жбами, и подогнали десантников в компании с «Альфой» к местам, откуда те начали штурм дворца Амина. Поддерживал их единственный ударный МИ-24. Далее началась сама операция по наведению порядка в стране и уничтожению банд. Банды были серьёзными и многочисленными воинскими формированиями, насчитывающими по тысяче и более сабель. И это не оборот речи. Порой то были всадники на лошадях, вооружённые именно холодным оружием и английскими винтовками «Бур». Ружья эти ещё в девятнадцатом веке принимали участие в войне англичан с потомками голландцев в Южной Африке. Изделие было настолько удачным, что и в двадцать первом веке ещё используется в том же Афгане. На него даже приспосабливают оптический прицел и делают снайперское оружие. Благо, дальность стрельбы доходит до двух километров. Однако это, конечно, не автомат Калашникова и, тем более, не пулемёт. Естественно, на первых этапах наши вертолётчики крушили эти банды «в капусту». И всем подумалось, что так оно и будет продолжаться до победного и скорого конца. Однако англосаксы буквально через год подкинули «духам» крупнокалиберные пулемёты ДШК китайского производства. Это означало, что шутки кончились. Началась серьёзная и взрослая война. А далее пришли и «Стингеры», которые перевернули наше представление о несерьёзности противника окончательно после первых же потерянных машин, которых мы буквально за полгода похоронили больше тридцати. Всего за десять лет боевых действий мы потеряли более трёх сотен вертолётов. А звезды героев СССР получили почти тридцать лётчиков – слово «пилот» в армии не любят и приговаривают: «мы же не на формуле один тут гоняем». Условия войны стремительно менялись с появлением ПЗРК. Теперь надо было держать ухо востро. Пробовали разные методы ухода от ракет. Первое, что подсказала логика, это подниматься на недосягаемые высоты. Помогло, но ненадолго. Появились новые модификации «Стингеров», которые доставали и на высотах более шести километров. Духи начали забираться повыше на примеченных маршрутах прохода наших вертолётов, чем увеличивали их уязвимость. А забираться ещё выше в условиях и так разреженного горного воздуха было невозможно. Тогда, как это было принято в СССР, проблему начали решать комплексно. Сначала, после больших споров и сопротивления вышестоящего начальства, применили так называемый метод Райляна, величайшего вертолётчика Афганской войны. Метод его был прост, как «батон за тринадцать копеек», но исполнение требовало огромного мастерства. В чём, в общем-то, и был затык. Сам Александр Максимович являлся ассом, как говорится, от Бога. Но таких, как он, было немного. Потому организовали целое училище вертолётчиков, которые обучались работе в горных условиях по методу нашего Героя СССР. Училище подготовило немалое количество мастеров. Способ заключался в том, чтобы летать на предельно малых высотах, примерно в трёх метрах над землёй, что с учётом горной местности было очень тяжело. Зато давало огромное преимущество машинам. Во-первых, «духи» не успевали среагировать, так как вертушка появлялась неожиданно, порой выныривая из ущелья. А когда бородатые вскидывали оружие, она или уже исчезала, отбомбившись, или просто уничтожала их огнём из стрелкового оружия. Во-вторых, даже выпусти они ракету, та не успевала навестись на тепловой след от двигателей. И пролетала мимо. В-третьих, даже при не дай Бог касании борта, она не взрывалась, а рикошетила, ибо на небольшом расстоянии не успевал взвестись взрыватель. Короче, преимуществ было множество в этом методе, находись штурвал в руках асса. Но, как мы искали методы противодействия, так и враг не дремал и изобретал что-то новенькое. Следующая придумка заключалась в том, чтобы обмануть головку инфракрасного наведения у ПЗРК. Ракета шла на тепловое излучение, выделяемое движками машины. На новые модификации МИ-8 установили так называемые «уши», которые гасили след. Такие же появились и у «Крокодилов» МИ-24. Но «ушки» получалось ставить не на всякую машину. На те, что не смогли стать «Запорожцами», как шутили лётчики, ибо глушилки излучения напоминали воздухозаборники легендарной легковой машины, по-простому, к заднему аварийному эвакуационному люку сажали солдатика и приспосабливали для него пулемёт. Боец исполнял сразу несколько ролей. Мог добивать живую силу, технику и осликов в караванах, когда вертолёт уже отрабатывал и уходил от цели. Но самая главная его задача заключалась в том, чтобы бдить за тем, когда из расщелин или зелёнки вдруг появится «шарик с хвостиком». Так из вертолёта выглядела пущенная по нему ракета. Стрелок располагался прямо между двигателями, и у него была прямая заинтересованность суметь сбить эту тварюгу очередью из пулемёта. Ибо у других членов экипажа еще имелся хоть какой-то шанс спастись при попадании, у заднего же пулемётчика такого не оставалось, так как ракета попадала именно в то место, где он и располагался. Для, как бы сейчас сказали, улучшения эргономики, наши бойцы применяли знаменитую русскую солдатскую смекалку. Стандартные ленты к пулемёту, по двадцать пять патронов, скрепляли между собой. Доходило до того, что лента наращивалась до тысячи патронов. В народе называлась змеёй. Но это работало только с пулемётами Калашникова, предназначенными для установки на танки. У них ствол был и длиннее и толще. Потому меньше перегревался во время стрельбы. В стандартную коробку для ленты такие апгрейденные не помещались. Их укладывали в большие цинки из-под патронов, а порой и в обычные деревянные ящики от тушёнки. Имелась хитрость и в заряжании. Поочерёдно в ленте располагались бронебойно-зажигательные пули, трассирующие и со стальным сердечником. Стрелку желательно было видеть, как ложится по земле очередь. Так как в условиях горных каменистых дорог и облаков пыли, поднятых душманским караваном и винтами впереди идущих атакующих вертушек, рассчитывать лишь только на визуальный прицел было трудно, а трассёры даже в солнечный день хорошо обозначали пулемётную очередь, стелящуюся по грунту. По регламенту вертолётчикам не полагались патроны с трассирующими пулями. Так как по инструкциям в темное время суток в горной местности летать было не положено, а они предназначены для ночного боя, то их выменивали у мотострелков и танкистов. Танки не столь эффективны в горах, потому и использовались не часто. И боекомплекта у них в связи с этим оставалось в избытке. Кстати, утверждают, что известное высказывание: «вертолёты – это души подбитых танков», родилось именно во время Афганской войны и принадлежит оно величайшему пилоту-вертолётчику Николаю Майданову. Тот первым применил кучу новшеств по пилотированию винтокрылых машин в условиях горной войны. В том числе и бомбометание с пикирования, что было категорически запрещено в горах из-за разреженного воздуха. Или взлёт с разбега, всё по тем же причинам разреженности. Но некоторые приписывают авторство и Райляну.
