Хайд открыл дверь зала для свиданий, и вот она – Эмма, сидит за столом в самом центре. Вид у нее испуганный. У остальных визитеров на лицах не читалось ничего подобного. Видимо, для них ритуал стал привычным. Некоторые расселись, словно дожидаясь приятелей в пабе. Но только не его подруга, которая не знала, куда уставить широко открытые глаза, на что смотреть. Она снова изменила прическу. На этот раз розовые и пурпурные пряди выделялись на общем фоне волос, а окрашенные корни заметно выросли за две недели с тех пор, как он в последний раз видел ее. На ней была футболка с глубоким вырезом, и груди выпирали наружу, округлые и пышные, почти не сдерживаемые бюстгальтером с неоново-блестящей кружевной отделкой. Он увидел, как уголки ее губ поползли вверх в ответ на его влюбленный взгляд.
Эмма явно пришла не для того, чтобы разорвать отношения. Она встала, показав коротенькую джинсовую юбку. Гэбриел бросил взгляд на Хайда, который жестом разрешил подойти к ней, и, приблизившись, снова посмотрел на надзирателя, снова кивнувшего. Парень воспринял это как разрешение прикоснуться к посетительнице. Он вдохнул ее запах, когда склонился и поцеловал – ростом Эмма едва достигала его подбородка. Гэбриел на мгновение прервался, оглядел ее губы и теперь уже приник к ним в страстном поцелуем, а Эмма просунула язык в его рот. Он ощутил вкус тропических фруктов, смешавшийся с мятной жевательной резинкой и с маслом пачулей, аромат которых всегда был сильнее у нее за ушами. Тут же раздался стук дубинки по столу, очевидно, в их адрес. Пришлось с огромной неохотой прервать поцелуй: теперь Хайд смотрел неодобрительно.
Гэбриел сел напротив Эммы и несколько секунд просто любовался ею, стараясь запечатлеть образ глубоко в памяти. Она показалась ему сейчас не такой, какой он ее помнил. Или же он сам превратился в другую личность, в иного человека, нежели тот, кто смотрел на нее в уже представляющиеся далекими дни.
– Никогда раньше не бывала в тюрьме, – наконец прервала молчание Эмма.
– Я тоже, – усмехнулся Гэбриел.
Оба рассмеялись.
– Прости меня. Поверить не могу, что такое произошло. Откуда нам было знать о том человеке? – выпалила она.
– Не нужно извиняться.
– Но это моя вина. Во-первых, мне не следовало связываться с Лианн, а во-вторых, нужно было одеться потеплее. В какое-нибудь задрипанное пальто.
– Ты не должна так думать. Разве могла ты предвидеть, что все так тяжело обернется? – Он помолчал. – С тобой все хорошо?
– Да, все отлично, но… Боже милостивый! Что ты-то собираешься делать?
– А что мне остается? Теперь только дождаться приговора суда.
– Если я поговорю с полицейскими…
– Не надо подставляться. Ты вне подозрений. Они не сумели опознать тебя.
– Нет, но все еще могут опознать.
– Девчонку в короткой черной юбке в клубе готов? Пусть пытаются сколько угодно.
– Разреши мне дать показания, я расскажу им, что произошло на самом деле. Не могу видеть тебя за решеткой.
– Ни в коем случае. Если тебя тоже арестуют, я себе никогда не прощу. Я уже сказал, что это несчастный случай. Мне придется пройти через все одному. – Гэбриел не хотел втягивать в расследование Эмму, и, если это означало неразглашение личностей остальных, что же, пусть так оно и будет.
– Почему ты не разрешаешь помочь? Ты ведь был там не один.
– Послушай, я уже рассказал им, как все случилось, и не упомянул ни одного из ваших имен.
– Пожалуйста, разреши мне дать показания…
– Не надо. Лучше оставить все как есть. Нет смысла нам обоим оказываться на тюремных койках. – Он ненадолго отвел от нее взгляд. – И знай, я пойму, если ты захочешь порвать со мной.
– Ты шутишь, я надеюсь? Я вовсе не собираюсь этого делать. – Эмма улыбнулась ему. – То, что мой возлюбленный сидит в тюрьме, только прибавляет мне крутизны. Все считают тебя громилой, который орудует в городе…
– И убивает людей? – закончил фразу Гэбриел, стиснув зубы от охватившего его глубокого стыда.
– Я совсем не это собиралась сказать.
– Ладно, проехали. Спасибо, что пришла. Не думаю, что тебе хоть что-то известно о моих родителях, верно?
– На самом деле не в курсе. Но и они, скорее всего, ничего не знают обо мне, иначе полиция уже заявилась бы по мою душу.
– Честно говоря, мы с ними не так уж близки. Они пока ни разу не навестили меня.
Эмма уперлась взглядом в стол.
– Я даже не представляю, когда смогу прийти к тебе снова. Потребовалась уйма времени, прежде чем мне разрешили первый визит. Но я сразу же подам прошение о новом. Хотя проходить через охрану – это ужасно. Они обыскали меня с ног до головы, даже рылись в волосах.
– Добро пожаловать в мой нынешний мир.
– Я очень скучаю по тебе, – тихо сказала она. – Но выглядишь ты хорошо.
– А ты выглядишь… – Он улыбнулся и тоже потупил взгляд. – Как красавица, на которую мне мешает смотреть льдинка в глазу.
