Что мне принесли? Неужели это подлинные письма? Может, «Час пик» решил опубликовать страничку тупого юмора? Несмотря на гигантский опыт работы редактором в журнале «Красный Восток», приходится признать: в данном случае я бессилен! Митяев на первый взгляд придумал для меня замечательное прикрытие, но на второй взгляд становится понятно: лучше б Сергей оформил господина Подушкина курьером. И куда подевалась Наташа? Она уже давно должна прийти!
Сотовый Македонского начал издавать звуки, похожие на визг циркулярной пилы.
Александр ткнул пальцем в аппарат, очевидно, он включил громкую связь, потому что комнату наполнил бойкий женский голос:
– Пушкин, блин, ты?
– Я, – отозвался Македонский, чем вверг меня в крайнее изумление.
– Рейтинг, блин, готов!
– И что? – пробубнил критик, не переставая писать.
– Ты, блин, его помнишь?
– Местами. Прочитай.
– Блин! Первая Анжела Фискина, второй Владлен Дюков, третий Олег Холкин.
– Правильно.
– Блин! А где Смолякова?
Македонский отшвырнул ручку.
– Она тут при чем?
– Главный сказал, что необходим абзац про Смолякову! Блин!
Я сидел, боясь поднять голову, слово «блин», заменитель грубого ругательства, постоянно произносимое девичьим сопрано, сначала меня шокировало, но потом мне стало понятно, что юная леди не бранится, она так разговаривает, произносит слово, как артикль, бездумно, по привычке.
– Ася, – возмутился Македонский, – напоминаю тебе, что мы работаем не в каком-нибудь низкопробном «Часе пик», а в серьезном, аналитическом журнале, и не можем опускаться до уровня массовой литературы, рассчитанной на тупой народ. Пока я занимаю место главного критика, никаких бабских романов с трупами в рейтинге не будет! Только высокая проза! Блин! Если хочешь Смолякову, нам с тобой не по пути.
– Блин! – отозвалась Ася. – Это пожелание главного редактора! Блин!!!
– Шикарно, – налился багрянцем Македонский, – сейчас надиктую, записывай. Как называется ее последний опус?
– Блин! «Черепашка в шоколаде».
– Отлично, – потер руки Македонский, потом подергал себя за сальные волосы и начал фонтанировать текстом: – «Черепашка в шоколаде» – новый роман госпожи Смоляковой – явное свидетельство того, что количество выдаваемых ею книг никак не переходит в качество. Заранее предсказуемый сюжет, плоские герои, простонародный язык, нелепые обороты речи и на закуску полнейшая путаница фактов. Смолякова никогда не умела писать, а сейчас катастрофически деградирует, ей-богу, приличному человеку стыдно взять ее последнюю книжонку даже щипцами. Хотя, будем откровенны, так называемая литераторша тут ни при чем, она просто раскрашенная кукла, которую издательство подсовывает журналистам и обманутым читателям на автограф-сессии. К самой Смоляковой у меня претензий нет, в конце концов, в наше тяжелое время каждый зарабатывает как может, Милада уже немолода и некрасива, ей надо кормить внуков. А вот господам издателям хочу посоветовать: смените бригаду. Меня часто спрашивают, сколько же денег огребает Милада Смолякова за свои малосъедобные произведения? Могу приоткрыть завесу тайны! У нашей якобы писательницы на счету четырнадцать миллионов долларов!» Хватит или еще наговорить?
– Блин!!! Круто!! – восхитилась Ася и отсоединилась.
Критик довольно улыбнулся.
– Я думал, что вы Македонский, – не утерпел я.
– Публикую статьи в аналитическом журнале под псевдонимом Александр Пушкин, – ответило чучело.
После этого заявления мне следовало тихо забиться в угол и более не возникать, но меня словно черт тянул за язык.
– Вы не любите Смолякову?
Македонский картинно отбросил назад прилипшую ко лбу «сосульку» из волос и ответил:
– Господь с тобой! Оцени ситуацию, кто она и кто я? Милада базарная писака, а Македонский величайший критик России, один из немногих журналистов в этой стране, который не продается и честно высказывает свое мнение.
– Смолякова так плохо пишет?
– Я ее не читал!
– Совсем?
– Я похож на человека, который способен взять в руки мерзкую книжонку? – оскалился Македонский.
– Но если вы не знакомы с творчеством писательницы, то откуда знаете, что ее произведения плохи? – поразился я. – И почему не включили Смолякову в рейтинг? Насколько я знаю, она сейчас сверхпопулярна, постоянно выступает по телевидению!
Македонский побагровел:
– Я сам читал в «Желтой правде», что эта дрянь заработала кучу миллионов, и не в рублях! Все получила: бабки, народную любовь! Дураки в магазинах витрины с ее, тьфу, романами сносят! Не-на-вижу! Ненавижу! От меня она хорошего слова не услышит! Видел ее машину? Джип! А я на чем езжу? Никаких рейтингов! Метлой вон из литературы! Буду бороться со Смоляковой! Поглядим, кто кого!
Мне стало смешно. Да, похоже, литературная критика умерла вместе с Белинским, сейчас правит бал элементарная зависть. Что мешает Македонскому самому создавать книги и успешно продавать их? Лень? Отсутствие таланта? И он переоценивает значение аналитического журнала, для которого пишет, простые люди его не покупают, они наслаждаются книжками Смоляковой.
– Блин! – рявкнул Македонский, хватаясь за ручку.
