Когда всё кончилось, на два мгновения повисла звенящая тишина. Но и она прервалась хрипами умирающих или раненых. Да я прошептал пересохшими напрочь губами:
– Ну ты и стреляешь!..
Больше ничего дельного в голову не приходило. Зато Николетта продолжала действовать выше всяких похвал. Нащупала свой пистолетик и тут же упрятала его в свою сумочку, которая так и висела у неё на плече. После чего сама вскочила и меня чуть ли не пинком подняла, командуя негромко, но по существу:
– Бежим! Быстрей! К машине! Иначе погрязнем в разбирательствах на трое суток!
Информативно. И своевременно. Как для меня – ещё и спасительно. Потому как попадать в криминальную хронику человеку без всяких документов чревато во всех отношениях. Ещё от неприятностей толком не сбежал, связанных с фикси и его телохранителями, как другая беда. И неважно, что мы вроде как защищались и закон (может быть!) окажется на нашей стороне.
Вот мы и поспешили незаметно и быстро покинуть поле боя. Правда, меня неприятно кольнул в сердце один момент. Удалось рассмотреть среди последней четвёрки ночных татей, коих мы обходили по кромке тротуара, двух особей женского пола. Одна ещё стонала, вторая судорожно дёргалась, царапая булыжник под собой ногтями.
«Евпатий Коловрат! – нежданно выскочило из пласта памяти имя языческого персонажа, ответственного за правильнее летоисчисление. – Неужели и среди грабителей женщин большинство?! Как же так?… Они же матери… Хранительницы очага! И такое творят рядом с храмом своей покровительницы?…»
Домчались мы до машины быстро. Лета открыла её, уселась за руль и даже вставила ключи в замок зажигания. А вот потом её накрыло. Затряслась, побледнела, чуть ли не задохнулась от спазм в горле. Можно сказать, что на неё накатила волна истерики, плача и нервного стресса. Насколько чётко, решительно и безжалостно она действовала во время столкновения с грабителями, настолько страшно она расклеилась, оказавшись в относительной безопасности.
Здесь уже мне пришлось поработать и нянькой, и психотерапевтом, и санитаром. Как-то выдернул её к себе на колени, обнял дрожащее как лист тельце, покачивал, убаюкивал, поглаживал, шептал разные слова и целовал не столько страстно, сколько целомудренно. Только вот, к огромному сожалению, у меня ничего долго не получалось. И нашатыря нет. И воды холодной нет. Дать пощёчину – мне и в голову не приходило совершить такое кощунство. Хорошо, что я догадался воззвать к разуму боярской дочери и заставил её отвечать на мои вопросы:
– Лета! Что тут в Благоярске вообще творится? Почему все ходят с оружием? Это же кошмар какой-то! У нас на хуторе я за всю жизнь только раз увидел ружьё своего деда, и то без патронов…
Специально провоцировал явными противоречиями, и это сработало. Лета перестала дрожать и всхлипывать, задышала ровней, задумалась и вскоре отыскала главное противоречие в череде моих вопросов и возмущений:
– Что значит «один раз»? Если сам вооружён похлеще любого обывателя?
– Да как тебе сказать… Это я только накануне встречи с тобой вооружился. Сам толком не знаю ни законов, ни правил, только и ведаю, что могу вооружаться как угодно. Про остальное мне никто дома не рассказывал. А ведь так хотелось хотя бы тот же револьвер заполучить в руки…
Николетта от меня отстранилась, пытаясь в темноте присмотреться к лицу. Не знаю, что она там рассмотрела, но вдруг нервно хихикнула:
– Подобные желания не только у парней возникают. Я так с пяти лет любила разбирать оружие, смазывать его и стрелять в тире. Но вот с тобой всё странно… Оружие только вчера приобрёл, а уже стреляешь вполне отменно… Или я чего-то не знаю?
– Это я ничего не знаю! – печально констатировал я. И стал упрашивать: – Представь, что я совсем дикий и ничего, кроме своего хутора, не видел. И законов не знаю… Ещё и об пень ударился своим дубовым лбом… как ты говоришь. Поэтому расскажи мне всё так, словно я маленький ребёнок и первый раз слушаю лекцию о правилах ношения и употребления оружия.
– Мм?… Маленьким детям такое не рассказывают…
– Ладно! Тогда представь, что я прибыл из Смутного времени. Или вообще из первого тысячелетия. Ну, образно говоря…
Девушка озадаченно хмыкнула. Затем поудобнее устроилась в моих объятиях и приступила к довольно подробному пересказу имеющейся у неё информации. А я слушал и мотал на ус.
Знания лишними не бывают.