Громкий зуммер огласил зал, и люди инстинктивно отпрянули от близких. Поняв, что пришло время уходить, Эмма встала, и Гэбриел снова пристально оглядел ее, стараясь закрепить образ в голове, получить нечто, о чем он сможет мечтать сегодня перед сном. Он тоже поднялся из-за стола, и они поцеловались. Ему не хотелось отрываться от нее. Это казалось тяжелее всех испытаний, выпавших на его долю, даже хуже, чем жизнь в тюремной камере.
– Мы скоро увидимся снова. Только держись и береги себя.
Гэбриел смог проводить Эмму взглядом, прежде чем надзиратели забрали его.
Ему пришлось собрать все душевные силы, чтобы не расплакаться по пути в свое крыло. К счастью, в его распоряжении были полчаса под замком, прежде чем двери снова откроются и другие заключенные пойдут мимо его камеры на обед. Он упал на пол и стал отжиматься, преодолел обычную норму в двадцать раз и выполнял упражнение до изнеможения, до момента, когда стало трудно дышать. Комок, стоящий в горле, заставлял отталкиваться сильнее, работать мышцами усерднее. Гэбриел выполнил упражнение пятьдесят раз, прежде чем заметил мокрое пятно прямо перед собой. Это слезы стекали по носу и капали на пол. Но он продолжал двигаться, чувствуя, что все еще держит астму под контролем. И слезы сменились потом, соленый вкус которого он ощутил на губах. Только на девяносто первом отжимании он наконец не выдержал и рухнул на пол всем телом.
Потом полежал недолго, глядя на лампу под сеткой и подавляя рвущиеся рыдания. Свидание пробило брешь в напускной твердости, над созданием которой Гэбриел так упорно работал. Снова стало страшно. Он ощутил на себе запахи Эммы – пачули и мяту. Гэбриел посмотрел на часы и поднялся. Взобрался на верхнюю койку и повернулся лицом к стене. Им овладело страстное желание прикоснуться к себе, пока ее ароматы с ним, пока он чувствует ее близость. Скоро все уйдет, он снова останется один, и потому нужно сделать это сейчас. Просто необходимо. Быть может, сыграло роль и вернувшееся ощущение чистоты, но у него появилась эрекция. Ему никогда не требовалось многого, чтобы возбудиться, а сейчас он вспомнил ее бюстгальтер, туфли, ноги, улыбку. Как она медленно прикусывала нижнюю губу, когда смотрела на него из-под длинных ресниц. Через считаные мгновения Гэбриел уже не помнил, где находится, и полностью погрузился в мысли об Эмме, забыв про страх: просто мужчина в своей комнате положил руку на свой член. Гэбриел нежно погладил его, затаив дыхание, потом сжал сильнее, стараясь вспомнить, как это делала Эмма, хотя у него получалось лучше, но сейчас хотелось продлить иллюзию, как будто подруга рядом и именно она трогает его. Гэбриел хотел испытать момент наслаждения и дал себе волю. Не желая испачкать постель или одежду, кончая, он перевернулся на спину. Но как только это произошло, он сразу вспомнил, где находится, и спрыгнул, чтобы помыться и привести себя в порядок, прежде чем дверь откроется и к нему смогут войти. Внезапно его поразила мысль: только так это и будет целых десять лет, или какой там срок определит судья. Лишь он и его рука. Невероятно долгое отсутствие близости с женщиной – вот что действительно пугало его. Не только секса, но и всего остального, что подразумевают отношения с любимой. Простые вещи. Возможность зайти в бар и выпить вдвоем, спать в одной постели, вместе принимать душ.
Однако настала пора выбросить все это из головы. Гэбриел не мог позволить себе роскошь впасть в депрессию. Если она схватит его за горло здесь, он уже не сможет избавиться от ее цепких пальцев. В прошлом он иногда поддавался унынию, позволял ему управлять собой. Но так же без труда и освобождался. Загонял тоску внутрь, сокрушал, уничтожал. И если ему суждено выбраться когда-нибудь из этих мрачных стен, он снова сможет так играть. Но сейчас важно сопротивляться всеми силами.
Общий сбор! Как в столовой, так и в свободное время Гэбриел старался не смотреть на Ашера. Он заметил, что стоило бросить на него мимолетный взгляд, как они тут же встречаются глазами. Но даже не глядя Гэбриел всегда знал, где находится человек с бородой имбирного цвета – странным образом он присутствовал повсюду. Неизменно маячил на периферии зрения, постоянно наблюдал за ним.
Такие лица встречались и в прежней жизни, хотя и редко. Лица людей, знающих обо всех всё, самые интимные подробности, глубоко личные секреты. Гэбриела не покидало чувство, что от Ашера не скроешь мыслей – он читает их взглядом. Он словно видел насквозь: что Гэбриел сделал, что двигало его поступками, чего он желал. Присутствие Ашера всякий раз рождало душевную тревогу. Казалось, в своем черном сердце он носит нечто зловещее.
Сол и Спаркс не пришли, но Гэбриел был голоден и спустился в столовую один.
Внезапно в очереди на раздачу прямо перед ним появился Ашер, чуть заметно улыбнулся, бросил взгляд на промежность Гэбриела, а затем посмотрел прямо в глаза с проницательной улыбкой.
– Я слышал, твоя подружка – горячая штучка.
– Так и есть, – подтвердил подошедший сокамерник Ашера, тоже похотливо усмехаясь. – Я хорошо разглядел ее в зале для свиданий. Она выгл