Он считает, что пациенты, которые добиваются максимального успеха с когнитивно-поведенческой и диалектической поведенческой терапией поведения и терапевтическими беседами, «делают это в сочетании с нейронной обратной связью».
Траллингер едва заметно улыбается.
– Мозг на самом деле предпочитает хорошую самоорганизацию и функциональность. Нам только нужно немного помочь ему сохранить потенциал надолго.
Он считает, что в случае Хезер курс терапии составит от двадцати четырех до тридцати шести сеансов.
Хезер вступает в игру.
Хакинг микроглиальных соединений
Каким образом нейронная обратная связь помогает успокоить чрезмерно активную микроглию и приносит пользу страдающим пациентам? Я обращаюсь к одному из ведущих экспертов нейронной обратной связи через кЭЭГ Джею Ганкельману. Он бывший президент Международного общества исследователей нейронной обратной связи, в 1996 году был первым сертифицированным технологом по количественному анализу ЭЭГ и проанализировал более полумиллиона карт мозга. Ганкельман помогает мне понять взаимоотношения между микроглией и нейронной обратной связью. Он объясняет их следующим образом. Все мозговые волны – альфа, бета, гамма и тета – регулируются более медленным низкочастотным ритмом, который генерируется внутренним электромагнитным полем мозга, известным как поле постоянного тока, или DC-поле.
За пределами тела DC-поля образуются, когда два предмета трутся таким образом, что электроны собираются на поверхности одного из них. В повседневной жизни вы можете наблюдать это, если трете волосы воздушным шариком, и тогда они встают дыбом. Мы называем это статическим электричеством. DC-поля также существуют в атмосфере, например, во время грозы.
По словам Ганкельмана, внутри мозга активность DC-поля регулируется глиальными клетками.
Основное DC-поле в широком смысле слова представляет состояние здоровья мозга. Индивидуальные мозговые волны не могут идеально функционировать, если постоянный ток – низкочастотные электрические импульсы – не действует должным образом. А постоянный ток не может этого делать, если микроглиальные клетки не находятся в здоровом и уравновешенном состоянии.
Как мы могли убедиться, чрезмерная активность микроглии приводит к уничтожению синапсов и нарушению нейронных связей. Степень этого нарушения можно измерить по характеру мозговых волн, возникающих из базового DC-поля.
– Использование неинвазивной методики, такой как нейронная обратная связь, позволяет успокаивать избыточную активность микроглии[192], – объясняет Ганкельман. – А это, в свою очередь, помогает улучшить настроение и когнитивные способности пациента.
К другим благоприятным «побочным эффектам» терапии методом нейронной обратной связи, – особенно для таких пациентов, как Хезер, – относится уменьшение чувствительности к физической боли.
Петля обратной связи между микроглией и восприятием боли
Боль – это сложное нейронно-микроглиально-эмоциональное восприятие. Когда что-то воспаляется – краснеет, распухает, становится горячим и болезненным, – как в случае ревматоидного артрита у Хезер, болевые сигналы могут играть защитную роль и гарантировать, что человек не будет подвергать больные мышцы или суставы чрезмерной нагрузке. Однако когда боль становится хронической (например, в случае недолеченной физической травмы или аутоиммунного заболевания), она начинает перестраивать нейронные связи в мозге таким образом, что болевые ощущения только усугубляются. Это опять-таки происходит из-за микроглии.
В 2015 году исследователи из Калифорнийского университета в Ирвине[193], а также в Канаде, доказали, что нервные травмы и хронические боли активизируют рецепторы микроглии. Те, в свою очередь, начинают вырабатывать нейроактивные вещества, блокирующие нормальные «поощрительные» сигналы, которые информируют нас о нормальном состоянии тела. Кроме того, они укрепляют нейронные связи, передающие болевые сигналы. Это может привести к созданию новых нейронных сетей, кумулятивно усиливающих болевые сигналы и постепенно изменяющих нервную систему, делая ее более чувствительной к будущим болезненным ощущениям. Усиление физической боли вовлекает новые нейронные системы в передачу болевых ощущений и создает эффект обратной связи, который поддерживает и усугубляет существующее положение вещей.
В том же 2015 году исследователи из Массачусетской клиники при Гарвардском медицинском колледже[194] сравнили ПЭТ-сканы мозга пациентов с хроническими болями поясницы и здоровых добровольцев, а потом стали искать признаки микроглиальной активизации. У людей с хроническими болями наблюдался более высокий уровень белков, связанных с активизацией микроглии. В сущности, исследователи могли судить об этом даже по индивидуальным мозговым сканам и определять, испытывает ли человек хроническую боль или принадлежит к здоровой контрольной группе.
