– Знаю, – сказал Рубинштейн, – куда бежать – непонятно. Но, как уже было сказано, у тебя на телефоне – программа-навигатор. Она очень древняя, появилась за несколько тысяч лет до первых компьютеров. Называется «Нить Ариадны». Сейчас она активируется и будет работать как компас. Иди по ней. Иди и не теряй времени. Засим прощаюсь… твой Иван Иваныч Рубинштейн.
Файл кончился, вместо него на экране зажглась зеленая фосфоресцирующая стрелка. Пару раз мигнув и качнувшись из стороны в сторону, она вдруг вытянулась и указала направление. Суббота обернулся на черный зев – оттуда, казалось ему, уже надвигалось что-то огромное, неимоверное – и пошел прочь по стрелке, все ускоряя шаг, потом перешел на трусцу, побежал…
Стрелка покачивалась, как у настоящего компаса, время от времени, рыскнув по сторонам, вдруг меняла курс, один раз даже развернулась на сто восемьдесят градусов, так что Суббота замер в нерешительности – возвращаться назад? Но стрелка упорно тянулась, настаивала, и он, махнув рукой, побежал, куда было указано. Стрелка не обманула его, вокруг стали сгущаться стены, подходить все ближе и ближе, пока не образовали коридор, галерею с нишами, в которых недвижно стояли девы-воительницы.
Суббота облился холодным потом: что, если его захотят задержать или попросту убьют? Но девы – те, которые не дремали, – провожали его равнодушным взглядом. Видимо, они останавливали лишь тех, кто шел внутрь, до уходящих им дела не было.
Все время косясь на стрелку, пробежал мимо кладбища автомобилей. Однако стрелка тут же велела ему вернуться. То есть как, что это значит? Он заполошно покрутил телефон – тот все тянул назад, к машинам. Делать было нечего, пошел, куда велено. Программа явно что-то искала, он двигался от машины к машине, но стрелка вела его дальше и дальше. Вот уже последний автомобиль остался позади, впереди были только мотоциклы… Стрелка довела его до мопеда братьев Вернер. Он пытался идти дальше, пытался – в другую сторону, но всякий раз его возвращали назад. Ну что же, мопед так мопед, пусть и древний, главное, чтобы был на ходу, педалями тут много не накрутишь.
Может, на этом его бегство и закончилось бы – кто помнит, как заводятся древние мотоциклы? – и так бы и стоять ему соляным столбом до скончания времен, но, на счастье, в айфоне был голосовой поиск.
Суббота негромко – так, чтобы слышно было только ему да айфону – спросил, как завести мотоциклет братьев Вернер. Тут же выпало несколько подробных рекомендаций. По схеме он отыскал калильную трубку, быстро разогрел ее зажигалкой, молясь, чтобы в бензобаке хоть немного осталось бензина. Потом оседлал мопед, вытолкнул на свободное пространство, заработал тугими педалями – и мотор, хоть и трудно, но запустился с хода.
Тукая и пуская черную струю, мопед довольно резво устремился вперед. Спустя минуту он проехал серую «Нексию» Дианы и рванул к ведущему наверх туннелю. С урчанием и натугой мопед преодолевал подъем, а Суббота все оглядывался – нет ли погони?
Погони не было.
Когда мопед вырвался из туннеля на свободу, Суббота решительно перестроился во второй ряд. Он уже точно знал, куда ему ехать, знал наверняка…
Глава 20Битва
Случилось странное, то, чего никак уж нельзя было предвидеть: в офис к волчеглазому Алексею Субботу не пустили. Каких угодно ждал он препятствий, только не этого.
– Ты бы еще на тракторе приехал, – сказал ему насмешливо охранник, оглядывая «вернера», каким-то чудом все же довезшего Субботу среди тающей грязной зимы и злобных джипов до спальных этих пенатов. Охранник был тощий, больше на сисадмина похожий, но упрямый: такой башку себе разобьет, но без разрешения не впустит.
– Мне к Леше нужно, идиот! – накалялся Суббота.
– Не знаю никакого Леши, по телефону звоните, – издевался несостоявшийся сисадмин.
– Нет у меня телефона! Дай пройти, или поздно будет, – бесился Суббота.
– А что будет поздно? – неожиданно заинтересовался охранник.
– По асфальту раскатаю, – искренне посулил Суббота.
И лежать бы охраннику раскатанному, в полном соответствии с обещанием, или, может, Субботе так лежать, а то и им обоим валяться на холодном, заляпанном снегом и кровью асфальте, но тут нарисовался на пороге ангел не ангел, но что-то голубоглазое, веселое: Миша Ковалев – так отрекомендовался, словно из табакерки выскочил.
Двух слов ему хватило, чтобы все понять; вывел, не мешкая, приемистую «Хонду», пихнул в нее оторопевшего Субботу, сам прыгнул на место водителя, дал по газам, ввинтился в поток машин, расталкивая и перестраиваясь, помчался по автострадам и, виляя, сквозь квадратные дворы, одной рукой машину ведя, другой – набирая на телефоне волчеглазого, волчеухого Лешу. Леша понял все еще быстрее, с полуслова, одобрил Мишу, велел везти в резервный офис, обещал прибыть при первой возможности, фамилию только уточнил:
– Суббота или как?
– Суббота, – кивнул Мише на вопросительный взгляд пассажир.
Через минут пятнадцать, а то и того меньше, «Хонда» подъезжала к тайному месту, где совсем недавно нашли прибежище отец Михаил и его спутники: Катерина, Голощек и даже маломощный дьячок Антоний.
