– Что читаешь, Доротея? – поинтересовался Анри.
Доротея держала небольшую книжицу, переплетенную в кожу, и что-то внимательно изучала, небрежно бросив поводья на луку седла. Девушка явно надеялась, что испуг или неповиновение лошади пресекут друзья, ехавшие слева и справа.
– Что?..
– Что, спрашиваю, читаешь?
– Дневник, – ответила Доротея. – Предположительно, охотницы и горновосходительницы по имени… ох уж эти альбийские имена… Сесили Дженкинс. Лет сто назад она несколько недель путешествовала по Истаре – и, надо же, осталась жива.
– Предположительно? – спросил Симеон.
– Я не вполне уверена в подлинности дневника, – пояснила Доротея. – Я неплохо читаю по-альбийски, так вот, существуют нюансы, которые могут убедить, а могут и все доверие подорвать. Вот я и думаю над некоторыми фразами: это она забавляется или придумывает? Или это национальный характер сказывается? Например, она то и дело подчеркивает жизненную важность свежего белья и жалуется, что в Трумьере, перед границей, не смогла закупить говяжьей солонины, только свиную…
– Очень по-альбийски, – заметила Агнес.
– Так ты все-таки нашла что-то в Бельхолле? – спросил Анри.
– Нет… – ответила Доротея, пряча книжицу во внутренний кармашек накидки, оказавшийся очень полезным. Мушкетеры, как правило, держали там небольшие кинжальчики, отмычки и прочую мелочь. – Дневник мне прислала Рошфор. Вроде бы нашла в личной библиотеке кардинала. Кажется, это единственная полезная публикация, пережившая костры Дюморон.
На это никто ничего не сказал, а того, как Агнес и Анри переглянулись с одинаково вскинутыми бровями, Доротея не заметила.
– Если дневник подлинный, он может оказаться полезным, – продолжала художница. – Например, Дженкинс пишет, что монстры избегают высоких мест: боятся близости к Небесам. Так она несколько раз спасалась от них – взбиралась на пики.
– Все же проще их убивать, – проворчала Агнес. И ткнула пальцем через плечо. – С таким войском по вершинам не полазишь. Чувствую, перевал нам дорого обойдется. Чего доброго, лошадей в любом случае придется оставить внизу…
– А еще что она пишет? – спросил Симеон.
– Что монстры в основном держатся поодиночке, – сказала Доротея. – Бывали случаи, когда ей удавалось удрать лишь потому, что за ней гонялся всего один превращенец, самое большее два. Окажись их больше, ее точно изловили бы и сожрали!
– Еще знать бы, чем вообще они питаются, – задумался Симеон. – Альбийскими путешественницами, небось, не наешься. Туда, к ним, люди вообще нечасто забредают, поди…
– Дженкинс и об этом писала, – сказала Доротея. – По крайней мере, в ее время там было полно коз, овец, вообще скота… вероятно, это расплодились стада, существовавшие прежде Погибели. Монстры выслеживают и пожирают животных. А разок она видела с высокой скалы, как чудище билось против стаи волков.
– И чем кончилось? – спросила Агнес.
– Монстр убил трех волков, остальные сбежали, – задумчиво проговорила Доротея. – Мертвых волков чудовище съело… В целом выглядит правдоподобно. Я тут помечаю самые значительные моменты, чтобы показать капитану.
– Которому? – поддразнила Агнес. – Дартаньян или твоей подружке Рошфор?
– Дартаньян, конечно, – ответила Доротея, спокойно пропустив подначку мимо ушей. – Но, полагаю, и Рошфор все прочитает.
– Где сегодня ночуем, Анри? – спросил Симеон.
Анри проводил много времени с офицерами, прокладывавшими маршрут экспедиции. Особенно он помогал и небескорыстно втирался в доверие к тем, кто ведал постоем, разбивкой лагеря и удобствами. Например, размещением запасов лучшего вина и еды.
– По плану мы должны достигнуть Шароля, – сказал он, оглядываясь на растянутую колонну, чей конец терялся в облаке пыли. – Однако выехали поздновато, так что при подобной скорости… подозреваю, сегодня спать нам придется где-нибудь на лугу, а на ужин погрызем сухой паек из седельных сумок. Эх, а ведь я договорился насчет мест для нас в «Серебряном снопе» – это вторая по классу гостиница в Шароле. В самой-рассамой, конечно, старшие офицеры…
– Может, найдем какой-нибудь фермерский домик, где удастся поселиться… – начал Симеон.
Он не испытывал ни малейшего восторга от перспективы ночлега под звездами или в палатке. Хоть и понимал, что рано или поздно до этого неизбежно дойдет.
– Капитан Дартаньян запретила захватывать чужое жилье для ночлега, – сказала Агнес.
– Реквизировать можно только гостиницы, конюшни и хлевы, продовольственные склады и дома виноторговцев, причем за все следует полностью расплачиваться, – как по писаному перечислил Анри. – Правда, отважусь предположить, что владельцы упомянутой собственности предпочли бы звонкую монету вместо бумажек, которые вручат им наши квартирмейстеры. Не хотел бы я, чтобы со мной рассчитались обещанием расплатиться по возвращении!
– Все лучше, чем забирать желаемое бесплатно. Мать объясняла мне, что это лучший способ восстановить всех против себя, – сказала Агнес. – Лучше считать звезды и жить себе да здравствовать, чем тебя зарежут в постели, которую ты занял силком!
