– «Не пялься по сторонам…» – проворчал Март, копируя скрипучий голос отшельника. – Чему ты собирался научить меня, старик? Магии? – он усмехнулся. – Вот она где на самом деле – настоящая, неподдельная магия!
Место это, насколько чуждым, смертельным являлось оно для человека, настолько и дух захватывало своей демонической красотой! Похожей красотой обладает, например, скорпион – но скорпион всё-таки живое существо. Сколько же неосмотрительных путников поглотила здешняя неживая красота, превратив их высохшие трупы в часть раскинувшегося перед взором шедевра?
«Очарование смерти – вот что это за магия, вот от чего этот пейзаж завораживает взгляд и холодит душу! Есть всё-таки в смерти некая притягательная, гипнотизирующая сила…»
С высоты Марту открылось и то, что невозможно было заметить с поверхности долины – то, что он принял поначалу за необычный оптический эффект. По мере продвижения солнца к горизонту, из общего хаоса отбрасываемых камнями теней всё явственнее проступала замысловатая структура: отдельные тёмные точки и тире выстраивались друг за другом цепочками, образуя протяжённые линии, которые извивались, гнулись дугой, закручивались в спирали… Узоры, сотканные из теней, покрывали долину от края до края, будто неведомый исполин мял эту бесполезную землю в руках: «Что бы такое слепить из неё?» – но вдохновение не снизошло, и он бросил затею, оставив на исковерканной поверхности отпечатки папиллярных линий своих громадных пальцев. Или здесь не скульптор-исполин поработал – шифровальщик? Какое же послание хотел передать сей канувший в Лету сфинкс тому умирающему от голода и жажды бедняге, которому достанет не просто сил и мудрости, но величайшей отрешённости, чтобы раскрыть перед неминуемой мучительной смертью тайный смысл сумбурного скопления точек, линий и спиралей?..
Март рассматривал загадочные узоры, следуя взглядом вдоль извилистых дорожек своеобразного лабиринта. Уже в который раз дорожки приводили его к знакомому холму – и никогда обратно! Обвивая змеёй каменистые склоны, они взбирались всё выше, пока не сходились на самой вершине, в точности там, где стояла хижина мага.
«Занятно… Так античные боги могли бы потешаться над Тесеем: подаренная Ариадной нить неизменно возвращает беднягу к логову Минотавра – сюрпри-и-з!»
Минотавр? Март усмехнулся: выживший из ума старикашка, который даже имя себе вынужден был придумать заново, тянул разве что на мумию насекомого. Какого-нибудь кузнечика или палочника…
«Интересно, сам-то он знает об этих узорах? Хм-м… Наверняка. Возможно, именно поэтому старый хитрец построил хижину на макушке холма – в самом центре лабиринта, в самом сердце этого „поля чудес”. Но для чего?»
Хорошая задачка для любителей головоломок, однако пора было двигаться дальше, иначе Март рисковал не добраться до жилья к наступлению ночи.
Скалы и камни, скалы и камни…
«Как долго ещё сбивать ноги об эти чёртовы булыжники? Наверное, до самой смерти теперь будут сниться…»
Скалы и камни…
«Как долго… До самой смерти… Как долго… До смерти…» – одни и те же слова появлялись в мозгу снова и снова, преследовали, крутились заезженной граммофонной пластинкой, достраивая и достраивая до бесконечности бесконечно же опостылевшую цепочку. Не мудрено: однообразие каменной пустыни порождало такое же однообразие мыслей.
Март запрокинул голову, поморгал заслезившимися глазами на синеву.
«Вот были бы крылья…»
Нехорошо стало внутри от этой безобидной фантазии, словно зацепило поджившую рану.
И снова – лишь скалы и камни. И небо…
…Серое и мёртвое – внизу, синее и не достижимое ни смертному, ни самой смерти – вверху. По мёртвому бредёт человек. Прах к праху…
Март встряхнулся, сбрасывая туман полузабытья.
«Наваждение какое-то!»
И удивился: когда он успел повернуть? Очередная путевая веха, о которой говорил Магуш, – приметный камень (Ха-ха! Ну а что же ещё?) – находилась значительно в стороне, совсем не там, где была раньше, когда Март… Когда… Когда? Сколько времени прошло? Вряд ли много, судя по расположению Марта относительно нехитрого ориентира. Уф-ф! Слава богу, не успел заблудиться! В прошлый раз только случайность вывела к жилью отшельника – повезло. В противном случае… Марту даже думать не хотелось, что его выскобленный песчаными ветрами и выбеленный солнцем скелет до скончания времён валялся бы в этих камнях. Уф-ф!
Март похлопал себя по щекам, до красноты растёр уши. Глубоко, едва не до треска в рёбрах, вдохнул – и в три этапа коротко и резко выбросил воздух через нос, полностью опустошив лёгкие. Вдохнул ещё и растянул выдох (на этот раз через рот), успокаивая заколотившееся сердце. Теперь он чувствовал себя значительно бодрее. И какого ляда он почти заснул на ходу?
