Можно сказать, что в город вошли триумфально и при максимально возможном скоплении зрителей. То ли здесь никто не работал вообще, то ли не сезон оказался в полевых работах, но все жители высыпали на улицы, по которым мы шли, и гортанными криками переговаривались как с воинами, так и с примкнувшей к нам кучкой крестьян. Причём последние не просто так нас сопровождали, они надеялись на щедрый дар со стороны местной власти. Ибо вовремя заметили падающий шар, быстро подняли тревогу, окружили, придержали и теперь ждали соответствующего поощрения. Все остальные горожане пристраивались к нам вслед, постепенно превращаясь в невероятно огромную, галдящую толпу.
Но уже тогда, продвигаясь по улицам города, мы весьма озадачились окружающими нас пейзажами. Жуткая нищета, грязь, полная антисанитария, отсутствие канализации и крайне аварийные с виду постройки, достигающие порой четырёхэтажного уровня. Они не превращались в руины лишь благодаря многочисленным подпоркам, укосам и прокинутым балкам между стенами. Трещины змеились по стенам, фундаменты перекошены, а вместо стекла на окнах – куски разнообразной ткани. Но чаще и ткани не было. Понятно, что экватор рядом, понятно, что жарко, но не до такой же степени зацикливаться на создании сквозняков?
Изрядно поразившийся Тимофей признался:
– Бывал-то я в северной части Саувиры, так там роскошь и богатство просто в глаза бросаются. А вот почему на побережье такая нищета царит, не имею ни малейшего представления.
Догадки по этому поводу появились, когда мы вошли во внутренний город, окружённый шестиметровой стеной. Разница оказалась невероятной и кощунственной. Потому что хорошо просматривались уходящие вдаль улицы с домами, в которых не постеснялись бы жить обитатели Рублёвки из моего мира. Правда, сразу за воротами, дальше огромной площади, хода для толпы не было. Несколько казённых, массивных зданий ограничивали площадь по кругу, чётко отделяя собой роскошь от нищеты. И воинов здесь оказалось около сотни, готовых в любую минуту втоптать плебс в булыжную мостовую. Помимо копий каждый воин имел при себе револьвер на поясе и винтовку за спиной. Только пулемётов не хватало. Но и не факт, что их не было на чердаках казённых построек или в надвратной башне.
Те же воины довольно бесцеремонно отсекли бо́льшую часть собравшихся горожан, не позволив им войти на площадь. Да и в самом деле, чего толкаться-то? И чего тесниться-то? Ведь не цирк приехал.
А вот наше настроение омрачилось ещё одной неприятной картиной. На самой площади возвышались несколько виселиц и отдельный эшафот для казней. Причём в петлях качалось два тела, а на эшафоте торчало пять колов, на одном из которых виднелась человеческая фигура. Жуть! От вида которой не только у моей жены затряслись коленки.
На фоне такого средневекового зверства как-то мимо сознания прошло спокойствие и всезнайство Тимофея:
– Трупы ещё не разнесло, видимо, только вчера казнь состоялась. – А отдельно для меня негромко посоветовал: – Ты сразу не вздумай оглашать, что ты магистр иллюзий. Только в крайнем случае признавайся…
Местные представители власти на саму площадь и выходить не собирались. Шесть человек, разряженных с восточной роскошью и блеском, разместилось на далеко выступающем балконе третьего этажа, с удобством, в креслах, попивая в тени подаваемые им напитки. Так и хотелось воскликнуть при виде такого неравноправия: «Как же далеки местные правители от народа!» На соседних балконах виднелись чиновники и знать попроще, да и по всему периметру их рожи маячили в каждом окне. Успели приготовиться к представлению? Знать бы ещё, к какому?
Нас подвели как можно ближе к балкону, и какой-то вельможа взмахнул унизанным перстнями пальцем:
– Говори! – это относилось к десятнику, который со своими подчинёнными доставил нас сюда. Тот быстро пересказал суть дела, после чего палец с перстнями указал на Тимофея: – Оправдывайся! – после чего в стоящей позади нас толпе стало вообще настолько тихо, что отчётливо слышалось жужжание каждой мухи.
Купец и тут показал высший класс актёрского мастерства, живописуя наши несчастья, восхваляя мудрость, благочинность и величие главы магистрата (или кто тут правил-то?). Пересказал нашу легенду, повторил официальное дарение воздушного шара и слёзно попросил посадить нас на первый же корабль, идущий в Египет.
Выслушали нас вполне благосклонно, сочувственно кивая, ахая и переспрашивая особенно трагические моменты. Потом шестеро сановников пошептались между собой, пришли к какому-то решению, и всё тот же глава стал озвучивать решение в наступившей благоговейной тишине:
– Нам всё ясно. И мы выносим своё справедливое решение, которое придётся подтверждать вам своим одобрением.
«Чего это они? – мысленно удивился я. – Играют в демократию? Или пытаются пустить пыль в глаза? А кому?…»
– Мало того! – умело повысил голос обладатель многочисленных перстней. – Именно вы, жители нашего города, выберете форму исполнения нашей всеобщей воли. Готовы к выбору? – толпа восторженно взревела и тут же вновь смолкла после резкого жеста оратора. – Тогда выбирайте из двух вариантов: повесить шпионов или посадить их на кол. Кто за первый вариант?
