– Ой, юморист, – захихикала Лариса. – Это проходная, предприятие у них в глубине двора, за елками. Хитро придумано, деревья зимой и летом одним цветом, никогда ниче не видать. В советские времена здесь почтовый ящик[13] был, а сейчас всякую лабуду выпускают, народу у них много. Я че так из-за булок дергалась? Эти заводские – мои покупатели, их расписание смен я шикарно выучила. Первая на работу в пять тридцать утра прет, мимо тонара бегут и хлеб хватают, видать, буфет у них там дорогой, вот и запасаются, в полдень они назад бегут и тогда домой берут. А второй пересменок в полдевятого утра плюхает, назад, соответственно, в четыре дня. После никакой торговли, так, несколько человек подойдет. Когда девку сшибло, первая смена еще не вышла, народ повалил уже после, такая толчея получилась, все останавливаются, зырят, я ее загораживаю, говорю: «Люди, че интересного, валите себе мимо, плохо человеку. Лучше помогите, если в медицине разбираетесь, или позовите со своей фабрики врача, небось медпункт есть!» Значит, сшибло ее в половине двенадцатого!
– Спасибо, – кивнул я.
Получается, что Наташа утром поехала сюда, зачем-то вышла из машины, двинулась пешком через дорогу и была сбита. В тот момент, когда я планировал встречу с ней, она уже лежала на асфальте.
– А вы ей кто? – догадалась наконец спросить Лариса. – Тоже в «Часе пик» работаете? Про меня напишете? Ну, что я ее увидела? Фамилию назовете? Я вашу газету завсегда покупаю.
– Да, непременно, – кивнул я и тут же вздрогнул: – Подождите, откуда вы знаете, что Ната корреспондент?
– Мужики такие торопливые, – с укоризной заявила Лариса, – перебивают, договорить не дадут.
Продавщица неожиданно проворно нагнулась, потом выпрямилась и с торжеством воскликнула:
– Во!
Толстые пальцы, украшенные варварскими золотыми перстнями, сжимали ремешок из темно-коричневых камушков, оригинальная ручка крепилась к розовой кожаной сумке.
– Наташина сумка! – обрадовался я, моментально вспомнив, что видел ее в кабинете. – Как она к вам попала?
– Уж не украла, – прищурилась Лара, – кабы сперла, за фигом ее ща показывать! Девку «Скорая» как неизвестную увезла, а я час назад, простите, конечно, пописать отошла, гляжу, под тонаром валяется! Вещь дорогая, заводские такие не покупают, я сразу доперла: бедняжка когда упала, сумчонка от удара отлетела. Ну я и открыла ее. А там удостоверение рабочее, телефон, деньги, косметика. Хотела завтра позвонить в редакцию и сказать о находке, сегодня-то у вас небось никого нет. А ментам сообщать нельзя, сопрут! Забирайте!
– Спасибо, – искренне сказал я и вынул из портмоне купюру.
– Не за деньги старалась, – обиделась Лариса, – из жалости. Вот если мою фамилию в газете укажете, обрадуюсь.
Я спрятал деньги:
– Я не хотел вас обидеть, как ваше полное имя?
– Лариса Петровна Кочергина, – отрапортовала продавщица, – а еще укажите, где тонар стоит и что у меня завсегда свежие батоны!
Я пообещал Ларисе рекламную кампанию, взял сумку несчастной Наташи, вынул оттуда ключи, подошел к осиротевшему автомобилю и нажал на брелок. Мигнули фары, щелкнул замок, я открыл дверь и стал пристально осматривать салон. Ничего достойного внимания: в бардачке навалена всякая женская мелочовка, там нашлась даже упаковка запасных колготок. И какой смысл складировать в автомобиле сразу четыре пудреницы? Нет, мне никогда не понять женскую душу. А вот еще пакетик с совершенно новыми, розовыми стрингами, тюбик с клеем, сломанные очки от солнца и губная помада.
Я машинально попытался открыть золотой футляр, но у меня ничего не получилось. Слегка заинтригованный, я повернул верхнюю часть тюбика и внезапно услышал голос Наташи:
«Эй, чем занимаешься?»
От неожиданности я вздрогнул, уронил помаду и нервно оглянулся. Естественно, Капустина умерла и никак не могла сейчас очутиться около своего автомобиля.
«Не заводится, блин», – произнес другой, тоже знакомый голосок.
«Куда собралась?» – спросила Наташа.
«По делам».
«Хочешь подвезу?»
«Вау! Давай».
«Садись».
Я в изнеможении откинулся на спинку водительского кресла, похоже, я схожу с ума.
«Ты бы попросила у Николаши новую машину, – зажурчала Ната. – Куда едем?»
«На Власьевскую», – ответила девушка.
«Чего ты там забыла?»
«Ну… так…»
«Антонио попросил? Что на этот раз? Кстати, тебе не надоело в грязь одеваться?»
В машине воцарилась тишина, я пришел в себя. Умерший человек не способен вести беседу, и, будучи материалистом, я не верю в привидения и загробную жизнь. Голос записан на магнитофон! Я начал судорожно осматриваться.
«Ты о ком?» – зазвенел дискант.
«Об Антонио», – повторила Наташа.
Я наклонился, звук явно шел от пола.
«Я все знаю, – промурлыкала Капустина, – все!!! Пойми, у тебя нет шансов! Главная я!»
«Нет! – взвизгнула ее собеседница. – Не может быть! Ой, я ни при чем! Ничего не понимаю! Ты ваще сдурела?»
Я поднял губную помаду и повернул верхнюю часть, в автомобиле стало тихо. Тут только до меня дошло, что я держу в руках звукозаписывающее устройство отличного качества, диктофон, выполненный в виде вполне обычного дамского предмета.