Камень за камнем (все одинаковые, неприметные) – с интервалом ровно в один шаг. И тени от камней: пятно за пятном, уменьшаясь в перспективе до точек, они выстроились в ряд, который появлялся из-за небольшой возвышенности и – Март оглянулся – терялся позади, огибая такой же холм. Изогнутая пунктирная линия без начала и конца, из ниоткуда в никуда…
«Прямо-таки схема моего жизненного пути: один серый и незначительный, навроде точки, день за другим, таким же блёклым и невзрачным, ничем не отличающимся от остальных. Нудное, бесконечное многоточие без цели, смысла и даже определённого направления. Как муха наследила… Но я-то – не муха! Не муха… однако что бы ни пытался предпринять – как пошёл этот пунктир от самого рождения, так и продолжается до сей поры! И так же будет он тянуться, пока смерть не решит, которая из точек станет последней…»
Захотелось опуститься на землю и не вставать больше никогда. А куда идти-то, в самом деле? Что впереди, что позади – всё та же монотонная череда крупиц не-света и не-тьмы…
«Чья жизнь – тень, тот и сам – тень… Так почему бы не остановиться и не поставить финальную точку прямо сейчас? Всего-то: свернуться калачиком и замереть под одним из обломков этого унылого мира, навсегда слившись с его тенью…»
Тени, тени… Будто тончайшую чёрную кисею проволокли по земле, и обрывки её, уцепившись за камни, теперь надёжно оберегали сгустки сумерек от солнечного света – Март напряжённо всматривался в каждый.
«Отсутствие света – отсутствие движения, страстей и тревог», – пришло на ум.
Да, самое место для такого, как он…
«…Этот мир – лишь тень, отброшенная иным, настоящим миром – действительно реальным, живым, освещённым и согретым любовью Создателя… Этот мир – тень. И сам ты – одна из теней…» – кто говорил это Марту? Не вспомнить.
«…Этот мир лишён любви Создателя! Разве ты не видишь сам?..» – обрывки фраз, как обрывки сна…
«…Доказательства? В твоей жизни… нет любви, Максуд! Какие ещё доказательства тебе нужны?..»
Максуд? Почему в его сне имя неизвестного пастуха?.. А его ли, Марта, это сон?
«Какой, к чёрту, сон?!»
Март очнулся – и с недоумением обнаружил, что уже не идёт, а стоит на коленях и пялится в тень от очередного камня. Сам не заметил, когда опустился на землю! Что за дурацкое наваждение – опять! Март уселся и помотал головой, словно и к нему, к его сознанию, прилип обрывок призрачной теневой кисеи, и хмыкнул: с чего бы это он так раскис? Возможно, источником приступов сна на ходу и всепоглощающей апатии явилась накопившаяся усталость… А может…
«Нить лже-Ариадны! Вот чертовщина! Не это ли имел в виду Магуш, когда предупреждал не смотреть под ноги?!»
Марта даже передёрнуло при этой мысли, и он, почувствовав омерзение, поспешно встал и отступил от вереницы камней, будто там, под каждым клоком сумеречной вуали, затаилось по ядовитому насекомому.
«А загадочка-то попалась с характером: не отпускает, вцепилась клещом, зараза… Видимо, одна из тех, что человек либо разгадает, либо будет заморочен ею до смерти. Да-да, именно так: или ты её, или она тебя… „Или”? „Или”?!»
И Марта затрясло. Скрипнули зубы – челюсти сжались так, что вот-вот сведёт скулы. Горячая волна гнева родилась в груди, обожгла мышцы, огнём затопила сознание.
«Да пропади пропадом все эти тайны! Пусть хоть под каждым куском пересохшего дерьма здесь скрывается их по дюжине! Да пусть хоть вся эта домовина с камнями лопается от загадок – здесь им и место! Пусть развлекают до смерти кого-нибудь другого! Надоело! Самое время вместо очередной долбаной точки поставить восклицательный знак! Всё! Хватит!»
– Я! Иду! Домой! – во всё горло рявкнул Март, обращаясь к камням, теням и ко всей осточертевшей пустыне разом.
Он со злостью отфутболил попавшийся под ногу обломок породы и, уже ни на миг не отрывая глаз от ориентира, который опять оказался в стороне, решительно пересёк размеченную пятнами теней дорожку…
Окончательно сползли к подножию небесного купола и улеглись вдоль горизонта алеющие лохмотья – брошенное на острых скалах горного хребта вконец износившееся облачение изгнанного «светоносного монарха». Сам же бывший владыка, нагой и пунцовый, обречённо сходил к краю некогда всецело принадлежавшего ему царства.
Почти все навигационные знаки, перечисленные Магушем, остались позади, и последний из них, две скалы-соседки, встал на пути гигантским камертоном. Март вспомнил эти скалы сразу. Или они только казались знакомыми, а на самом деле были всего лишь близнецами тех, что он миновал вчера на пути к хижине отшельника? «Дальше поймёшь, куда идти» – так сказал Магуш. Что тут гадать? И Март направился в просвет между скалами…
Сухой безвкусный воздух колом застревал в глотке – не протолкнуть, и стоило большого труда заставить себя сделать вдох. Может, потому и голова отяжелела, наполнилась звоном? Эта звенящая тяжесть давила изнутри на череп, тянула вниз веки, не вызывая, однако, желания окончательно закрыть слезившиеся глаза и погрузиться в сон, – напротив, вынуждала идти быстрее, чтобы оставить, наконец, далеко позади этот окаянный, будто не имеющий границ край. Вот только ноги, неуклюжие ходули, почти не гнулись – ковыляли с горем пополам, едва удерживая свинцом налитое тело, и уже невмоготу было волочить их. Одеревеневшие мышцы всё чаще сводило приступами боли так, что приходилось останавливаться, растягивать их и разминать. Помогало, но совсем ненадолго. На одной лишь силе воли Март преодолел очередной холм. Всё. Стоп. Передышка.