Я вздохнул, очевидно, в редакции аналитического журнала это слово служит присказкой, помогает элите журналистики создавать нетленные тексты.
Телефон Александра опять зазвонил, Македонский включил громкую связь.
– Чего надо? Я работаю!
– Блин!!! – заорал мужской голос. – Ты…! Леня…! Совсем…!
– Николай Сергеевич, – мигом сжался в комок Македонский, – вы не нервничайте!
– С вами вообще подохнешь, – гремел бас, – ума лишишься, станешь слюни пускать и уродом на тот свет уйдешь! Ты про Игоря Сорокина слышал?
– Конечно!
– Ну-ка, немедленно скажи мне, кто он такой!
– Вы шутите?
– Я тебе, как главный редактор, блин, приказываю, – завизжал Николай Сергеевич, – проверить хочу, может, ты …, не так в ситуации разобрался!
– Игорь Сорокин, – вытирая вспотевший лоб рукавом свитера, загундел критик, – олигарх, владелец крупного медийного холдинга, издает более сорока журналов и газет.
– Ты в курсе, что Сорокин три недели назад приобрел наш журнал? – зашипел Николай Сергеевич. – Он теперь хозяин-барин, а ты рубишь дерево, на котором мы сидим! Говорил вам на летучке: позиция меняется.
– Да? – вякнул Македонский. – Я, типа, не был на собрании!
– Ты …, типа отсюда пинком под зад вылетишь, – пообещал главный редактор. – Ты в курсе, кто у нового хозяина сын?
– Не-а, – необдуманно ответил Македонский. – Небось мальчик-мажор на «Бентли».
Я невольно поежился, вспомнив про автомобиль Норы, тоскующий на парковке.
– …! – устало произнес Николай. – Как же мне дураки надоели! Огнеметом бы вас, да где других борзописцев взять! Ты не прав, у сына Сорокина «Ламборджини»[11], и он его сам заработал, не у папы выклянчил. Имечко сынули нашего хозяина – Костя Рябов, он владелец издательства, которое выпускает Смолякову, она звезда его фирмы.
– …! – выругался Македонский. – Мне никто не сообщил! Но почему папа Сорокин, а сын Рябов?
– По кочану, – пошел вразнос главный редактор. – Твой рейтинг должен выглядеть так: на первом месте Смолякова, на втором месте Смолякова, на третьем месте она же! Она гениальна, потрясающа, великолепна, никто с ней сравниться не может. И запомни, блин! Если хоть каплю дерьма из себя выдавишь, урою, а Сорокин тебя раздавит, уедешь в город Сухонавозинск и там будешь о местном Союзе писателей вещать! Пушкин, блин!
– Понял, понял, – залепетал Македонский, – виноват, исправлюсь. Каждый может ошибиться! Сейчас переделаю.
– Хорошо, – выдохнул Николай, – и еще, чтоб не было никаких порочащих Смолякову заявлений даже с бухалова. Мигом узнаю и уволю.
– Да я понял! – со слезой в голосе воскликнул Александр.
– Даю Аську, – сменил гнев на милость начальник. – Да, вот еще, псевдоним смени! Пушкин больше не канает! Он Смолякову поносил!
Из телефона послышалось потрескивание, затем полилось сопрано:
– Блин! Включать магнитофон или ты не готов?
– Напомни название нового бестселлера Миладочки, – пропел Македонский.
– «Черепашка в шоколаде», блин!
– Нехорошо так говорить, – окоротил критик девушку, – посторонние могут подумать, что в редакции нашего журнала не любят Смолякову. Пишем, кха, кха! «Удивляет, с каким замечательным постоянством Милада Смолякова выпускает бестселлеры. Каждая ее новая книга моментально взлетает на вершину рейтинга и держится там годами. Я в одно мгновенье проглотил „Черепашку в шоколаде“, увлекательный сюжет, загадочные повороты событий, емко выписанные персонажи, тонкий юмор – вот фирменный стиль Смоляковой, вот за что ее обожают миллионы читателей не только в России, но и за рубежом. Кое-кто может с презрением сказать: „Фу, она пишет детективы“. Позвольте возразить, в литературе существуют разные жанры, беллетристика один из самых популярных. И потом, что такое „Гамлет“ Шекспира? Если разобраться, это всего лишь криминальная история, бедный принц ищет убийцу своего отца. Смолякова чудо! Все читайте Миладу!» Фу! Все! Теперь подпись: Пушкин! Блин!
– Николай велел сменить псевдоним, – напомнила Ася.
– Верно, – потряс сальными волосами критик, – надо нечто оригинальное, креативное, Пушкин – это пошло, избито… э… э… Лермонтов! Ну как?
– Блин! – воскликнула Ася и отсоединилась.
Македонский откинулся на спинку кресла и замер. Я вновь начал водить глазами по листку с письмом читателя. Конечно, я всегда знал, что различные опросы, рейтинги и присуждения премий на самом деле чистой воды вкусовщина. Не зря же народ сложил пословицу про попа и его семью![12] Но несмотря на приобретенный с годами цинизм, я полагал, что нынче журналисты озвучивают, пусть слишком агрессивно, собственную позицию, делятся личным мнением, а читателю решать, разделяет он его или готов поспорить. Но сейчас я убедился в полнейшей продажности критика, претендующего на честность. Интересно, почему журналисты так кричат о свободе слова? Может, потому, что понимают, в любой момент кто-нибудь щелкнет бичом и придется им танцевать джигу?