– Я уже готова, – ответила Лилиат. – Сейчас спущусь. Скажи-ка мне, Коротышка Жак спустил сундук, как я велела?
– Да, миледи. Мушкетер и поборник пожелали непременно осмотреть его прежде, чем вы сможете отвезти его во дворец. Сказали, мол, адские машины будут искать! А сами внутрь заглянули, да тут и притихли!
– Скажи Севрен – она едет со мной. Правда, не во дворец, – распорядилась Лилиат. – Я через минуту спущусь.
Хетти бегом бросилась вон, а Лилиат повернулась к Биску.
– Значит, ты уверена, что письмо и карта введут их в заблуждение? – спросил Биск. – Кардинал повелевает множеством ангелов, да и умельцев у нее каких только нет…
– Значит, придется ей вызывать саму Ашалаэль. Потому что любой младший ангел сможет сказать только то, что письмо и карта принадлежат руке Лилиат.
– Но ты их закончила лишь нынешним утром! – возразил Биск. – Они же поймут, что это никакая не старина?
– Все ангелы, которых они, скорее всего, призовут, подтвердят древность документов, – перебила Лилиат. – Мне же помогал Азриэль, а это целый Князь, ведающий временем и всем неодушевленным. Если у них найдется священник, который осмелится призвать Силу, невзирая на цену, они, возможно, поймут, что оба документа подверглись воздействию воистину могущественного ангела из высших. Но и это лишь убедит их: карта и письмо происходят от давно умершей Лилиат, Девы Элланды… что опять-таки сыграет нам на руку. Ты слишком волнуешься обо всем, милый мой Бискарэй.
Притянув мужчину к себе, она нежно провела рукой по его гладкой щеке, как бы напоминая ему и себе о том, что уже было сделано для него… и не только.
– Ты же присмотришь за мной по пути туда… и обратно?
Биск поймал ее руку и стал покрывать исступленными поцелуями. Наконец Лилиат рассмеялась и отняла ее.
– Ответ понятен, сьёр, – сказала она. – Итак, во дворец! И да станет эта поездка первым шагом к нашему возвращению в Истару!
– Лейтенант стражи была права, – осторожным шепотом проговорил Симеон. – Вот это я понимаю – красавица!
– И при ней второй сундучок! – чуть-чуть громковато вырвалось у Анри. – Глядите, следом несут!
Поборник и мушкетер, сопровождавшие леди Дейемс во дворец, действительно несли бронзовый ларчик, точную копию найденного на теле Глисты. И такой же тяжелый.
Изумленное восклицание вырвалось не только у Анри. Ахи и охи вызвала как редкостная красота леди Дейемс, так и появление второго ларца. Даже королева слегка подалась на троне вперед, то ли дивясь прекрасной альбийке, то ли предвкушая новые сокровища. Эта Дейемс являла собой совсем иной типаж, нежели ее обычные фаворитки. Покойная Делайнс, самая горячо любимая возлюбленная королевы, оказавшаяся, увы, предательницей, была рослой и светловолосой. Тоже очень красивой, но… совершенно другой.
Леди Дейемс склонилась подчеркнуто низко, обнажив голову. Выпрямляясь, она оставила шляпу в руке и не подняла глаз, приличествующим образом разглядывая сверкающие мыски королевских сапог.
– Добро пожаловать, дитя, – сказала королева. – Ты сама и все, что с тобой связано, взволновало наш двор!
– Я сожалею, что не смогла лично доставить вам тот первый ларец, ваше величество, – с отчетливым альбийским акцентом, глотая звук «р», проговорила Дейемс. – Едва узнав, что наследие моих предков на самом деле принадлежит королеве Саранса, я тут же решила вернуть второй ларец его законной хозяйке. Могу ли я преподнести его вам?
– Разрешаем, – сказала королева, хлопая в ладоши от радости.
По ее знаку мушкетер с поборником поднесли сундучок и откинули крышку. Королева заглянула внутрь. Как и в первый раз, кардинал с Дартаньян тоже наклонились вперед, хотя и пытались не подавать виду.
– Вновь двойные золотые дельфины, – сказала королева, указывая рукой. – А также, подозреваю, иконы. Да не простые – Алмазные…
– Нет, – тяжело проговорила кардинал. – Боюсь, нет. Пожалуйста, Дартаньян…
Капитан мушкетеров передала ей несколько икон самого обычного вида. Кардинал осмотрела их и вздохнула.
– Не те. Истарские, средненького могущества.
– Ну что ж, – вздохнула королева. – Сегодня нам уже разок повезло.
– Тут бумаги… рисунок, – сказала Дартаньян. Сдвинув несколько монет, она вытащила свернутый пергамент и бережно расправила его. – Смахивает на карту!
И она пристально взглянула на Дейемс. Та не поднимала глаз.
– Ларцы принадлежали вашей пра… прабабушке в пятом колене?
– Возможно, даже в шестом, сьёр, – ответила Дейемс. – Моя матушка сомневалась на сей счет, а семейные записи погибли в войнах между наследниками Генри Этелинга еще сто лет назад.
– Что вам известно о той вашей праматери? – спросила кардинал. – Что вам рассказывали о ней?
