“Не молимся, ругаемся, злы, воруем”, – доносилось из всех частей храма.
Трогательно было смотреть в это время на отца Иоанна. Он стоял, глубоко растроганный и потрясенный. Уста его шептали молитву, взор был обращен к небу. Он стоял, скрестив руки на груди, как посредник между небесным Судией и кающимися грешниками, как земной судия совестей человеческих. По лицу его катились крупные слезы, они капали на холодный церковный пол.
Кто может изобразить его душевное состояние в эти минуты!..
Отец Иоанн плакал, соединяя свои слезы со слезами народа, как истинный пастырь стада Христова, скорбел и радовался душой за своих пасомых. А эти овцы заблудшие, увидев слезы на лице своего любимого пастыря, стыдились себя еще больше, и рыдания становились сильней: вопли, стоны и чистая река слез покаяния обильней текла к Престолу Божию, омывая в своих струях загрязненные души. Казалось, весь храм дрожал от потрясающих воплей людей.
“Кайтесь, кайтесь”, – время от времени повторял отец Иоанн, обращаясь взорами к какой-нибудь определенной части храма, где начинали особенно чувствовать его взгляд. Здесь усиливались стоны и голоса кающихся…
Потом снова везде восстанавливался один ровный тон. Такое продолжалось не менее пяти минут – пастырь могуче владел всей этой массой народа и чувствовал состояние души каждого. Знаком поднятой руки отец Иоанн успокаивал людей:
“Слушайте! За ваше усердие и искреннее, горячее, от сокрушенного сердца покаяние я властью, данной мне Богом, прощаю и разрешаю ваши грехи и накрою вас епитрахилью, и Сам Господь благословит вас. Наклоните ваши головы…”
Тысячи голов смиренно преклонились. Отец Иоанн прочел разрешительные молитвы и благословил епитрахилью крестообразно на все четыре стороны, а на головы близстоящих наложил епитрахиль. Благочестивые люди говорили, что не однажды было видение, что конец небольшой епитрахили простирался на всех и касался голов самых крайних исповедников.
После разрешительной молитвы всем становилось как-то особенно легко, будто тяжелое бремя свалилось с души»…
В этом описании общей исповеди Иоанна Кронштадтского очень точно передан соборный характер ее. Слово «Собор» от частого употребления несколько затерлось.
Порою, повторяя это слово, мы забываем, что им обозначается не просто разношерстная толпа, собравшаяся на то или иное мероприятие, а духовное собрание людей, объединенных или, по крайней мере, стремящихся объединиться в защите православия, в спасении тех национальных ценностей, без которых невозможно и спасение собственной души.
И очень важно понять, что эта соборная общность обладает качествами, значительно превосходящими качества отдельных людей, какими бы замечательными и православными они ни были, этому Собору сообщается молитвенная сила, которая значительно превосходит даже и совокупную силу самых сильных наших молитвенников – сила, способная преображать историю.
Воссозданная часовня Андреевского собора
Тут самое время вспомнить, что в результате церковной реформы Петра I Русская Православная Церковь была превращена в инструмент воспитания верноподданных.
Повторимся: разработанный Феофаном Прокоповичем Духовный регламент даже в самые важные Таинства православной веры привносил полицейский оттенок, и эта идеология была закреплена в указе Синода от 17 мая 1722 года об отмене тайны исповеди.
Открытая регламентация нарушения тайны исповеди привела в послепетровские времена к тому, что в результате оказалось обюрокраченным и само таинство евхаристии.
Иоанн Кронштадтский, напротив, призывал к частому приобщению Святых Тайн, его общая исповедь противостояла полицейской практике Синода. Участники этой исповеди действительно не только верхушечки, стебельки грехов срывали, а стремились вырывать свои грехи с корнем, потому что подхваченные единой силой Собора Иоанна Кронштатского думали они не о земных опасениях, а единственно о спасении души.
И было в общей исповеди Иоанна Кронштатского то общее покаяние, которое очищает не только свою душу, но врачует и душу всего народа…
Еще после того подлого нападения в храме, совершенного, когда отец Иоанн выносил чашу со Святыми Дарами, батюшка стал плохо слышать, но кажется, что духовный его слух только обострился. Еще яснее чем прежде различал он сгущающуюся над Россией опасность. Об этом свидетельствуют его пророчества:
«Господи, благослови!
Я, многогрешный Иоанн Кронштадтский, пишу видение мною виденное, передаю вам сию истину, все, что я видел и слышал в ночном видении января 1908 года.
Я прихожу в тихий трепет, что будет с грешным миром. Гнев Божий постигнет скоро нежданно за наше окаянство. Я пишу, и руки мои дрожат, и слезы покрывают мое лицо. Господи, дай мне крепость и силу, истину и воли Твоея с начала и до конца описать все мною виденное.
Так было это видение. После вечерней молитвы я лег немного отдохнуть от усталости моей, в келье был полумрак. Перед иконой Божией Матери горела лампада. Не прошло получаса, слышу легкий шорох, кто-то коснулся моего левого плеча, тихий голос ласково сказал мне: “Встань, раб Божий Иоанн, пойди волею Божией!”