Я вновь крутанул верхнюю часть золотого тюбика.
«Что, не может быть? – засмеялась Ната. – Антонио есть! Лучше скажи, зачем ты охмуряешь папу?»
«К-кого?» – запнулся голосок.
«Светка, не идиотничай! Сказала уже, я знаю все!»
Я стукнул кулаком по рулю. Светик! Вот кто разговаривает с Наташей, то-то щебетание показалось мне знакомым.
«Н-не понимаю!» – зашептала Светик.
«Не ври!»
«Останови машину».
«Зачем?»
«Мне выйти надо».
«До Власьевской еще далеко. Так чего ты перед папой жопой крутишь, а? За что тебя к Антонио сунули, а? Что ты натворила? Кого убила?»
«Мне надо сюда».
«Хорош брехать».
«Ой, тошнит, притормози, а то салон испачкаю», – простонала Светик.
«Никак ты беременна? – промурлыкала Наташа. – Думаешь, ты ему нужна? Нет! Главная я! Остальные мимо! Вот блин!»
«Что случилось?» – еле слышно прошептала Светик.
«Сиди спокойно, бензин заканчивается, на заправку сверну».
«Отлично!» – с заметной радостью отозвалась Светик.
«Не надейся, – засмеялась Капустина, – у меня машина хитрая, если я не захочу, ты не выйдешь. Замки снаружи блокируются так, что изнутри их не открыть. Значит, у нас папик на очереди? И чем тебя Антонио напугал? Отчего столь усердно на него пашешь? Какие грешки у Светика? Ути-пути, дура! Сидеть!!! Я уже сказала! Он мой! МОЙ! МОЙ! И не надо меня злить, а то всех сдам! ВСЕХ!»
Из диктофона послышались звуки возни, шлепки, потом всхлипы.
«Дурочка, – нежно произнесла Ната, – куда тебе со мной справиться! И я знаю, что ты в Озерках делаешь. Ну-ка ответь, к чему лохмотья и грязные ботинки? Их у тебя на заднем сиденье видели. То-то и оно! Я сама оттуда и назад не хочу! Не тяни лапы к чужим радостям! Поняла?»
Плач усилился.
«Утри сопли, я не глупый мужик, меня на слезы не возьмешь, – жестоко сказала Наташа. – Значит, так, я пошла платить, ты ведешь себя смирно, стекла не бьешь, не орешь, да и незачем это делать. Я ведь в курсе всех твоих дел».
Хлопнула дверь.
«Сука! Б…ь! Чтоб ты сдохла», – произнесла Светик с такой злобой, что я невольно вздрогнул.
Потом послышалось тихое попискивание, и вновь раздался голос, только теперь в нем не было ни малейшего намека на слезы.
«Антонио? – спросила Светик. – Ситуация номер раз. Капустина в курсе всего. Не знаю! Да. Нет. Да. Нет. А еще она сказала, что я никто, она главная! И про папика сказала! И про беременность знает! Говорит, если что – всех сдаст. Надеюсь, ты… Не уверена. На Власьевскую улицу. Ладно. Хорошо. Попытаюсь! Имей в виду, она хитрая сука! Б…ь! Она же врет про главную? Да?»
Несколько минут из диктофона неслось потрескивание, затем снова раздался голос Наты.
«Ну как? Хорошо ль тебе, девица?»
«Ты права, – зашмыгала носом Светик, – он меня шантажирует, предлагает с ним в постель лечь! Мне страшно!»
«Ясный перец, – с сочувствием произнесла Ната, – но это еще не повод для убийства папика!»
«Ей-богу, я здесь ни при чем! Не понимаю, о ком ты говоришь!»
«Ой, как смешно!»
«Правда, – залебезила Светик. – Антонио велел мне за папиком приглядеть, ну и соблазнить его, типа охмурить! Но он с крючка сорвался! Ниче не вышло! И я не беременна!»
«Врешь!»
«Нет!»
«Прекрати».
«Не-е-ет!»
«Знаешь, милая, – прошипела Ната, – если ты будешь врать, я тебя тут убью! И никто, как понимаешь, даже не забеспокоится. Тебя как будто нет! И не будет. А мне все с рук сойдет. Вон Романа Бурлеева на тот свет отправили, и что? Тишина!»
«Ладно, сдаюсь! Спрашивай, я все расскажу! – простонала Светик. – Но про Бурлеева ничего не знаю, первый раз его имя слышу!»
Глава 14
«Ты спала с Антонио? – живо спросила Ната. – Или и сейчас спишь?»
«Нет! О чем ты!»
«Хорош изображать целку».
«Ну правда, – заныла Светик, – я его не вижу!»
«Как же вы общаетесь? Он же тебе задания давал».
«Через Интернет. На комп шлет, каждый раз с другого адреса».
«Ну, предположим, я поверила!» – протянула Ната.
«Послушай, как ты меня вычислила? – зашептала Светик. – Мне Антонио обещал, что никто не узнает!»
«Не твое дело, – рявкнула Капустина, – вопросы тут задаю я».
«Мне плохо, – зарыдала Светик, – я задыхаюсь! Останови тачку, там аптека! Плиз! Приступ астмы начинается, вон там зеленый крест, чуть левее! Стой!!! Вот здесь!!!»
«Я сама тебе куплю лекарство, сиди смирно», – велела Ната.
Послышался хлопок, из диктофона раздалось странное шипение, оно повторилось, потом послышались попискивание и голос Светика, на диво бойкий:
«Антонио! Скорей! Она меня прессует! Да. Супер. Йес. Ой, она из аптеки по телефону говорит или эсэмэску шлет, я через окно вижу! Антонио, эта сука нас сдаст! Быстрее! На Власьевской! Хорошо! Все, она назад прется».