Больше Слава о ресторане речь не заводил, а Лика забыла про эту идею. Вспомнила она про нее спустя пару месяцев после его гибели. Тогда еще Лика не пила, смотрела телевизор, читала газеты и в одном издании увидела сообщение об открытии ресторана «Каторга».
– Меня тогда как по башке треснуло, – говорила она сейчас, – наверное, Слава с Антонио идеей поделился, а тот ее в жизнь воплотил. Знаешь, я туда поехала.
– В ресторан? – удивился я. – Зачем?
– Из любопытства, – пожала плечами Лика, – убедиться хотела, что по-славкиному сделано. Мне там не понравилось ужасно, посуда как на зоне, обслуга хамит, а когда счет принесли, я ваще прифигела!
В кухне повисло молчание. Лика обхватила себя за плечи и затряслась в ознобе, я пытался найти нужные слова, открыл было рот, но тут хозяйка внезапно спросила:
– Понял?
– В принципе да, – осторожно ответил я.
– Значит, так и передай Антонио, – приказала Лика. – Солодкина все знает про тюрьму. Мол, может рот открыть и блямс устроить, пойдет в газету, натреплет с три короба! Давайте ее убьем! Да побыстрей.
По моей спине прошел озноб.
– Господи, Лика, что за ужас вы говорите! Зачем вас жизни лишать! Еще накличете беду!
Грязные пальцы с черными обломанными ногтями вцепились в мою руку.
– Значит, ты ничего не понял, – простонала хозяйка. – Мне без Славы тошно, хочу поскорей на тот свет, да не забирают. Бухать начала с горя, впервые на похоронах нажралась. Круто вышло, Лизка у гроба, и я невменяемая. Меня из-за этого из ментовки турнули. У Елизаветы денег лом, от папаши достались, поэтому ее народ уважал и прогибался. Наверное, к начальству нашему сходила и вопрос ребром поставила: «С какой такой радости госпожа Солодкина на гроб моего супруга бросалась?»
А я невменяемая была! Чего только потом не перепробовала, но ничегошеньки не берет! Сама не могу на себя руки наложить, боюсь. Расскажи Антонио правду, пусть он меня пристрелить велит. Эх! Я же беременна была, да только не родился никто!..
Солодкина встала, открыла холодильник, вытащила оттуда бутылку, наполненную мутной жидкостью, и принялась пить прямо из горлышка, изредка повторяя:
– Антонио должен меня убить! Я уже болтать начала! Да!
Я ощутил острый прилив жалости. Алкоголики и проститутки склонны объяснять свое асоциальное поведение тяжелым детством и безотрадной юностью. Если послушать нимф панели, то каждая со слезами в ярко накрашенных глазах расскажет вам об ужасных родителях, о побоях, железных игрушках, привинченных к стенам, голоде, холоде, изнасиловании. Ни одна не признается честно: я не желаю учиться и работать за маленькую зарплату. Пьянство, торговля собственным телом, побирушничество – это образ жизни, для него нужен особый склад характера, не каждый бедный человек согласится выйти на панель. Знавал я детей из обеспеченных семей, мальчиков и девочек, воспитанных няньками, мамками, боннами, гувернантками, и кем они стали? Бомжами бесприютными, удрали из просторных квартир, да еще постарались свалить ответственность за свои поступки на домашних, швырнули им в лицо жестокий упрек: вы держали меня в золотой клетке, не уделяли внимания, откупались деньгами, а я страдал, поэтому и ухожу. Ох, неправда это! Вырасти такие фрукты у нищей матери, они тоже бросили бы ее, но выдвинули бы иную причину: мне не обеспечили нормальное детство, я ходил в лохмотьях.
Если человек хочет превратиться в маргинала, его никто и ничто не остановит.
Допив поллитровку, Лика рыгнула и поковыляла в спальню, я взял мобильный и соединился с доктором Васюченко.
– Вечер добрый, – оптимистично откликнулся на вызов врач.
– Абсолютно с вами согласен. Конец дня замечательный. Это Иван Павлович Подушкин.
– Очень рад! Как дела?
– Великолепно, – завершил я светскую часть беседы, – мне нужна ваша помощь.
– Николетта опять захандрила?
– Необходимо поместить в наркологическую клинику одну даму.
– Кого? – заинтересовался Васюченко.
– Андрей Михайлович, она хочет сохранить инкогнито.
– Не вопрос! Но решение проблемы стоит денег.
– О какой сумме пойдет речь?
– Палата люкс?
– Нет, самая обычная, но одиночная, желательно с хорошим замком, чтобы клиентка не навострила лыжи.
– Это я гарантирую, – засмеялся Васюченко, – но вот цифру за услуги точно не назову.
– Давайте примерно, – скомандовал я.
Андрей Михайлович озвучил цену вопроса.
– Хорошо, – согласился я, – у меня есть гарантия, что к Лике не пустят посторонних?
– Посещения исключены.
– Ваш персонал не подрабатывает по вечерам?
– Что?!
– Ну неужели вы никогда не слышали о подобном? Врачи уходят, а медсестры за энную сумму проводят в лечебницу всех желающих.
– Иван Павлович!!! В моей клинике такое невозможно, – отчеканил Васюченко, – странно, что вы заподозрили…
– Я просто спросил!
– У нас строжайшая дисциплина, полнейшее соблюдение тайны.
– И передачу не возьмут?
– Никогда.
– Отлично, это подходит, – обрадовался я, – можно прямо сейчас отправить Лику к вам или уже поздно? Я готов заплатить двойной тариф за ночной вызов бригады медиков.
