– Наверное, вы очень ранимая натура, – покачал я головой, – если умерший вам так долго снится!
Лика встала, опять напилась сырой воды и сказала:
– Слушай, давай договоримся.
– О чем?
– Тебя ведь Антонио прислал?
– Вовсе нет, я сам по себе.
– Во дворе тебе сказали, что я клиентов принимаю, ты и припер? – фыркнула Лика. – За сексуслугами причапал? Лады, раздевайся! Прямо тут, на кухне могу, беру дешево, купишь бутылку, и мы разойдемся. Так как? Че тебе охота?
– Пока просто побеседовать, – быстро ответил я.
Лика удовлетворенно кивнула:
– Значит, Антонио тебя подослал! Занят наш босс был, обо мне позабыл. Даже с таким волком прокол случается, выпала Ликуша из его памяти! А потом в голову-то и вонзилось: а че там Славкина дура поделывает? Может, болтает? Пора ей язык укоротить! И тебя сюда направил! Давно тут сидишь?
– Достаточно, – кивнул я.
– Значит, бухой меня видел?
– Да, вы находились не совсем в адекватном состоянии.
Лика шумно вздохнула:
– Хочешь квартиру?
– Я не бомж! – удивился я.
– Хорош выеживаться, – треснула кулаком по столу алкоголичка, – я в ментовке долго работала, мне брехать бесполезняк, у меня чутье, и все я про тебя вычислила!
Я молча слушал хозяйку. От лучшего друга Макса Воронова знаю, что хорошие сотрудники правоохранительных органов обладают звериным чутьем.
– Доказать не могу, но знаю: он убийца, – порой говорит Макс, – внутренний голос подсказывает.
Внутренний голос приятеля никогда не ошибается, интуиция у Макса развита до умения читать чужие мысли. Похоже, и Лика ранее отличалась таким талантом, она привыкла доверять своим впечатлениям. Но ежедневные возлияния сделали свое дело, сейчас Солодкина фатально ошибалась, я не имел никакого отношения к Антонио, сам хочу отыскать его.
– Как Славка погиб, – деловито говорила тем временем Лика, – я к нему на тот свет захотела. Но на самоубийство не способна. И чего мне оставалось?
– Допиться до смерти, – кивнул я, – вот вы какой метод выбрали.
– Во! Сечешь фишку! Но только мне не катит, – грустно продолжала хозяйка, – с работы меня поперли, да я только рада. Ну, думаю, раз ханка убить не спешит, можно еще СПИД подцепить, или туберкулез, сифилис тоже, если его не лечить, в могилу утянет! Вот и стала мужиков на улице подбирать. Ну не поверишь! Ничего мне не делается! Здоровая как лошадь! Вот уж невезуха!
Я растерянно заморгал, не зная, как реагировать на это заявление.
– И голова работает, – постучала себя пальцем по лбу Лика. – Возвращайся к Антонио и скажи ему: все она помнит, ее убить надо, только быстро и без боли! Отравите меня! Или пристрелите! Вот под электричку совать не надо, как Славку! Его на километр разнесло, Лизка еле опознала! Ну чего, сделаешь? А я тебе квартиру в благодарность оставлю, по завещанию. Все равно больше некому!
– И что ты знаешь? – я решил во что бы то ни стало вытряхнуть из Лики хоть какую-нибудь информацию.
– Проверяешь, – прищурилась пьяница, – успокойся, я знаю все! У Славки от меня тайн не было. Я ему была женой, а не Лизка, хоть штамп у нее в паспорте стоял.
– Мне ведь не поверят, если я вернусь и заявлю: Лика обо всем слышала. Лучше какие-то детали указать, – решил схитрить я.
Неожиданно дама попалась на крючок.
– Лады! – кивнула она. – Ты сам-то в курсе? Про тюрьму слыхивал?
– Нет, – честно ответил я и тут же сообразил, какую оплошность допустил.
Ну разве хитроумный хозяин пошлет с деликатным заданием плохо осведомленного сотрудника? «Шестерке» просто велят пристрелить бабу, а вот вести беседу снарядят того, кто владеет информацией. Сейчас Лика заподозрит меня в обмане! Но у Солодкиной мысли текли в ином направлении.
– Ясно, – скривив уголок рта, ответила она, – правильно. Я бы тоже отправила лоха, чтобы потом порасспросить его и сообразить: правду Лика говорит или туфту гонит! Давай, слушай. Ты ваще понимаешь, что не всех посадить можно?
– Вы имеете в виду преступников? – уточнил я.
– Ага, – кивнула Лика, – некоторые людишки нагрешат, но до суда дело не доходит.
– Знаю, – перебил я ее, – встречаются нечестные сотрудники, как в отделениях милиции, так и в судах, увы, взяточничество процветает в России махровым цветом. Еще Екатерина Вторая пыталась искоренить мздоимцев, но потерпела неудачу. Если просто скосить сорняк, не выкорчевав корни, то довольно скоро он снова взойдет.
– Да ты, блин, поэт! – восхитилась Лика. – Менты не особо виноваты, их люди соблазняют. Зарплата у ребят маленькая, а тут припрет чья-нибудь жена или мамаша и зашепчет: «Отпустите моего, не убийца он! Ну торговал коксом, так это ерунда! Зуб даю, он больше не приблизится к порошку!» И конвертик сует, а в нем тысяч пять, в баксах.