– Отца Михаила нет, и Леши тоже, – объяснял, втаскивая за собой в офис, Миша Ковалев. – Но остальные на месте. Подождите немного, скоро и те подтянутся…
Но подтянуться никто не успел. Не успели даже дверь за собою прикрыть, потому что заклинило ее посреди дороги. Раз, другой толкнул дверь Миша, налег телом – не закрывается, так стоит. Удивился, пожал плечами своими голубоглазыми, выглянул наружу, а с ним – и Суббота.
То, что увидел Миша, его изумило, а Субботу пронзило ужасом до печенок. Снаружи стояла, улыбалась холодно Диана, сияла золотом из глаз, заклинила ногою дверь, не давала закрыться. Рядом, неподвижные в своих солнцезащитных очках, высились темные: Супрун и лисолицый адъютант.
– Черт! – сказал Суббота. – Как ты меня нашла?
– Ловкость рук и никакого мошенства.
– Бесовские штучки?
– Фи, как грубо, – поморщилась она. – Мы – люди прогрессивные. Радиомаячок, посаженный на одежду, гораздо эффективнее всяких штучек.
– Знакомая девушка? – понимающе спросил Миша.
Суббота кивнул:
– Убить меня пришла.
Диана болезненно поморщилась:
– Юра, как не стыдно…
Но Миша уже что-то сообразил, уже начал действовать.
– Простите, мадемуазель, придется вам подождать снаружи, – и ловко подбил ногу Дианы, которая удерживала дверь. Однако захлопнуть дверь и оказаться внутри смог далеко не сразу…
Внутрь он залетел только после того, как Диана приложила к нему свою ладонь. Будь здесь писатель Чилинин, он наверняка распознал бы в этом сокрушительном ударе тайное усилие аньцзинь. Ковалев не распознал, конечно, пролетел несколько метров, тяжело впечатался в стену и сполз вниз – совсем как в старых мультфильмах про Тома и Джерри.
Диана, сопровождаемая темными, вошла в просторную прихожую и посмотрела на Субботу.
– Юра, – сказала мягко, – идем со мной. Дий ждет тебя.
– Нет. – Суббота попятился. – Не пойду.
– Говорю в последний раз: пойдем!
При этих словах выдвинулся вперед квадратный несокрушимый Супрун, глаза его сверкнули желтым огнем, тяжелые кулаки хрустнули, сжимаясь. Сердце у Субботы упало: не было человека, способного совладать с темными в честном бою…
Вынырнувший откуда-то сбоку Голощек не знал этого, не мог знать. Потому, не тратя времени на переговоры, от всей своей разведчицкой души обрушил он на Супруна тяжелый табурет. Таким ударом можно было сломать шею не человеку – быку. Но Супрун только крякнул досадливо и неловко плюхнулся тяжелым задом прямо на пол. В ту же секунду без всякой паузы Диана ударила Голощека ножом. Удара никто не увидел, просто сверкнула в воздухе стальная молния…
Спасла капитана привычка к постоянному перемещению во время боя. В миг, когда нож только начал вычерчивать смертельный свой зигзаг, он уже катился по полу к противоположной стене, чтобы, оттолкнувшись, взмыть в воздух и нанести сверху неотразимый удар ногой – теперь уже по лисолицему адъютанту. Тот устоял, но попятился, зарычал от злобы.
Суббота не успевал следить за мгновенными перемещениями разведчика… но Диана успевала. Второй нож настиг капитана в воздухе, перерубил артерию. Секунду назад парящий, невесомый, как ангел воздуха, на пол он упал тяжело, мешком, кровь жирно заляпала коврик. Разъяренная Диана шагнула к нему – волосы ее были вздыблены, в глазах плыла черная ненависть.
– Не тронь его! – сказал Суббота, встав перед капитаном. Тот лежал на полу, скрипел зубами, кровь толчками уходила из тела…
– Уйди, говорю тебе!
– Не смей!
Эти слова хотел сказать Суббота, но сказал их кто-то другой, и голос был странный, нездешний. Он обернулся – за спиной возникла женщина нечеловеческой красоты. Они с Дианой встретились взглядами, демоница злобно усмехнулась.
– Катерина… Будешь биться со мной?
– Ты не тронешь его! – повторила Катерина. Субботе почудилось, что ее окружило золотое сияние, разлилось в воздухе, осветило все вокруг.
– Трону… И его, и тебя, – по лицу Дианы блуждала все та же черная улыбка. – Верните сновидца. Иначе умрете – все до единого.
– Это легче сказать, чем сделать… – раздался чей-то негромкий голос.
Слева от Субботы возник человек внешности самой ординарной – борода, очки, мягкое выражение лица. Но Суббота, конечно, узнал его – это был Борис Чилинин. Как и откуда появился тут знаменитый беллетрист, Суббота упустил. Катерина поглядела на писателя с робкой надеждой, тот кивнул ей ободряюще – мол, ничего, справлюсь сам. Она бросилась к бледному капитану, приподняла, положила голову на колени, заговаривала, убаюкивала разверстую кровавую рану.
Диана глядела теперь только на Чилинина, в глазах ее что-то мерцало.
– Как смеешь ты, смертный, стоять у меня на дороге?!
– Сейчас вот и увидим, кто тут смертный, – мирно отвечал тот.
Миша, придя в себя, уже стоял возле Субботы, мотал головой, как контуженая лошадь. Так они стояли теперь втроем – Суббота, Чилинин, Ковалев, стояли против Дианы и двух черных, а на руках у Катерины захлебывался кровью, истекал последними каплями жизни располосованный капитан.