Глава 78
Имоджен шла вдоль набережной, стараясь вернуть ясность. Иногда она бегала здесь по утрам, но сейчас была не в настроении и чувствовала безмерную усталость. Дело было закрыто, и ее отношения с Дином, по всей видимости, тоже прекратятся после всего, что она ему наговорила. Но, по крайней мере, у нее остался Эдриан, которого полностью оправдали после признания, сделанного Домиником. Можно только радоваться, что хотя бы в нем она ни на минуту не усомнилась. Имоджен злилась на себя за то, что так разговаривала с Дином, и недоумевала, как она могла обмануть его доверие. Кто она такая, в конце-то концов? Она вернулась к машине и увидела Дина, опиравшегося на капот.
– Как ты меня нашел?
– Ты настолько огорчена встречей?
Имоджен разблокировала двери.
– Садись в машину.
Какое-то время они ехали молча, но Имоджен не могла долго держать рот на замке. Такой уж у нее был характер.
– Что мы теперь будем делать?
– Можешь высадить меня у вокзала, если хочешь.
– Если я хочу? – спросила она немного громче, чем собиралась.
В машине снова воцарилось молчание. Она заметила, как Дин приготовился что-то сказать, но затем остановился. Кажется, удар, нанесенный по их отношениям, слишком силен. Очевидно, она окончательно все испортила.
– Трудно понять, какое положение я сейчас занимаю, – сказал все-таки Дин.
– Ты занимаешь свое обычное положение между мной и моей работой.
– Это несправедливо, Имоджен.
– Я чувствую, что мы преступили важную черту, и потому могу искренне сказать, что не знаю, как поступить.
– А как бы ты желала поступить?
– Я хочу сохранить работу, но не знаю, возможно ли продолжать службу в полиции и по-прежнему оставаться с тобой.
– Почему бы тебе не спросить прямо?
Имоджен нахмурилась.
– Спросить – о чем?
– Скольких людей я убил. Ведь ты именно это хочешь знать, не так ли?
Она не сводила взгляда с дороги.
– Я убил троих. И это все.
Имоджен фыркнула и сказала с сарказмом:
– О, всего-то троих? Почему так мало? И зачем понадобилось мне об этом сообщать?
– Ты считаешь меня распространителем детской порнографии.
– Я этого не говорила.
– Именно это ты сказала. Убийства людей лучше или хуже, как считаешь?
Машину чуть занесло, и Имоджен крепче сжала руль.
– Почему ты не интересуешься, за что я их убил?
– Потому что не хочу ничего знать об этом, – сказала она.
Знать о преступлениях, за которые он понес наказание, это одно. Имоджен могла внушить себе, что Дина не поняли и осудили несправедливо, а его дурная репутация сильно преувеличена. Но такое? Нет, это уже чересчур.
– Первого я убил в отместку за убийство Джесс. Второго за то, что изнасиловал меня, а третьего за нападение на тебя.
– На меня? – переспросила она, чувствуя, как его слова пронизывают ее насквозь.
– Да, на тебя.
Дин достал из кармана карту памяти и поднял ее, зажав между пальцами.
– Что это?
– В тот день мы были в моем доме, на нас напали, и это чудовище наложило на тебя лапы, а меня заставило наблюдать. У меня повсюду были видеокамеры. Это единственный экземпляр записи всего, что случилось в той комнате, того, что он сделал с тобой. Все улики здесь. На этой карте размером с ноготь большого пальца. Ты бы хотела, чтобы я передал ее полиции?
У Имоджен участилось сердцебиение. На секунду она оторвала взгляд от дороги и посмотрела на карту в его руке. Спазм сосудов. Причина, по которой она оказалась в больнице, расследовав то дело. Воспоминание о нападении вызвало у нее приступ тошноты.
– Нет, не хотела бы.
– Даже если бы это означало, что иначе человеку, сделавшему с тобой такое, удалось бы выйти сухим из воды?
– Да, пусть даже так.
– И что, как считаешь, должен был сделать с тем человеком я? Дать ему продолжать? Зная, что он снова воспользуется тобой против твоей воли? Зная, что он без колебаний надругается над кем-то еще?
– Ты не можешь убивать всех, кто причинил тебе боль, Дин. Или мне.
– Верно, и потому я стремлюсь поступать правильно. Поэтому передал полиции записи, сделанные в доме Картеров. И хотя даже это причиняет мне невыносимую боль, мысль о том, что ты увидишь меня на записи, ранит еще сильнее.
– Но ты же видел, как поступили со мной. Ты был там. Мы оба видели друг друга в ужасающих ситуациях. То, что сделал с тобой тот человек, не должно порождать в тебе чувства вины. Я бы никогда не использовала это против тебя. А ты? Неужели ты стал думать обо мне плохо из-за этого?
– Нет, но иногда это не дает мне спать по ночам.
Имоджен снова смотрела прямо перед собой и пыталась привести в порядок мысли. Ей не хотелось продолжать разговор не потому, что она ненавидела Дина за содеянное, а потому, что понимала его, и даже хуже – считала правым. Она прекрасно знала: не все проблемы решаются самым долгим сроком за тюремной решеткой. Некоторые люди попросту неисправимы. Может, Дин нашел верное решение. А ей сейчас нужно хорошенько выспаться.