Я встал и вижу около меня дивного старца, убеленного сединой, в черной мантии, с посохом в руке: ласково посмотрел на меня, и я от великого страха едва не упал; руки и ноги задрожали, и я чтото хотел сказать, но язык мой не повиновался. Старец перекрестил меня, и мне стало легко и радостно. Потом уже я сам перекрестился. Затем он тем же посохом указал на западную сторону стены, чтобы я смотрел на то место. Старец начертал на стене следующие цифры: 1913, 1914, 1917, 1924, 1934. Потом вдруг стены не стало, я пошел за старцем по зеленому полю и вижу массу крестов деревянных, тысячи стоят на могилах: большие деревянные, и глиняные, и золотые. Я спросил старца: “Что это за кресты?” – Он ласково ответил мне: “Это те, которые за веру Христову пострадали, и за слово Божие убитые, оказались мучениками!”
И вот идем дальше. Вдруг я вижу целую реку крови, и спросил я старца: “Что это за кровь? Как много пролито?” – Старец оглянулся и сказал: «Это кровь истинных христиан!». Затем старец указал на облако, и я вижу массу белых светильников горящих, вижу, они стали падать на землю, один за другим, десятками и сотнями. Все они при падении тускли и превращались в прах. Потом старец сказал мне: «Смотри!» – и я увидел на облаках семь горящих светильников. Я спросил: “Что это за светильники падающие?” – “Это падут церкви Божии в ереси, и семь светильников на облаках, эти семь церквей Апостольских, Соборных, останутся до конца мира!”. Затем старец показал ввысь, и вот я вижу и слышу пение ангелов, они поют: “Свят, Свят, Свят, Господь Саваоф!” – шла большая толпа народа со свечами в руках, с радостными, сияющими лицами. Здесь были архиереи, монахи, монахини, масса мирян, молодые, даже юноши и дети. Я спросил чудного старца: “Что это за люди?” – “Это все пострадавшие за святую Соборную, Апостольскую Церковь, за святые иконы от губителей!”
Я спросил великого старца, могу ли я присоединиться к ним. Старец сказал: “Рано еще тебе, потерпи, нет благословения Божия!”
И опять я вижу собор младенцев, пострадавших за Христа от царя Ирода, и получили венцы они от Царя Небесного. И вот идем дальше и заходим в большой храм. Я хотел перекреститься, но старец сказал мне: “Не надо! Здесь мерзость запустения!” – церковь была очень мрачна. На престоле – звезда со звездою, свечи горят смоляные и трещат, как дрова; чаша стоит залита сильным зловонием; просфоры со звездой; перед престолом стоит священник, лицо как смола, а под престолом – женщина, вся красная, со звездой во лбу, во весь храм кричала: “Я свободна!” – Господи, страшно! Люди как безумцы стали бегать вокруг престола, кричать, свистеть, в ладоши хлопать и ртом стали петь блудные песни. Вдруг сверкнула молния, загремел ужасный гром, задрожала земля и храм рухнул, провалились женщина, люди и священник и все – в бездну. Господи, как страшно, спаси нас! Я оглянулся. Старец что-то видел, и я вижу: “Отче, скажи мне, что это за страшный храм?” – “Это вселенские люди, еретики, которые оставили святую Соборную Церковь и признали новообновленную, в которой нет благодати Божией: в ней нельзя говеть и приобщаться!” – Я испугался и сказал: “Господи, горе нам окаянным – смерть!” Старец успокаивал меня, сказал: “Не скорби, а только молись!” И вот я вижу массу людей, они идут страшно измученные жаждою, во лбу звезды. Они увидели нас и громко кричали: “Святые отцы, помолитесь за нас. Очень тяжело нам, а мы сами не можем. Отцы и матери не учили нас закону Божию. Даже имени Христова нет у нас, мы не получили мира, Духа Святого и отвергли крестное знамение!” – и заплакали. Я пошел вслед за старцем… Вижу – гора трупов человеческих, замаранных в крови. Я очень испугался, спросил старца: “Что это за трупы?” – “Это монашествующие отвергли и не приняли печати антихристовой, пострадали за веру Христову, Апостольскую Церковь и приняли мученическую кончину и умерли за Христа. Помолись за рабов Божиих!”
Вдруг старец обратился к северной стороне и указал рукой. Смотрю – царский дворец. Вокруг него бегают псы, ярые звери и скорпионы, ревут, лезут, грызут зубами. А на троне, вижу, сидит Царь. Лицо бледное, мужественное, читает Иисусову молитву. Вдруг упал как труп. Корона спала. Помазанника звери потоптали. Я испугался и горько плакал. Старец взял меня за правое плечо: я вижу, в белом саване – Николай Второй. На голове венец из зеленых листьев, лицо бледное, окровавленное, на шее золотой крест. Он тихо шептал молитву, а затем сказал мне со слезами: “Помолись о мне, отец Иоанн. Скажи всем православным христианам, что я умер как царь-мученик мужественно за веру Христову и Православную Церковь. Скажи Апостольским пастырям, чтобы отслужили братскую панихиду за меня грешного. Могилы моей не ищите!”
А затем все скрылось в тумане. Я горько плакал, молился за царя-мученика. От страха у меня дрожали руки и ноги. Старец сказал: “Так угодно Богу! Помолись и скажи, чтобы все молились!.. Смотри!” – и вот я вижу: такая масса умерших от голода валяется, иные едят траву и зелень. А трупы одних пожирают псы, и страшное зловоние. Господи, у людей нет веры! Из уст извергают богохульства и за это – гнев Божий! И вот вижу целую гору книг, и между теми книгами ползают черви, которые распространяют страшное зловоние. Я спросил старца: “Что это за книги?” – “Безбожные, богохульные, которые будут заражать всех христиан богохульным учением!” И вот старец прикоснулся посохом к книгам, они загорелись, и пепел разнес ветер.