Неврологи также обнаружили[195], что когда «ускоренная» микроглия укрепляет сигнальные болевые пути мозга, это сокращает выработку дофамина, – нейротрансмиттера, контролирующего мозговые центры удовольствия и вознаграждения. Нейротрасмиттеры регулируют не только уровень болевых ощущений, но и наше настроение. Когда микроглия лишает мозг возможности влиять на ощущение боли, она создает каскадный эффект, который изменяет центры вознаграждения в нем и затрудняет ощущение удовольствия. Тот факт, что микроглия вносит активный вклад в сохранение и укрепление хронических болевых ощущений, вызывая воспалительные процессы в мозговых центрах, регулирующих боль, удовольствие и настроение, помогает объяснить, почему многие пациенты вроде Хезер, которые к тому же испытывают хронические аутоиммунные расстройства, в гораздо большей степени подвержены тревоге и депрессии. (Это также объясняет, почему у людей с хроническими болезненными расстройствами наблюдается пугающе высокий уровень самоубийств[196].)
В 2015 году японские ученые обнаружили, что у пациентов с ревматоидными аутоиммунными заболеваниями (как у Хезер и у ее матери Дженны) системное воспаление костной ткани нарушает характер сигналов микроглии в головном мозге[197]. Это, в свою очередь, вызывает нейровоспаление[198], повышающее вероятность развития болезни Альцгеймера у таких пациентов. (Так произошло с дедом Хезер и с Элис, бабушкой Кэти.) Перевозбужденная микроглия вырабатывает воспалительные соединения, которые усиливают телесные болевые ощущения у пациентов.
Интересно, может ли нейронная обратная связь изменить к лучшему жизнь пациентов вроде Хезер. Ведь она состоит из стрессовых факторов, таких как тревога за детей, ряд серьезных заболеваний и рваный ритм жизни с регулярными переездами из одного города в другой. В конце концов, по замечанию Траллингера, расстройство Хезер было вполне ожидаемым, принимая во внимание ее жизненную ситуацию. Может ли нейронная обратная связь привести к устойчивым изменениям мозга, несмотря на то, что стрессовые факторы никуда не денутся и будут атаковать ее тело, разум и психику?
Я звоню другому ведущему эксперту по нейронной обратной связи – Себерн Фишер. Она основателльница Института оптимального мозга при Нортгэмптонском университете, штат Массачусетс, и автор книги, ставшей классической, «Нейронная обратная связь для лечения детской психической травмы: как успокоить мозг, терзаемый страхом»[199]. В разговоре Фишер подытоживает способность нейронной обратной связи создавать долговременные изменения в мозге следующим образом: «Миндалевидное тело, тесно связанное с выживанием, не обладает разумом. Оно просто реагирует на стимулы, которые считает опасными. Его трудно как-то изменить или отрегулировать, особенно у тех, кто пережил сильный стресс или психическую травму. У таких пациентов миндалевидное тело часто находится в режиме постоянной оценки угроз и пытается определить опасность, которая может возникнуть в любой момент. Также существует множество связей между миндалевидным телом и областью мозга, которая называется периакведуктальным серым веществом, или PAG, – объясняет она. – PAG находится рядом со стволом мозга, и у пациентов с хроническим стрессом оно непрерывно стимулирует миндалевидное тело. Нервная система просто не может успокоиться, и это изменяет поведение микроглии[200], что впоследствии приводит к изменению иммунной системы мозга».
У пациентов, переживших психическую травму на раннем этапе жизни, или имевших неблагоприятные детские переживания (НДП), пути между главными распределительными центрами мозга тоже функционируют ненормально. Они нестабильны, что сильно затрудняет коммуникацию между важнейшими областями мозга.
По словам Фишер, нейронная обратная связь «помогает миндалевидному телу понять, что в данный момент угрозы не существует, это приучает мозг к более спокойному состоянию. А у пациентов, переживших психическую травму или выросших в неблагополучных условиях, она также стабилизирует пути для активного общения между разными частями мозга».
Фишер недавно сотрудничала с самыми знаменитыми мастерами медитации в мире, и они пришли к выводу, что нейронную обратную связь можно с полным основанием называть «новой дверью к Дхарме[201]».
Традиционное медицинское сообщество все больше проникается мыслью о том, что «нормальный мозг в большей степени зависит от здоровья нейронных связей, чем от химических препаратов». Такое убеждение становится доминирующим.