– Можешь не зацикливаться на этой теме, – поторопил я хозяйку, – она мне неинтересна. Любой родственник готов помочь своему близкому!
– Во! – торжествующе воскликнула Лика. – Тут падаль и зарыта. А можешь представить: бывает наоборот!
Я изумился.
– Не понимаю! Как это наоборот? Просят арестовать близких? Позволь тебе не поверить, сомневаюсь, что найдется хоть один подобный человек в России.
Лика засмеялась:
– Наивняк! Их тучи! Жены прибегают с плачем: «Засуньте мужа подальше, всех достал, пьет, дерется, дети его боятся, теща инфаркт заработала». Или матери приходят, над которыми дети измываются. Но бывает и третий вариант, вот на нем бизнес Антонио и держится.
Я притих, а Лика, совершенно бесстрастно, рассказала фантастическую историю.
В начале 90-х годов в России изменилось отношение к криминальным элементам. Если в советские времена у бывшего уголовника практически не было шансов устроиться на приличную работу и взять замуж девушку из хорошей семьи, то после перестройки, в разгар перестрелки, так называемые братки стали желанными женихами, а многие предприятия охотно зачисляли к себе «реальных пацанов» в надежде на то, что их связи в криминальном мире уберегут фирму от сложностей.
Однако, несмотря на полярно изменившееся общественное мнение, существует множество людей, для которых слово «тюрьма» звучит синонимом существительного «позор». Именно они и составляют ядро тех, кто дает взятки судьям и следователям, хочет обелить в глазах общества не столько оступившихся родственников, сколько себя.
– Но встречаются особенные ситуации, когда и тюрьма – позор, и взятку дать невозможно. Соображаешь?
Лика закашлялась и вновь пошла к крану напиться.
– Пока ничего сверхъестественного я не услышал, – подал голос я, – в России много нищих людей, у которых копеек на хлеб не хватает. Где им тысячи на откуп найти?
Лика ухмыльнулась:
– Ну я как раз о богатеньких толкую или о тех, кто ухитряется деньжонок надыбать. Все предпримет, чтобы посадить не сажая!
– Загадочное заявление, – не утерпел я, – посадить не сажая, это как?
Лика схватила мои сигареты:
– Лучше на примере объясню. Вот Егор Федосов, хороший мужчина, из положительных. Весь такой правильный, что от него жена удрала, не вынесла зануду, а сына папе оставила.
Егор женился второй раз, у него родилась дочь, и зажила семья счастливо. Отец – хозяин частной школы, его супруга там завуч. Учебное заведение пользуется отличной репутацией, ученики в очередь выстраиваются. Наверное, Федосову многие завидовали. Везде удача: и на работе успешен, и дома счастлив, дочка растет, сын взрослеет. Да уж, повезло Егору по полной программе, только под каждой крышей свои мыши, а в семье директора школы обнаружились совсем уж крупные грызуны.
Дочь Егора неожиданно стала угрюмой, нервной, мать насторожилась, отвела десятилетнего ребенка к врачу и узнала шокирующую подробность: ее Танечка давно живет половой жизнью.
Отец схватился за ремень, Таня, рыдая, призналась: любовником является ее брат Артем. Девочке неприятно проделывать все, что он требует, но юноша заставляет сводную сестру подчиняться, попросту насилует ее и велит молчать, грозя убийством.
Представляете, в какую ужасную ситуацию попал Егор? Если обратиться в милицию, сдать мерзавца Артема правосудию, то что получится в результате? Поломается жизнь Тани, девочку начнут допрашивать, подвергать унизительным медицинским осмотрам, заставят давать показания в суде. После этого окружающие станут тыкать в нее пальцем, сверстники будут дразнить Таню, ее брат окажется в тюрьме, где его незамедлительно опустят другие зэки. Рухнет бизнес Егора, родители начнут забирать детей из школы. Их можно понять: если директор и его жена не сумели воспитать собственного сына, то они плохие педагоги. Наступит пора позора. Что делать? Велеть Тане молчать и оставить Артема безнаказанным? Продолжать жить с подонком в одной квартире? Глубоко зарыть семейную тайну? Но где гарантия, что юноша оставит девочку в покое? Невозможно посадить сына, но и оставить его в семье нельзя.
Лика в упор уставилась на меня.
– Въехал в ситуацию?
– Да, – кивнул я.
– И как она тебе?
– Очень надеюсь, что никогда не окажусь в подобном положении, – искренне признался я.
– Федосов тоже прифигел, – тяжело вздохнула Лика, – и вышел на Антонио. А у того тюрьма для таких, как Артем! И все довольны. Егор денег заплатил, Артема тихонечко, без суда и следствия, посадили, запрятали под замок.
– Это как же получилось? – изумился я.
– Очень просто, – пожала плечами Лика, – официального следствия не затевали, уберегли Таню от унижений, Артема в камеру засунули. Антонио родителям нормальные условия гарантировал: бить парня не станут, унижать тоже, работой завалят, библиотека там есть, в комнатах телики, нормально будет жить, но на свободу он не выйдет. А всем приятелям и соседям, кто интересоваться парнем станет, Егор сообщит: «Сын в Англии учится, в университет поступил». Все шито-крыто! С одной стороны, посадил насильника, с другой – огласки избежал. Думаешь, таких, как Федосов, мало? Ошибаешься, родной. У нас со Славкой лист ожидания был!