– Очень немногое, ваше высокопреосвященство. Ларцы я видела только в детстве, а потом весьма мимолетно, перед тем как меня… как меня выдали замуж. Когда мою собственность оценивали для брачного сговора… – Она сделала паузу: идеально очерченные губы чуть задрожали. Справившись с собой, леди Дейемс отважно продолжила: – Матушка говорила, что та наша прародительница, а звали ее Изабелла, была очень богата, но ее прошлое окутывала некая тайна. Бабушка же посвятила меня в семейное предание: когда Изабелле было лет пятнадцать, она уехала из Истары. Случилось это непосредственно перед Погибелью, так что богатств на прародине осталось неизмеримо больше, чем удалось вывезти. Тем не менее Изабелла считалась весьма состоятельной: она вышла замуж за графа Мирвича, ставшего впоследствии герцогом, а тот доводился кузеном Эрдварду Третьему Этелингу…
– Не упускает случая похвастаться царственной кровью, пускай и альбийской, – пробормотала Доротея.
Забыв о ларце, художница рассматривала Дейемс. Без восторга, восхищения и подавно без похоти, скорее с исследовательским интересом. Она словно бы как следует не понимала, что именно попалось ей на глаза, и силилась разобраться, что же не так.
– Высочайшего происхождения, богатая, красивая, молодая, – перечислил Анри. И тоскливо вздохнул: – Мне до такой дотянуться… как до тех золотых апельсинов!
– Подставь стремянку, и апельсины твои, – заметила Агнес.
– Вот только голову бы не отрубили, – отозвался Анри.
– Чего доброго, перед нами новая королевская фаворитка, – медленно проговорил Симеон, наблюдая, как София улыбается Дейемс, а та лукаво поглядывает на ее величество сквозь опущенные ресницы. – Какая поразительная красота. Да еще и привлекательность…
– Что? – спросила Агнес.
– Красота не всегда бывает влекущей, – пояснил Симеон.
– Тихо вы! – шикнула Доротея. – Хочу расслышать, что она говорит!
– Вот и все, что мне известно, – завершила свой рассказ Дейемс. – Лишь имя да легенда о несметных богатствах на родине. И были еще вот эти два сундучка, черпать из которых матушка завещала мне только в случае крайней нужды… По счастью, наша семья никогда не знала недостатка в деньгах, отчего сокровище лежало невостребованным долгие годы… пока не вернулось к истинной владелице. Право же, ваше величество, я и не ведала, что эти иконы – те самые, знаменитые, похищенные у вашей венценосной праматери…
– Естественно. Откуда бы тебе знать, – ласково утешила ее королева.
– Помимо золота и образов, бессмысленного письма и рисунка, в котором вы, капитан, вроде бы узнали некую карту, был еще предмет, унаследованный моей матушкой от Изабеллы. Увы, он ныне утрачен…
– Что же это было? – спросила София.
– Странная такая пара перчаток с обрезанными пальцами, сшитых из толстой мягкой кожи. У них еще были на ладонях клепки с маленькими шипами… Очень, очень старые перчатки. Не знаю, что с ними сталось.
– Перчатки для лазанья, – медленно проговорила Дартаньян. – Такими пользуются самые ловкие из воров.
– О нет, только не это! – воскликнула Дейемс. И в расстройстве закрыла лицо изящными ручками с длинными пальцами. – Ведь не могла же моя прародительница быть тем самым вором, что похитил у вас иконы, ваше величество!
– Спорю на что угодно – так дело и обстояло, – прошептал Анри.
– Тише, тише, дитя. Успокойся, – сказала королева. И притопнула сапожком по полу. – Сядь вот здесь, подле меня. Ты не в ответе за грехи далекого предка, точно так же, как я – за деяния Безумной Королевы Анриетты. Напротив, ты оказала королевству невероятную услугу, вернув эти ларцы в Саранс. Возможно, первый из них достался мне волей случая, но вот второй я принимаю непосредственно из твоих рук. Утри же слезы, дитя! Не стоит орошать ими столь прекрасные щечки!
– Что-то до крайности не так с этой миледи Дейемс, – нахмурилась Доротея.
– Помимо того, что она ослепительно красива, богата и почти царственна? – спросил Анри. – А еще она альбийка. О да, это большой недостаток…
– Не в том дело, – сказала Доротея.
– Тогда в чем?
– Я не уверена, – медленно ответила девушка. – Не могу точно…
– Да ты просто ревнуешь, – сказала Агнес, и ее тон свидетельствовал, что уж сама-то она ни чуточки не ревнует. Впрочем, последующие слова скомкали впечатление: – У нее даже меча нет! Боится, поди, клинка обнаженного!
– Ревную? Вот это вряд ли. – Доротея покачала головой. – Я, наверно, просто устала. Когда я смотрю на нее, я… не знаю… В Башне, знаете ли, трудно как следует выспаться. Я вымоталась…
– Они там о нас говорят! – подал голос Симеон, единственный, кто продолжал следить за людьми в беседке. – Ох, что бы сейчас ни произошло, да свершится оно быстро… и по возможности безболезненно… чтобы мы поскорее вернулись к благословенной безвестности!
Агнес и Анри вопросительно уставились на него, лишь Доротея понимающе кивнула. Все четверо приникли к щелке и навострили уши, стараясь разобрать, о чем говорится.
– Как я понимаю, за возвращение того, что я, не ведая о правах вашего величества, ошибочно считала своим, следует поблагодарить четырех молодых людей, – говорила королеве Дейемс. Она уже сидела у ног Софии: очаровательное лицо, обращенное вверх, к монархине, светилось обожанием.