В возобновившемся рёве я даже вначале как-то не осознал суть прозвучавшего «приговора». Повесить? За что? С какой такой стати? Или это такая шутка юмора у аборигенов? Типа попугать вначале несчастных гостей, а потом вместе посмеяться над их мокрыми штанами?
Переглянувшись со своими спутниками, понял, что здесь народ к шуткам непривычен. Всё слишком серьёзно и более чем реально. Глаза Тимофея подёрнулись туманом отчаяния, а моей супруги – слезами. Но при этом купец коснулся своего метательного ножа под рукавом рубашки, словно приноравливаясь его выдернуть моментально. А Неффелана приготовилась выхватить свой небольшой пистолетик. Мой нож тоже хорошо прощупывался под рубахой, но сумею ли я его добросить до сидящего на балконе вельможи? Да и апатия какая-то странная стала наваливаться на сознание. Даже дельная мысль не принесла облегчения, которую я огласил вслух:
– Ну признаюсь я, что фикси… А спасёт ли это нас?
Тогда как фарс «демократии» продолжался:
– Или лучше их посадить на кол? – выкрикнул главный сатрап местного разлива. Рёв стал ещё оглушительнее и радостнее. Кажется, свои вопли добавили горожане, оставшиеся вне площади. То есть народ с восторгом проголосовал за более жестокую и кровавую казнь.
– И кто у нас первым сядет на кол? – не унимался сановный садист. – Предлагаю эту сучку оставить напоследок! – его палец ткнул в сторону Ланы, а толпа согласно заулюлюкала. – Ну а тогда первым умереть по вашему приговору отправится этот старый лгун и подлый разбойник…
Рука уже стала подниматься в сторону Крука, а я собрался выкрикивать признание о своей колдовской сути, как на балкон просочился какой-то слуга и что-то оживлённо зашептал на ухо местного вельможи. Выслушав, тот несколько приуныл, но тут же придал своему лицу восторженное выражение и даже сподобился встать с кресла, жестом призывая народ к тишине:
– Радостную весть спешу вам сообщить, подданные нашего великого короля Харха Пятого! Возрадуйтесь, люди! Узнав о поимке шпионов из сообщений по телеграфу, герцог Дайрани возвращается к нам! Потому что сам решил поприсутствовать на казни! Наберитесь немного терпения. Будем ждать.
После чего развернулся и ушёл вглубь здания. За ним покинули балкон и все остальные. А сколько ждать? Об этом ни намёка не прозвучало. Только вот судя по радостному гомону у нас за спинами, народ не слишком огорчился бессмысленному ожиданию под солнцепёком. Да и воины не грустили, оживлённо переговариваясь и обмениваясь мнениями.
Внимательно слушавший купец и для нас перевёл суть окружающего нас гомона:
– Этот герцог, Ситар Дайрани, личный доверенный короля, инспектирует побережье. И только вчера вечером покинул город, отправившись ночевать в порт соседнего городка. Там удобная стоянка для судов… И телеграф тут есть, как ни странно… Если инспектор мчится верхом и с малым составом своей свиты, то прибудет скоро, не позже чем через полчаса. Может, и раньше, если использует автомобиль…
– Ещё один садист и любитель крови? – скрипнул я зубами от нарастающей злости. – Лана, сумеешь мне незаметно отдать оружие? Постараюсь хоть самого главного гада пристрелить.
– Сама справлюсь! – не менее злобно прошипела девушка в ответ.
– Эй, вы не слишком спешите-то! – постарался нас осадить говорящий сквозь зубы купец. – У нас всё-таки растут шансы на спасение. Однозначно, что герцог, да ещё и личный порученец короля, – это высшая власть и более рассудительная, чем местный сатрап. Он наверняка заинтересован в усилении государства, в том числе и в найме или рекрутстве нового магистра иллюзий. И жену магистра тронуть не посмеют, как и его старшего брата, коим я постараюсь представиться.
Логика в его словах имелась, и нам стало чуточку спокойнее. Но недавний пример в королевстве Айшо мог любого оптимиста моментально превратить в пессимиста. Вдруг здесь тоже не всё слава богу с отношением к колдунам? Вдруг их здесь вообще подают на стол с гарниром? Или с соусом? Вон как быстро к казни приговорили ни в чём не повинных путешественников.
Ждать в самом деле пришлось недолго. Минут через двадцать послышалось рычание моторов, и толпа вполне самостоятельно стала раздаваться в стороны, образуя широкий проезд посредине. Тут же и местный сатрап ножками соизволил выйти на площадь, изготовившись лично встречать королевского инспектора. Тем самым он сразу показал, кто здесь и насколько истинная власть.
Только вот приезжие не сразу въехали в крепостные ворота. Вначале остановились снаружи и тщательно осмотрели остающийся там воздушный шар. И только потом, уже не используя авто, так нами и нерассмотренные, вошли на площадь. Среди них сразу выделялся мужчина пожилого возраста: властный, поджарый, со спортивной фигурой и с цепким взглядом из-под нахмуренных бровей. Из вооружения у него имелся всего лишь один пистолет в кобуре, но какой-то нереально большой. Пародия на парабеллум? Герцога сопровождало с десяток воинов личной охраны, каждый из которых имел по два револьвера и как минимум по одному ножу в богато изукрашенных ножнах.