– Это редкостный дар, – продолжала Рошфор. – У меня тоже так получалось. И я знаю еще двоих, кто на это способен. Все они являются поборниками, как надлежало бы и тебе. Я… это почти оскорбление – видеть тебя в мушкетерской накидке. Тебе следовало быть со мной…
– А… это разве не ересь? – спросила Доротея. – То, что я прогнала ангела, вызванного другим человеком?
– Для поборника – нет, – ответила Рошфор. – А вот для других… Не думаю, чтобы ее высокопреосвященство обрадовалась подобной силе в распоряжении мушкетера. Как бы она не пересмотрела свой недавний вывод о том, что ты не являешься возрожденной Лилиат…
– Тот побитый всем разболтает, – сказала Доротея. – Я зря это сделала, но я была испугана, я рассердилась и…
– Никому он ничего не разболтает, – с мрачной уверенностью сказала Рошфор.
– Ой, только не убивай его! Не за такое!
Рошфор приподняла правую бровь:
– Убивать? Я своих поборников не убиваю. Его сегодня же вечером отошлют в одно из наших отдаленных расположений, и его единственным шансом вернуться станет молчание. Кроме того, он только что потерял место в экспедиции, и это послужит ему дополнительным наказанием. Впрочем, он вел себя как дурак, а значит, вполне заслужил то, на что сам напросился. – Рошфор нахмурилась, потом тихо добавила: – Вот, значит, какой ты меня видишь… я всего лишь кровавая убийца для тебя, Доротея?
– Ты способна проявлять… большую жестокость, – сказала Доротея.
– Лишь во имя службы ее высокопреосвященству, – возразила Рошфор. – Я делаю что необходимо ради безопасности государства, не более.
– Думаю, под интересы безопасности государства нетрудно подвести что угодно, – сказала Доротея. – Например, ловлю отверженцев и их высылку в Истару. А ведь большинство из них к подземным мусорщикам никакого отношения не имеют, они и близко не знакомы с Ночными Трудягами, это просто несчастные, опустившиеся калеки. Они ни на кого не отважатся и не смогут напасть, даже защищая собственную жизнь!
– Идея насчет их отправки с экспедицией и «поселения» в Истаре не принадлежит ни кардиналу, ни мне, – рассерженно проговорила Рошфор.
– Кому же тогда? – спросила Доротея. – Ты хотела переловить их!
– Я хочу выяснить, что стоит за нападениями подземельщиков на других отверженцев! – повысила голос Рошфор. – Понять, почему те три Алмазные иконы всплыли именно сейчас! Я хочу знать, почему я вижу в тебе этот свет…
Рошфор осеклась буквально на полуслове и быстро огляделась кругом – не подслушивает ли кто. Потом притянула к себе Доротею.
– Так ты знаешь? – прошептала Доротея.
– С того момента, как увидела леди Дейемс, – очень тихо ответила Рошфор. – Я как будто обрела новое зрение. Я увидела ее, тебя, твоих басконских дружков… потом какую-то странную тень или блик в отверженцах, в каждом из них… Но я никак в толк не возьму, что это значит!
– Ты кардиналу сказала?
– Нет, – тяжело выговорила Рошфор. – Она так слаба… и потом, я сразу испугалась за те… я испугалась того, что она может сотворить из-за слабости и боязни. Прежде чем действовать, я должна выяснить больше.
– Мои друзья ничего не собираются предпринимать, – сказала Доротея. – Они надеются, что все само собой рассосется. Мы отправимся в экспедицию, чтобы вернуться богатыми… и свободными от… что бы это ни было.
– Затея с экспедицией – чистое безумие, – с горечью сказала Рошфор. – Нам очень повезет, если мы вообще возвратимся. Однако есть некая мудрость в том, чтобы наблюдать, выжидая.
– А что ты скажешь о леди Дейемс? Что она такое?
– Не знаю, – сказала Рошфор. – Я пыталась разузнавать о ней. Мои агенты в Альбе подтверждают смерть ее мужа, ее переезд сюда и богатство. Вот бы арестовать ее и допросить хорошенько, но куда там. Королева… К тому же вполне может оказаться, что миледи сама понятия не имеет, что там в ней сияет. Ты ведь не знаешь? Или?..
Доротея мотнула головой:
– Нет. Как я и говорила, мои друзья… я согласилась с ними, что лучше нам сидеть тише воды ниже травы ничего не пытаться выяснять, не привлекать лишнего внимания…
– Может, оно и к лучшему, что альбийка расхворалась, – ответила Рошфор. – Прикована к постели. Хазурен говорит – речная лихорадка. Штука изнурительная, но не опасная. Королева вся изошла беспокойством… и неутоленным влечением. Вот бы померла она! Дейемс, конечно. Больно быстро она вскружила голову королеве, да еще и подсунула эту мысль насчет экспедиции. Хотя… идейка могла и от короля исходить. А вот что альбийка предложила точно, так это пойманных отверженцев в Истару отправить.
– Почему?