– Мы работаем круглосуточно, – пояснил доктор, – и «Скорая» для наших больных бесплатная. Говорите адрес.
Я назвал улицу, номер дома и квартиры.
– Сейчас прибудут, – пообещал Андрей Михайлович.
Я сунул трубку в карман и пошел в спальню, Лика крепко спала на дубовой кровати. Дыхание ее было хриплым, как у больной.
Наверное, Слава любил Солодкину и сохранил отношения с ней в тайне от Антонио. Только этим обстоятельством я могу объяснить тот факт, что Лика осталась жива. Не прояви младший брат бдительности, старший бы давно расправился с его любовницей. И, похоже, у Солодкиной на фоне алкоголизма начало развиваться психическое заболевание. Это же надо до такого додуматься! Рассказать первому встречному чужие тайны в обмен на обещание собственного убийства! Бедняжка, ей очень плохо.
Глава 27
Васюченко не подвел, примерно через час в квартире Солодкиной появились двое молодых людей в коротких синих куртках с надписью «Клиника» на спине.
– Где больная? – коротко поинтересовался один.
– Проходите в спальню, – сказал я.
Врачи потопали по коридору, они не выказали никакого удивления при виде грязной квартиры и Лики, смахивающей на бомжиху.
– Что пила? – последовал деловитый вопрос.
Я быстро принес порожнюю бутылку, юноша понюхал горлышко.
– Ясно, – кивнул он, – Антон, как всегда.
Второй медик раскрыл чемоданчик и уверенно начал ломать «головы» ампулам. Отправка Лики, впавшей в бессознательное состояние, прошла без сложностей, ее просто унесли в машину, а я остался и довольно долго искал ключи, чтобы запереть квартиру. Конечно, украсть у алкоголички нечего, но ведь нельзя оставить дверь нараспашку.
Дома я очутился поздно вечером и, быстро проглотив ужин, отправился в кабинет Норы, к компьютеру.
Увы, я не принадлежу к людям, которые ловко обращаются с ноутбуком, вот Элеонора до тонкостей овладела машиной и способна часами сидеть у экрана. У меня же начинают болеть глаза, голова, спина, шея. Я не понимаю, что хорошего во Всемирной паутине, на мой взгляд, там полно душевнобольных людей, основная жизненная цель которых облить грязью окружающих. Вот справочные системы в Интернете полезная вещь. И сейчас я воспользуюсь одним из дисков, которых у Норы огромное количество. Моя хозяйка скупила все, что можно: базы ГАИ, налоговой инспекции, сведения о прописке и регистрации жителей Москвы.
Я храбро ткнул пальцем в большую кнопку, потом сунул в отверстие блестящий диск и чуть не забил в ладоши, как маленький. Получилось! Начнем поиск, будем рассуждать логично. Если Милослав и Антонио близнецы, следовательно, у них одинаковые отчество и фамилия.
Страшно довольный собой, я напечатал «Новицкий Антонио Юзефович» и получил ответ – сведения отсутствуют.
Я удивился, каким образом москвич Антонио живет без прописки, но уже через секунду успокоился и взял другой диск. Сами понимаете, официально исчерпывающие данные о жителях столицы раскрывать нельзя, Нора пользуется пиратской, а если уж совсем честно, ворованной продукцией. Хозяйка частенько жалуется на плохое качество приобретенного в момент стояния в пробке носителя информации. Вот только базы МВД у нее нет, поэтому, разыскивая Новицкого, я обратился к Вере. Ладно, поищу Антонио у налоговиков. И снова меня ожидало горькое разочарование, в этой базе брат-близнец тоже не значился.
Я решил не отчаиваться и полез за новым диском. Через полчаса стало ясно: Антонио Юзефович Новицкий не покупал автомоблей, не платил налоги, не имел прописки и медицинской страховки, похоже, он вообще не жил!
Либо Лика с пьяных глаз что-то перепутала, либо любовник врал ей. Но зачем выдумывать сказочку про братца – Серого Волка? Право, ребячество какое-то! Хотя, может, Антонио – это прозвище? Вдруг парня зовут Антон или вообще Петя?
Я выключил компьютер и пошел в спальню. Ладно, допустим, Лика перепутала, но ведь Светик тоже упоминала Антонио, и, кстати, где она? Сегодня я не был в редакции, последний раз мы с красоткой беседовали здесь, в квартире Норы. Маленькая нахалка прикинулась умирающей, отправила меня в аптеку, а сама удрала. Похоже, спешное бегство – излюбленный прием красавицы, точно так же она испарилась с места ДТП. Голову на отсечение даю, завтра хитрюга, столкнувшись со мной в рабочем кабинете, сделает большие глаза и, невинно хлопая ресницами, заявит: «Я удрала от тебя? Ванечка, ты перегрелся в солярии! Я никогда не приходила к тебе в гости, понятия не имею, где ты живешь!»
Ну ладно, утро вечера мудренее, сейчас лучше пойти спать.
…Не успел я в десять утра занять место за столом в редакции, как дверь комнаты противно заскрипела. Думая, что на службу явилась Света, я сделал вид, что крайне заинтересован материалом, который кто-то бросил у телефона. Если я налечу на девчонку с упреками, попытаюсь загнать нахалку в угол, то потерплю неудачу. Светик привыкла ловко изворачиваться, нужно ее огорошить, повести себя так, чтобы она изумилась, только в этом случае пакостница может сделать ошибку.