Но в это самое время что-то со свистом рассекло воздух. Лилиат вскрикнула, не столько от боли, сколько от гнева – арбалетный болт ударил ее повыше груди, выйдя под правой лопаткой.
Вот, стало быть, и Кейт Бессолнца… Ее правая рука опустила маленький арбалет, какими пользовались отверженцы, левая прикрывала крохотный фонарик с огарком свечи. Фонарик испускал узенький луч света, впрочем, достаточный для прицеливания.
Кейт как раз вытаскивала из рукава кинжал, когда Лилиат метнула трофейный нож, без промаха поразив подземельщицу в левый глаз.
Кейт Бессолнца упала, не издав ни звука, лишь тело глухо бухнуло оземь.
Лилиат замерла в полной неподвижности, вслушиваясь в тишину. Ее слуха достигал невнятный ропот толпы, оставшейся наверху, но здесь, внизу, все оставалось спокойно.
Она ощупала засевший болт и, нечаянно слегка сдвинув его, поморщилась от боли. Завела руку за плечо, коснулась пальцами наконечника… Тело оказалось пробито насквозь, с каждым выдохом на губах пузырилась кровь. Странная такая, порождающая собственный серебряный свет…
Итак, стрела пробила ей легкое. Обычный человек уже лежал бы пластом, пребывая на краю смерти. Лилиат обычным человеком не была, но и ей предстояло захлебнуться собственной кровью.
Если только не исцелиться ангельской магией.
У нее не было при себе ни единой иконы. Она пошла на этот риск, опасаясь обыска, если бы кто-то усомнился, что она и впрямь отверженка из числа Ночных Трудяг. Никакая Гветиниэль не примчится исцелять ее плоть, никакой Бехераэль не остановит кровотечения, никакой Эррекулиэль не поможет восполнить кровопотерю…
Взвившаяся ярость отодвинула боль. Лилиат не могла позволить себе умереть! Ее ждала будущность, неподвластная ничтожным смертным с арбалетными стрелами!
Да, у нее не имелось икон. Но статуи, наваленные кругом и там, наверху, содержали обрывки ангельской магии. И Лилиат была единственным существом на всем свете, знавшим, как воззвать к этим клочьям и вобрать в себя их первозданную мощь.
Спасибо Чалконте – он облегчил ей работу. В обычных условиях ей пришлось бы вызывать ангела, подчинять его, медленно вытягивать из него силу… Маг-отступник сделал это за нее. Притом что сам не знал, чего достиг и как можно применять силу, которой умудрился наделить свои статуи.
Правой рукой Лилиат взялась за оперение болта, левой сжала древко чуть позади головки. Это было нелегко, но она плотно сжала пальцы – и сломала стрелу.
Она даже не пыталась удержать вырвавшийся вопль, порожденный наполовину мукой, наполовину гневом. Эхо унеслось наверх, отражаясь от стен. Лилиат слышала, как притихла толпа. Люди с факелами подошли ближе к краю – отверженцы заглядывали вниз, безуспешно пытаясь рассмотреть, что же делается на дне.
Сломанное древко серьезно разбередило рану. Светящаяся серебристая кровь хлынула на руки, стало трудно удерживаться на ногах, и это невзирая на всю ангельскую силу, что она впитала давным-давно.
Эту силу следовало пополнить, и как можно скорей. Лилиат расширила свое сознание, нащупывая ангельское присутствие в ближайших статуях, низверженных в яму. Она постигла их, приняла их имена, одолев слабенькое сопротивление, ибо заточенные частицы еще хранили связь с сущностями в Небесах. В голове зазвучали жалобные крики: ангельские клочки рвались из оков, наложенных на них Чалконте, стремились покинуть свои бронзовые и мраморные узилища. Они отчаянно пытались избегнуть уготованной им участи, но Лилиат никаких жалоб не слушала.
Ее воля и на этот раз оказалась сильнее. Возобладав, Лилиат втянула и присвоила их силу.
Боль сразу отступила, хотя и не исчезла совсем. Лилиат сделала глубокий, медленный вдох. Кровь больше не пузырилась у рта. Рваная рана в груди полностью не закрылась, но ее края существенно сблизились.
Воспринятой силы оказалось недостаточно для полного исцеления.
Лилиат посмотрела вверх, где едва заметно светилось красноватое небо: там стояли с факелами отверженцы.
Ей предстояло рискнуть еще больше прежнего, но обойтись без этого она не могла. От раны следовало избавиться. Да и то непосредственная опасность грозила не ей, а отверженцам наверху. Всякий, касавшийся статуи, из которой она потянет ангельскую силу, либо погибнет от зольнокровия, либо станет чудовищем.
Лилиат вновь расширила сознание, мысленно вопрошая статуи, ища сильнейшие сгустки магии, выясняя имя и природу каждого ангела. Она все их ощущала, все эти жалкие обрывки ангельской мощи, заточенные в камень и бронзу.
Два особенно выделялись. Быть может, Добродетели, а то и Силы. Один из них находился у ямы со стороны Биска, другой – там, где расположилась Глиста.
Лилиат вновь улыбнулась и сосредоточилась на Даршентиэле, соседствовавшем с Глистой. Заточенный клочок метался туда и сюда, ища спасения. Лилиат непреклонно вобрала его весь целиком, сполна насладившись собственной силой и властью.
