься «телесным сканированием».
Наконец, сеанс заканчивается.
– Я хочу, чтобы сегодня вы до конца дня были сосредоточены на ваших ощущениях, – обращается к Кэти доктор Асиф. – Смотрите, как свет падает на деревья, прислушивайтесь к разным звукам. Эта терапия должна пробудить ваши дремлющие эмоции. Сосредоточьтесь на собственно теле, а не на мыслях.
Доктор Асиф назначает ей следующий сеанс на завтра и третий на послезавтра. Потом Кэти вернется домой, чтобы побыть с детьми, и приедет обратно в начале следующей недели, чтобы продолжить лечение. При терапии пациентов из других городов Асиф предпочитает проводить как минимум три сеанса в неделю, чтобы мозг получил внятный сигнал о предстоящих изменениях и мог приступить к самостоятельной регулировке своих систем[156].
– Как вы себя чувствуете? – спрашиваю я, когда мы с Кэти выходим из офиса.
– Я устала, но чувствую себя прекрасно, – отвечает она.
Кэти направляется в отель, чтобы отдохнуть. Она также хочет изменить свои планы, так как еще недавно собиралась уехать на полуночном поезде домой, чтобы повидаться с детьми. Однако такие поездки изнуряют ее, поэтому теперь она решает ехать на следующий день, чтобы успеть отдохнуть перед встречей с детьми.
– Вам что-нибудь снилось? – спрашивает доктор Асиф у Кэти на следующий день, пока подключает оборудование. Они сидят лицом друг к другу. Асиф наклоняется вперед, сложив руки между коленями и легко соприкасаясь кончиками пальцев.
Она кивает.
– Мне снилось, что я проплываю в воздухе над детьми, пока они играют. Во сне меня окутывала тяжкая печаль, похожая на облако.
– О чем вы печалились?
– Это была грусть оттого, что я очень много упустила в отношениях с детьми за все эти годы. А потом мне стало нехорошо, словно в животе запорхали бабочки, и я поняла, что начинаю паниковать. Тогда я проснулась. Потом я стала выполнять дыхательные упражнения, которым вы меня научили, смогла успокоиться и еще немного поспать.
– Как вы сейчас себя чувствуете?
– Усталой. Вчера я изменила свои планы насчет возвращения домой. Мне очень трудно принимать массу мелких решений насчет поездов, сиделок и т. д. Приходится сильно напрягаться.
– Кажется, ваши глаза затуманились, – говорит доктор Асиф. – Вы испытываете грусть или тревогу?
Кэти кивает.
– Я боялась, что если останусь еще на один день, моим детям будет слишком тяжело, – говорит она. – С другой стороны, я опасалась, что если не сделаю этого и не отдохну перед возвращением домой, то мне станет совсем плохо. Я разрывалась между желанием сбавить темп и порадовать семью. Наверное, это мое вечное беспокойство, и поэтому что бы я ни делала, я всегда переживаю.
– Это один из ваших первичных страхов, сохранившийся с раннего детства, – говорит Асиф.
У Кэти в глазах стоят слезы.
– Я будто чувствую горечь утраты сразу всех вещей, что упустила в жизни.
По ее щеке сползает слеза. Кэти заканчивает говорить, доктор Асиф встает и предлагает ей приступить к терапии.
– Теперь мы собираемся стабилизировать область, которая связана с принятием решений, – объясняет он.
Доктор Асиф сопровождает ТМС-терапию процедурой нейронной обратной связи.
– Мы хотим закрепить новую схему мозговой активности, которую надеемся создать, – говорит он.
– Как я узнаю, помогает ли это? – спрашивает Кэти.
– Часто бывает, что сначала другие люди замечают перемены. Они видят, что вы по-другому реагируете на окружающий мир еще до того, как вы сами осознаете это. Когда ваш мозг начинает усваивать новые схемы, вы замечаете изменения в повседневной жизни.
Через неделю мы с Кэти снова встречаемся в приемной доктора Асифа.
– Как вы себя чувствуете? – спрашиваю я, держа ручку наготове.
– Думаю, лучше всего будет сказать, что я чувствую себя немного более живой, – с коротким смешком отвечает она. – Не такой мертвой внутри. Все кажется… как-то проще!
Я изумлена. После нашей предыдущей встречи прошло лишь восемь дней. Я не присутствовала на сеансах второй недели терапии, а потом она была дома с семьей. Теперь в ее голосе появились живые эмоции.
– Это трудно выразить словами, – продолжает она. – Я чувствую себя… более легкой.
– В каком смысле? – спрашиваю я.
– Например, мне больше не нужно каждый день по два часа отдыхать, лежа в кровати. Для меня это настоящая перемена в жизни.
Кэти рассказывает мне о вчерашнем сеансе нейротерапии с доктором Асифом.
– Доктор объяснил мне, что будет работать над областями моего мозга, связанными с ранней привязанностью, – говорит она. – Он задавал вопросы о тяжелых событиях из моего детства. Я говорила о том, какой одинокой и ненужной я чувствовала себя в двенадцать или тринадцать лет, уродливой и непривлекательной, просто бездарной во всем, что бы я ни делала. Я видела, как мой мозг освещается в тех местах, которые, по его словам, были связанны с привязанностью, паникой и замкнутостью в себе.
После транскраниальной магнитной стимуляции эти области претерпели изменения. И Кэти ощущает этот внутренний сдвиг.
– Впервые в жизни я чувствую, как что-то начинает меняться в моем мнении о себе. Может быть, я уже не испытываю такого сильного отвращения к себе?
Полчаса спустя Кэти подключают к нейротерапевтической аппаратуре, и она терпеливо ждет доктора Асифа. Она то и дело смотрит на свой телефон, проверяя время. Через несколько часов отправляется ее поезд. Спустя полчаса после назначенного времени доктор Асиф появляется без объяснений своего опоздания (хотя потом он скажет, что задержался из-за работы с другим пациентом).
– Как вы себя чувствуете, Кэти?
– Очень хорошо! – решительным тоном отвечает Кэти с гневными нотками в голосе.
– Когда вы говорите «хорошо», что это значит для вас?
– Я нормально себя чувствую, но еще и сержусь, – напряженно отвечает Кэти.
– Почему вы сердитесь?
– Потому что я чувствую себя неполноценной, – признается она. – Для меня много значит просто добраться сюда, пока мои дети с няней ждут меня дома. Я уже говорила, что эти поездки заставляют меня тревожиться. А теперь я сержусь, потому что просто сижу на одном месте и дожидаюсь вас. Хотя и знаю, зачем приехала.