Оружие в империи дорогое, но его может купить каждый, кто относится к гражданам первого ранга. Мало того, любой мастеровитый человек имеет право соорудить арбалет или огнестрельный самопал и с ним таскаться по городу. Лишь бы арбалет был не взведённый, с болтом в ложементе, ну и самопал не направлялся стволом в сторону людей. Как и пистолеты в сущности не предназначались для неуместного размахивания где ни попадя. Любое использование оружия, в том числе и холодного, оправдывалось лишь для защиты своей жизни и жизни граждан империи. Или для оправданного наведения порядка. В ином случае, например во время банальной драки с себе подобными, применивший оное (оружие) отправлялся на каторгу или на виселицу. Если случалось унижение достоинства, то разрешался вызов на дуэль. А вот само разрешение на дуэль выдавалось лишь специальной комиссией, созданной из всеми уважаемых жителей района проживания дуэлянтов или того места, где произошло столкновение интересов.
Но вообще-то дуэли крайне не приветствовались как властями, так и обществом. Все случаи ущемления достоинства крайне настоятельно рекомендовалось разбирать в суде. Но уж если разрешение на дуэль всё-таки давалось, отказаться от неё считалось величайшим позором, падающим и на детей, и на внуков.
А вообще-то ношение оружия в империи закреплялось законами, изданными ещё в то самое Смутное время. Тогда подданным империи пришлось сто пятьдесят лет подряд отражать постоянную агрессию со всех сторон, и это не могло не сказаться на всех гранях повседневного быта. Общество в ту эпоху настолько милитаризировалось, что иного и не могло быть по умолчанию. И только в нынешнее время стали проводиться осторожные попытки разоружить население. Или хотя бы ввести закон о запрете оружия в общественных местах. При этом либералы мотивировали свои предложения отсутствием войн, отменной работой имперской стражи и высшей умиротворённостью в обществе. Хотя ярыми поборниками мира себя никто в народе не считал. Точнее, за мир-то они все ратовали, но расставаться с оружием никто, в подавляющем большинстве, не собирался.
Всем остальным гостям империи, временно проживающим в ней или попросившим политического убежища, вообще запрещалось владение оружием. Даже потомки «гостей», за несколько поколений полностью ассимилировавшиеся в жизнь Скифии, могли в лучшем случае стать гражданами второй категории. А тем разрешалось лишь хранение и применение оружия в доме. И чтобы стать подданными первой категории, следовало особо доказать свою полезность обществу, высшую лояльность и совершенное владение русским языком, без малейшего акцента.
Что интересно, примерно такие же законы царили в иных империях и государствах. И брали властные законодатели пример именно со Скифии.
Мне лекция понравилась.
Так почему бы не воспользоваться словоохотливостью моей девушки? Да ещё полезного не выспросить? Вот я и попытался:
– Какова статистика соотношений женского и мужского населения? В империи? В Благоярске?
И опять Лета настолько пристально попыталась в меня всмотреться, что я попросту закрыл её глаза поцелуями. На такое действо она успокоенно выдохнула и ответила голыми цифрами:
– Две трети от количества общего населения в Скифии – женщины. В Благоярске их ещё больше: три четвёртых.
Как тут было не сообразить, что при таком неравном соотношении женщинам становится весьма сложно обустроить свою семейную жизнь. И у меня зародились небеспочвенные подозрения, что любой мало-мальски приемлемый для брака мужчина враз становится объектом воплощения матримониальных планов. Не по этой ли причине многие женщины в храме Макошь смотрели на мою спутницу с откровенной завистью? Да и намёки о каком-то благословении богини мне сейчас стали понятны с иной стороны:
«Неужели, как в той поговорке: без меня меня женили?»
И как тут не ужаснуться своему положению? Одних отправил на корм крокодилам, других пострелял, в том числе и женщин, а напоследок и сам угодил в престранную и запутанную ситуацию. И как поступить?
Нет, если так разбираться откровенно, жить вместе с такой прелестницей, как Николетта Максимовна Градова, не откажется ни один нормальный мужчина. Если мне суждено здесь остаться навсегда и в молодом теле, то лучшего варианта и не придумаешь. Но мне ведь домой надо вернуться! У меня там девять детей! У меня там внуки! Жена. Три… жены. Как бы… Пусть две из них и бывшие, но всё равно близкие мне люди, матери моих детей. А такие связи никогда не рвутся окончательно.
Это я ещё про родителей моих не вспоминаю, которые живы, сравнительно здоровы и тоже мною любимы. И прочих родственников помню… И друзей… И коллег… И хороших знакомых…
И вообще! Сторонний мир – это здорово! Это невероятно интересно и познавательно. Но он потому и чужой, что… э-э-э, неродственный. Пусть в нём и полно языковых созвучий, исторических совпадений, общественных аналогий и природного сходства. В какой-то степени… Но домой всё равно хочется…
Наверное, я слишком надолго задумался после сделанных выводов и возникших догадок. И длительное молчание просто никак не могло понравиться любой девушке. А моя прелесть так вообще испугалась не на шутку. Потому что сама принялась меня обнимать, целовать время от времени и коротко спрашивать:
– Слав! Ты что, меня обманывал, когда танцевал? Или притворялся, когда целовал? Ну! Чего ты молчишь? Отвечай!.. Или не знал о сути благословения Макошь?
Ещё и потрясла мою голову требовательно, ухватив за уши. Пришлось признаваться:
– Не обманывал… И не притворялся… А вот о благословении точно ничего не знал… Да и до сих пор не знаю.