– Ну, так что же будет с нами теперь? Мы расстанемся? Ты получила подтверждение всему дурному, что думала обо мне?
Имоджен глубоко вздохнула.
– Дин, происшедшее с тобой, когда ты был ребенком, не должно…
Он поднял руку.
– Не надо. Не вини во всем то, что произошло со мной. Я давно уже взрослый мужчина. И сам выбираю, как поступать.
– Я тоже выбираю сама. – Имоджен почувствовала, что у нее скрутило желудок. – И на самом деле для меня не важно то, что ты сделал, да поможет мне бог.
– Нет, важно, – возразил он.
Она покачала головой.
– Встреча с тобой заставила меня по-новому взглянуть на свою работу. А именно: причинять людям боль – порой полностью оправданный образ действий. Меня тревожит, что ты заставляешь меня меняться и дальше. Мне страшно быть личностью, в какую я превращаюсь с тобой. Я боюсь потерять себя.
– Так не оставайся со мной.
– Я не могу вот так запросто распоряжаться чувствами! А тебе это удается?
Дин потупился.
– Вероятно, удается. Я хорошо отработал умение блокировать эмоции.
– Но я не хочу, чтобы ты блокировал эмоции, когда я с тобой.
Имоджен заплакала. Навалившаяся тяжесть наконец одолела ее. Она хотела чувствовать кого-то рядом. Со дня, когда они сошлись с Дином, он стал для нее таким человеком, а теперь она, вероятно, все испортила. Он заставлял ее чувствовать себя уязвимой, хотя она сама не понимала почему. Не потому ли, что всегда умела позаботиться о себе и была настолько сильной, и от этого сама идея о защитнике, которого она обрела в нем, становилась неожиданно привлекательной? Быть может, она требовала от Дина слишком много? Имоджен утерла нос рукавом и попыталась сосредоточиться на дороге, опасаясь, что затуманенные слезами глаза ее подведут.
– Извини, трудная выдалась неделька.
– И это ты говоришь мне!
Дин накрыл ладонью ее руку, лежащую на рычаге переключения передач, ободряюще поглаживал пальцами. Имоджен не знала, как поступить, боялась заговорить, опасаясь того, что может ненароком сорваться с языка. Они миновали железнодорожный вокзал и повернули назад, к ее дому. Дин заметил это. Его пальцы скользнули по ее предплечью, мягко поднялись выше и остановились на шее. Он принялся наматывать на палец локон ее волос. Имоджен припарковала машину и склонилась, чтобы поцеловать Дина, и ощутила на губах соленый привкус слез, когда он ответил.
Уже в доме они сбросили пальто, и она спрятала голову на его груди, как только он обнял ее. Она отказывалась решать сегодня. Этой ночью она хотела лишь его объятий и порождаемого ими ощущения безопасности. Имоджен надеялась, что они как-нибудь сумеют во всем разобраться. Хотела верить, что и Дин этого хочет.
Завтра утром, когда придется встать на работу пораньше, она обдумает варианты. Хотя на самом деле все снова сводилось к выбору между работой и Дином, а сейчас Имоджен не могла решать. Она любила и Дина, и свою службу. Быть может, так сложилось потому, что совершенно невозможно отказаться от запретного плода. Она погрузилась в интимные отношения с человеком, с которым ей не разрешалось сходиться близко. Саморазрушение. Влюбленность в убийцу. Чудесно! Молодец, Имоджен!
Глава 79
Эдриан был дома. Когда он в последний раз видел Люси живой, она как раз уходила отсюда, и ощущение ее присутствия тяжким грузом давило на него. Он не менял простыней с тех пор, как она спала на них, и все, чего ему сейчас хотелось, это лечь в постель и заснуть, ощущая совсем уже легкий аромат ее шампуня на подушке. В доме, который все еще оставался в жутком беспорядке после обыска, было странно. И все же действия полицейских казались расчетливо небрежными, поскольку вся коллекция моделей автомобилей, выпущенных в ограниченном количестве, осталась нетронутой. Посреди остального хаоса Эдриан не сразу заметил это. Но ничто не было ему теперь дорого. У него конфисковали машину, но если честно, он и не хотел, чтобы ее вернули. Не мог представить, как снова сядет в нее. Ему временно разрешили пользоваться автомобилем из гаража при полицейском участке. Старший инспектор вела себя лояльно и дала время позаботиться о Томе и Андреа. Она же не стала сразу задерживать Эдриана по подозрению в убийстве Люси, что и позволило ему найти Доминика. Отныне и навсегда Эдриан благодарен ей за проявленную чуткость. Возможно, Капур поступила так ради него или просто не хотела негатива в прессе, но так или иначе его избавили от следствия, пусть только на время.
Зазвонил телефон. Это была Имоджен.
– Привет.
– Привет. Ты где?
– Сижу перед собором.
– Так рано?
– Уже почти шесть утра, дедушка. – Эдриан услышал ее улыбку.
– Я слышал о Гэбриеле Уэббе, – сказал он. – Как твои дела?
– Пока сама не знаю. Что с Андреа и Томом?
– Спят наверху.
– Оба?
– Да. Андреа не захотела возвращаться к себе. Так что она заняла кровать Тома, а ему мы постелили на полу. Мне позвонили и сообщили, что Доминик умер примерно час назад. Она еще не знает, радоваться или горевать. Да и я сам тоже.