Рана закрылась полностью, дыхание вновь стало глубоким и ровным. Лилиат вновь была полна сил и готова к чему угодно, все чувства обрели бритвенную остроту.
Подойдя к убитым отверженцам, она пустила их одежду на тряпки, чтобы оттереть от крови лицо и одежду. Незачем людям видеть, как переливается серебром ее кровь… Правда, все счистить не удалось. Серебряные точки светились на одежде, пока она не окунула тряпку в кровь отверженца и не замазала ею свою.
Покончив с этим, она вернулась к лестнице и с паучьей быстротой полезла наружу, слушая крик, поднявшийся наверху. Все вышло как ожидалось, но Лилиат наращивала скорость, едва касаясь руками и ногами ступенек. Уже стали различимы отдельные голоса, прерываемые резким грохотом пистолетных и мушкетных выстрелов, жваканьем арбалетных тетив и, конечно, общим гвалтом.
– Там чудище! Берегитесь!..
14
Кардинал Дюплесси проснулась внезапно, вздрогнув всем телом. В первый миг она даже не поняла, что ее разбудило, но звук снова раздался. Женщина выглянула сквозь щель в шторах широкой раззолоченной кровати под балдахином. В спальне царила тишина, ставни были сомкнуты, дверь закрыта. Огромные часы на каминной полке тикали совершенно как всегда, стрелки стояли на цифрах два и три. А разбудил кардинала низкий гул, очень тихий и очень знакомый… хотя она уже много лет его не слыхала.
– Антон! – окликнула она, спуская ноги с кровати и всовывая ступни в отороченные мехом шлепанцы. – Антон!
Дверь тотчас распахнулась. Антон, ее ночной писец, вошел с высоко поднятым фонарем, добавив его свет к свету огарков в настольном канделябре. Позади Антона маячила поборница, уже со шпагой наголо. Врагов, правда, не было видно. Убийцы не лезли из камина, не пытались проникнуть в окна пятого этажа. Накинув поверх ночной рубашки алый халат, кардинал поспешила к конторке, где были разложены ее важнейшие иконы – в ожерельях, брошах и кольцах. Отдельно от прочих, на самой верхней полочке, пребывал самый маленький, но и самый могущественный образок – икона Ашалаэли.
– Ваше высокопреосвященство?..
– Вызовите капитана Рошфор. Удвойте здешнюю стражу. Всем подразделениям Звездной Крепости занять места по тревоге. Запереть все городские ворота. Сообщить во дворец королевы. Предупредить Дартаньян: близится опасность. Какая именно – мне пока неизвестно.
– Уже исполняется, ваше высокопреосвященство!
И Антон исчез, призывая младших писцов, подобно ему трудившихся в ночи. Они переписывали ее дневные приказы, оставаясь готовыми к любым неожиданным заданиям. Поборница убрала меч в ножны и встала в открытых дверях, загораживая проем.
Кардинал же склонилась над конторкой. Все иконы вибрировали, дрожа и подскакивая на полированной столешнице, и потихоньку собирались к подножию образа Ашалаэли, водруженного на верхнюю полку. От них шел звук – словно бы где-то очень далеко потревожили басовую струну арфы. Что-то беспокоило иконы. Некое мощное либо необычное применение ангельской магии, случившееся поблизости.
Андреа Дюплесси пристально вглядывалась в иконы, спрашивая себя, не настало ли время взывать к Ашалаэли – деяние одновременно желанное и внушающее страх. Она трижды в своей жизни обращалась к Архангелу… и платила тяжкую цену. Еще один вызов вполне мог прикончить ее… а преемника у кардинала не имелось. Никого, достойного воспринять жуткую ответственность сана, стать кардиналом Саранса и вызывать Ашалаэль. Что еще хуже, вокруг королевы так и роились весьма скверные советчики, а посему королевство нуждалось не столько в архангельской магии, сколько в твердой кардинальской руке на руле государственного корабля.
По крайней мере, так она себе говорила.
Впрочем, конкретно вызывать Ашалаэль было необязательно, кардинал вполне могла просто с ней пообщаться. Цена за это назначалась куда меньшая, хотя и ощутимая. Архангел не станет действовать и, возможно, отзовется слишком таинственно для понимания, так что все окажется бесполезно…
Однако иного выхода, похоже, не оставалось.
Кардинал коснулась пальцем иконы Ашалаэли. Все прочие образа тотчас замерли. Дюплесси перевела дух и молча устремила свою волю к Архангелу, пребывающему в Небесах.
Ашалаэль! Ашалаэль! Я не призываю тебя, прошу лишь ответа. Что такого пробудилось в Сарансе, чтобы обеспокоились небесные сферы?
Сперва отклика не последовало. Однако кардинал ощутила присутствие, как бы огромный вес на том конце напряженной струны. Будто на морской рыбалке – при первой поклевке далеко в глубине.
Ашалаэль! Ашалаэль! Я не призываю тебя, прошу лишь ответа…
Ее рука задрожала – чувствовалось приближение Архангела. Кардинал перехватила правое запястье левой рукой, чтобы удержать палец на иконе, и снова перевела дух.
Часы на каминной полке внезапно начали бить, а стрелки побежали в обратную сторону. В очаге зародились маленькие искрящиеся вихри. Младшие иконы подняли резкий звон, словно бы некий безумец, действуя руками и ногами, пытался играть сразу на четырех арфах. Поборница, охранявшая вход, шагнула назад и замерла в неподвижности.