Возвращаясь к новой тактике борьбы с прогрессом душманского ПВО, стоит добавить, что место стрелка в МИ-8 у заднего эвакуационного люка было нештатным. То есть там вообще не предусматривалось сидения, и обустраивались вертолёты на месте. Иной раз техники и сами бойцы придумывали и устраивали комфортабельные условия для себя. Если, конечно, так можно выразиться про ящики из-под патронов в салоне вертолёта вместо сиденья. То есть ставили ящик, чтобы не пристраиваться на полу на коленках. А раму, в которую прилаживали пулемёт, сваривали из стального уголка так, чтобы её можно было отворачивать в сторону. Люк-то аварийный. На первых порах в вертушки устанавливали самый загадочный из всех изделий великого конструктора пулемёт РПК-74. Это по сути был почти тот же автомат, только длиннее, тяжелее, с более ёмким магазином и увеличенным ресурсом ствола. Патроны к нему подходили как обычные для автомата, так и с большей дозой пороха, что увеличивало дальность и точность стрельбы. Так как при стрельбе гильзы из него вылетали по той же схеме, что и из автомата, то русская смекалка приспособила на пулемёт наволочку, тогда гильзы летели в неё, а не рассыпались по полу салона. Иначе можно было поскользнуться в самый неподходящий момент на их россыпи. Позже с подбитых и вышедших из строя бронемашин снимали пулемёты и устанавливали на шкворнях в боковые двери, навешивали дополнительную броню для защиты стрелков, потом приглашали в полки специально обученных конструкторов с авиационных заводов и показывали им своё ноу-хау. Те делали выводы, с умным видом записывали идеи в блокноты. Что-то позже запускали в серию. Но «на местах» всё равно приходилось доводить некоторые придумки «до ума». Голь на выдумки хитра. Смекалка русского солдата неиссякаема, а руки техников, обслуживающих машины, просто золотые.
Вертолёт тряхнуло. Почувствовался жёсткий удар, сопровождающийся визжащим звуком. Странная, непривычная доселе и какая-то тревожная вибрация, охватила всю машину. Дрёма и воспоминания о недавнем перелёте из Магдагачи как рукой сняло. Рома вернулся в настоящий момент и сразу понял, что то был сон, теперь он резко оборвался. И вот сейчас наступила реальность. И она намекала на неприятные сюрпризы. Они в Афгане и летят на задачу. Напротив мушавер, как местные называли своих людей, работающих на шурави, то есть советских военных, с перепуганным лицом и бешеными глазами. Он как на приведение смотрел на Рому и уже сползал под сидушку. На вид казалось, что афганец сжался в размерах примерно в два раза. Широкие штаны его были мокрыми между ног до колена. Тут, как ни странно, у сержанта промелькнула весёлая до истерики мысль – этот афганец только сейчас сообразил, во что ввязался, как в анекдоте: «…из-под колёс трамвая выкатилась посиневшая голова и прошептала: «Ну, ни фига себе, сходил за хлебушком…». Вертолёт совершал поворотный манёвр, видимо, уходя от обстрела. В этот момент Рома глянул в ближайший иллюминатор. Он увидел облако взвеси, которое увлекло потоком воздуха в сторону и услышал непонятный скрежет по обшивке. Показалось, что во взвеси керосинового тумана огромная птица, невзирая на работающий винт обнимавшая машину, отцепилась от корпуса и, взмахнув белоснежными крыльями, скрылась в облаке керосина. «Птицы боятся шума и близко не приближаются к работающим вертолётам… уж тем более в воздухе! – первая мысль, которая пришла Роману в голову. – А тем более, вращающийся винт не дал бы ей этого сделать. Да и большая она какая-то, вертолёт в объятия взяла!»