– Вот я и обдумываю ночевку в госпитальном фургоне… – сказал Симеон. – Капитан, верно, против не будет?
– У нас действительно есть палатки на случай, если у дороги не окажется ни города, ни деревни с возможностью расположиться, – сказал Анри. – И полным-полно отверженцев, чтобы ставить и убирать эти палатки. Сегодня, правда, времени на это не будет. Разве что потом, когда выезжать будем пораньше и на место прибывать засветло. Сегодня день предстоит длинный…
– Даже очень. Если погода не испортится, а ночь выдастся не самая темная, думаю, капитан… то есть капитаны… решат гнать вперед до намеченной точки, – сказала Агнес. – Дартаньян, помнится, говорила, что первый день очень многое определяет. Еще есть вероятность, что нас, авангард, вышлют вперед. В этом случае мы-то к сумеркам точно будем в Шароле.
– Спаси нас Ашалаэль от службы в арьергарде, – произнес Анри. – Докуда бы мы ни добрались, они-то отстанут на три-четыре часа!
– Сохрани Небеса, – пробормотал Симеон. – В этом твоем «Серебряном снопе», Анри, я надеюсь, есть баня?
– Помывочная, доброе вино и отличная еда, – ответил Анри.
Он вновь оглядел длинную процессию, дальний конец которой совершенно терялся в пыли. Потом посмотрел вперед. Там, шагах в пятидесяти или шестидесяти, со свитой младших офицеров, возглавляя колонну, ехали оба капитана. Конные гонцы то и дело подъезжали и отъезжали, держась обочин дороги.
– Надо только постараться оказаться в первых рядах прибывающих, а то договоренности могут и не сработать, – заметил Анри. – Обязательно найдутся поборники кардинала… хотя нет, скорее гвардейцы короля, которые сунут кому надо взятку, займут нашу комнату и слопают изысканный ужин. Кстати… сколько у кого из нас денег?
– Я еще ничего не потратил из того подарка королевы, – ответил Симеон.
Сунув руку под накидку, он порылся в содержимом карманов и вытащил небольшой кожаный кошелек. Перегнулся в седле, отчего опасно заскрипели кожаные подпруги, и вручил кошелек Анри:
– На, держи. У меня есть еще немного из личных средств…
– А я все в кости продула, – сказала Агнес. – Что ж, скоро мы истарским золотишком сумки набьем!
– Только сейчас это золотишко нам не очень поможет, – пожаловался Анри. – Хорошо хоть я свои денежки использовал на общее благо.
– Я еще храню кошелек, – сказала Доротея и похлопала по левой седельной сумке. – Только деньги пошли на бумагу, уголь, краски и сусальное золото. Я думала, на что нам наличные, мы же мушкетеры в военном походе? Ты же именно этим так усердно занимался, Анри, с капитанскими писарями и тем кривым квартирмейстером? Организовывал нам прокорм, размещение и так далее?
– До определенного уровня, – ответил Анри. – За государственный счет нам положено, скажем так, одеяло в грязном поле, вино, на девять десятых разбавленное водой, и походный хлеб, о который только зубы ломать. Что ж, придется наилучшим образом использовать кошелек Симеона. Правда, мы проведем в пути еще дней двадцать, если не больше…
– Лучше мне его отдай, – предложила Агнес. – У меня выдалась черная полоса в игре, но с «троечкой» это всегда так. Если попытаться еще, дело пойдет на лад! Я выиграю достаточно, чтобы оплатить любые роскошества, которые, по-вашему, необходимы в путешествии!
Анри замотал головой, пряча кошелек Симеона подальше – под накидку, камзол и даже сорочку.
– Ты обнаруживаешь полное невежество в теории вероятностей, Агнес, – сказал он. – А также склонность упускать из виду умения наших собратьев-мушкетеров, ловких в игре; о поборниках и гвардейцах я вовсе молчу… В общем, я думаю, что при разумном использовании кошелька Симеона нам хватит. Хотя и об истарских двойных дельфинах не сожалеть не могу…
– Они никогда нам не принадлежали, – возразила Агнес.
– Но могли, – ответил Анри.
Добродушно пререкаясь, они ехали вперед.
Почти в целой лиге позади четверки мушкетеров в толпе отверженцев шагал молодой мужчина. Его лицо было обезображено бугристым выпуклым шрамом, тянувшимся под головной платок. Рядом шла женщина гораздо старше годами. Она тащила с собой длинный посох, но временами забывала на него опираться, и мужчина со шрамом тихонько напоминал ей. Лилиат отлично изображала безвременно постаревшую, сломленную отверженку, только не всегда вела себя соответственно.
– Да кто тут на всякую чепуху внимание обращает, – сказала Лилиат.
Она была очень сердита. Грубое серое рубище царапалось и кололось. Со вчерашнего дня, когда пришлось стать обитательницей тюрьмы, она натерпелась от стражи всевозможных обид. Бесконечный пеший переход оказался невыносимо скучен, а еда! Овсянка да жиденький эль – вот и все, что они получили утром на завтрак.
– Личину надо поддерживать неизменно, – утешал ее Биск. – Если хочешь, чтобы она сработала.
– Знаю, знаю, – ворчала Лилиат. Ссутулившись, она налегла на посох… в действительности служивший вместилищем для более чем дюжины тщательно отобранных икон, искусно запрятанных внутрь. – Надо так надо. Это же мой план был… Жаль, не придумала я более удобного случая сопроводить экспедицию, оставаясь вне подозрений…