– Она заявила, это чтобы спасти их от галер, на которых настаивала кардинал, – сказала Рошфор. – Это намерение может быть искренним. А может являться частью тайного и жуткого плана. Просто я не вижу, что Дейемс выиграет как от экспедиции, так и от изгнания отверженцев. А еще – почему она не ищет милостей королевы прямо сейчас, на волне свежей влюбленности. Могла бы записочки слать, послания любовные, просьбы… Ее величество ей сейчас ни в чем не отказала бы. Так нет же! Миледи ни о чем не попросила…
– Я чувствую… не думаю, скорее именно чувствую, что разгадка всех этих тайн кроется в Истаре, в падении Паллениэля, – сказала Доротея, тщательно подбирая слова. Она держала Рошфор за руки повыше локтей, ясно чувствуя напряжение мышц. – Собственно, поэтому я к тебе и пришла. Мне нужно просмотреть книги о случившемся в Истаре. Те, что забрали из Бельхоллы по приказу кардинала Дюморон. Где они могут находиться теперь?
– Их больше нет, – сурово ответила Рошфор. – Обратились в пыль, точно кровь превращенцев. Дюморон сожгла множество документов и книг. Не только про Истару и низвержение Паллениэля и не только из Бельхоллы… Она боялась знания. Представь, она умерла во время первого же вызова Ашалаэли – сердце не выдержало. Иные заговорили о чуде: Архангел, дескать, спас нас от нашего собственного кардинала. Времена тогда были совсем другие…
– Может, не настолько и другие. Боюсь, как бы наша нынешняя кардинал не решилась уничтожить все, что ей непонятно, – шепнула Доротея, наклоняясь еще ближе к Рошфор. Она почти уткнулась носом в ямочку возле шеи Рошфор, ее губы почти касались кожи поборницы там, где разошелся ворот рубашки.
– Я не дам тебя в обиду, Доротея, – прошептала Рошфор.
– Я знаю, ты, по крайней мере, попытаешься, Камилла, – вздохнула Доротея. Отступила, разрывая почти состоявшееся объятие, и улыбнулась. – Спасибо, что рассказала мне про Дюморон и про книги. Пойду-ка я обратно в казарму, пока друзья меня не хватились.
Рошфор медленно кивнула. Ее глаза были полны грусти.
– Выжидать, наблюдая, – проговорила она. – Если что-нибудь разузнаешь, можешь мне все сказать.
– Обязательно, – пообещала Доротея.
За спиной Рошфор открылась дверь, и высунулась еще поборница. Она держала ворох бумаг, вид у женщины был забеганный и усталый.
– Капитан! Вы сказали, что выйдете на минуточку! У нас столько дел…
– Экспедиция не станет ждать ни поборника, ни мушкетера, – сказала Рошфор. Кивнула Доротее, приподняла шляпу – больше для ожидающей поборницы.
Доротея ответила на поклон, повернулась и сбежала со ступеней. Она уже думала о ближайшем будущем. О том, что следовало рассказывать друзьям, а что – нет…
По сути, проще всего было бы вовсе не упоминать о Рошфор. Так, во всяком случае, сказала себе Доротея.
В казарме дым стоял коромыслом. Здесь всегда царили шум и суета, но подготовка к экспедиции, что называется, подлила масла в огонь. К тому времени, когда Доротея пробралась сквозь толчею мушкетеров, прислужников-отверженцев, лошадей и мулов, увернулась от повозок, одолела завалы бочек, ящиков, мешков и коробок, громоздившиеся во дворе, – остальные уже вовсю ужинали. Сегодня в трапезной подавали суп из белой фасоли, к которому в испытательном порядке полагался сухой хлеб «военно-полевого» образца из партии, предназначенной для путешествия. Эти то ли сухари, то ли галеты запивались не очень изысканным, зато крепким и непрокисающим красным берасским вином. Друзья Доротеи ужинали за длинным столом среди множества других мушкетеров: какие уж тут приватные разговоры.
После еды Анри вызвали изучать несколько подозрительный счет, выставленный одним из ковалей, что подковывали мушкетерских коней. Агнес прельстилась игрой в кости, Симеон же ушел спорить с докторами из других подразделений за место в общих фургонах; этот спор грозил не кончиться никогда. Так что Доротея в одиночестве вернулась в жилую комнату и скоро уснула.
Утром тоже ни на что не нашлось времени. Экспедиция приближалась, так что все сразу разбежались по делам, завтракая буквально на ходу. Поразмыслив, Доротея передумала зря беспокоить друзей. В самом деле, они только понапрасну встревожатся, узнав, что Рошфор способна видеть ангельскую «отметину», связывающую их четверых со знатной альбийкой… и отверженцами. И Доротею они не похвалят за то, что она, возможно, вызвала к жизни новый виток неприятностей. Анри уже придирался к ее недавно выработанной привычке искоса щуриться: так Доротея пыталась выявить людей со сходным внутренним светом.
В общем, художница просто выбросила все из головы: это ей всегда удавалось. В обществе молчаливого Юро она вернулась в Бельхоллу, к дальнейшим поискам полезных сведений про Истару, Паллениэля и чудищ. Вдруг все же что-нибудь избегло внимания кардинала Дюморон?
В особняке Демазель Лилиат слушала доклады Бискарэя и Севрен. Одновременно она продолжала свои приготовления к экспедиции, ничуть не менее сложные и разнообразные, чем предпринимавшиеся в Звездной Крепости. Разница состояла лишь в легальности.
– В «Бережке» содержались трое приближенных Глисты, – говорил Бискарэй. – О них уже позаботились. Еще двое заключены в Башню. Они знают мое имя, видели эту маску и по крайней мере две наши малины… к настоящему времени уже, естественно, нами покинутые. Признаков того, что они могут сболтнуть лишнего о тебе, пока нет. Они видели только Змею Бискарэя, и все.