и сразу отбрасывать какие-либо заключения. Это может быть и врач, и санитар… Или даже смотритель.
Глава 41
Если до этого Уна была лишь слегка рассеянной, то теперь у нее все просто валилось из рук. Она не могла думать ни о чем другом, кроме того, что каждый человек – потенциальный подозреваемый в убийстве Дейдре.
– Мы даже не знаем точно, убийство ли это! – напомнила Дрю Уне вечером в библиотеке. И пока все остальные сидели у камина и живо обсуждали акробатов, заклинателя змей и шпагоглотателя, они перешептывались об убийце, доказательств существования которого у Уны до сих пор не было.
– А вот мистер Дюпен говорит, что нельзя…
– Да знаю, знаю…
Уна откинулась в кресле и распустила волосы.
– Он говорит, что нельзя рассматривать детали преступления, забыв о преступлении в целом.
Благодаря Дрю Уна могла уже наизусть пересказывать эту новеллу Эдгара По.
Дрю зевнула и положила голову на открытый перед ними учебник. Рассеянность Уны и усталость Дрю не позволили им одолеть и двух страниц.
– Не знаю как, но завтра надо добыть отчет патологоанатома.
– Предоставь это мне! – сразу ответила Уна. Конечно, снова идти одной в морг – это то еще удовольствие. Одно дело взять ключи, лежащие на виду, а вот найти отчет, хранящийся неизвестно где в самом мрачном уголке больницы, – совсем другое.
На следующее утро Уна выскользнула из спального корпуса задолго до завтрака. Она направилась прямиком в морг. Ей удалось прокрасться незамеченной мимо сторожа, который был занят перетаскиванием гробов. Внутри под капающей водой лежали трупы, ожидая вскрытия. Кап-кап-кап… Этот звук заставил Уну сжаться. Она пошарила в шкафах и ящиках, но не нашла там ничего достойного внимания.
Забрезжил рассвет, в комнате с каждой минутой становилось все светлее, – и вот Уна, наконец, нашла кожаную папку с кипой бумаг, небрежно засунутую между склянками с различными препаратами. Это были не отчеты патологоанатома, а лишь его заметки, обрывки фраз и отдельные слова. Уна не успела изучить их: послышались чьи-то шаги. Она быстро пролистала бумаги, глядя только на даты. Слава богу, она точно помнила дату убийства Дейдре. Она выхватила несколько листков с этой датой и быстро засунула себе под фартук.
Едва Уна успела прижаться к стене за дверью, как та распахнулась. Вошли несколько мужчин. Уна стала прислушиваться к их шагам и отзвукам голосов, выжидая момент, когда они отвернутся – этому научила ее Марм Блэй. Когда такой момент настал, Уна незамеченной выскользнула наружу.
Бумаги шуршали у нее под фартуком, но она быстрым и размеренным шагом дошла до своего отделения, и как раз вовремя, к началу смены. Уна обрадовалась, увидев, что пациенту с пулевыми ранениями стало лучше. Он полулежал, обложенный подушками и мешками с песком, чтобы ничто не давило ни на спину, ни на простреленную руку. В здоровой руке он держал газету «Дэйли пост». Рядом с его койкой стояла миска со съеденной наполовину овсяной кашей. Может, умело наложенный компресс Эдвина помог?
Уна убрала грязную посуду, перевернула ему страницу газеты и пошла дальше убирать в отделении, пока сестра Хэтфилд не пришла со своим ежедневным обходом. Уна спрятала бумаги под фартуком получше, чтобы они не шуршали, когда она двигается. Ох, как далеко еще до вечера! Как же ей хочется поскорее засесть над этими листками вместе с Дрю и вместе разобрать, что там написано.
Однако вскоре после обеда в отделение привезли новенького. Его сопровождала Дрю, которая и должна была рассказать персоналу отделения о состоянии пациента. Дрю слегка улыбнулась и потерла лоб, а затем приступила к своему докладу.
– Мистер Кнауф женат, ему тридцать три года. Поступил в больницу неделю назад после того, как выпал из вагона трамвая и сломал нижнюю челюсть. Он не употребляет алкоголь и не страдает хроническими заболеваниями…
Отчет был мучительно подробным и долгим, и Уна слушала вполуха, ожидая, когда второкурсница отлучится в кладовую, чтобы показать Дрю бумаги.
– …сегодня утром во время обхода доктор Лоусон принял решение установить мистеру Кнауфу шину, чтобы челюсть срослась быстрее. Он позвал для консультации доктора Пингри, и они вместе решили, что мистера Кнауфа необходимо перевести в хирургическое отделение, потому что такая процедура потребует использования эфира. Стул у мистера Кнауфа регулярный, утреннее мочеиспускание…
– Я добыла их! – громко прошептала Уна, как только второкурсница отошла.
– Добыла? Что?
– Записи из морга!
Уна вытащила бумаги из-под передника. Дрю радостно просияла и выхватила их.
– Да? И что там?
– У меня не было возможности прочитать. Думаю, это не официальный отчет патологоанатома, а заметки, которые он делает прямо в ходе вскрытия.
Дрю подбежала к окну и стала просматривать записи.
– Скорее всего, он использует их при составлении отчета после вскрытия.
Уна встала рядом с Дрю и вместе с ней уставилась на исписанные корявым почерком листы. Уне стало не по себе от мысли, что Дейдре и другие пациенты, которых она видела в морге, на листках патологоанатома превратились в какие-то корявые схемы и небрежные заметки.
– Как думаешь, это о ней?
Дрю показала Уне запись, которая начиналась словами: «Женщина, белая, около 25 лет». Но тремя строками ниже значилось: «В утробе зародыш, беременность примерно 8-й месяц».
– Нет, это не она…
Дрю продолжила просматривать записи, быстро перелистывая страницы и напряженно вглядываясь в каракули патологоанатома.
– Вот!
Уна наклонилась поближе.
По первичному описанию это была именно Дейдре. Дальше было написано: «Трупные пятна на шее и спине, неоднородные, правильной формы и симметричные на передней и задней стороне, при нажатии не бледнеют».
– Да, это она. Должна быть она. Что думаешь?
– Хм-м…
Дрю снова задумчиво потерла висок и присела на свободную койку у окна.
– Сегодня вечером придется полистать руководство доктора Томаса для патологоанатомов, в особенности главы об анатомических особенностях трупов. Трупные пятна обычно появляются в течение восьми – десяти часов после смерти. Но я вроде где-то читала, что процесс может идти и намного медленнее – иногда целые сутки. Чем холоднее воздух там, где находится тело, тем позднее.
– И что?
– На ранней стадии при нажатии на трупное пятно оно бледнеет. А гематома – нет. Возможно, патологоанатом неправильно рассчитал время смерти или не учел, что в палате было очень холодно. Именно поэтому он мог ошибочно посчитать гематомы трупными пятнами. Но еще интереснее…
Дрю осеклась и покачнулась, схватившись за одеяло на койке.
– Тебе нехорошо? – обеспокоенно спросила Уна, присев рядом.
Дрю рассеянно улыбнулась.
– Нет, все в порядке. Так о чем я говорила?
– Ты сказала «еще интереснее»…
– Да-да, еще интереснее описание ее ногтей. «На некоторых пальцах ногти обломаны». Он объясняет это…
Дрю быстро нашла нужный абзац и зачитала:
– «…неряшливость и сильная алкогольная интоксикация». Но что, если…
– Сестра Льюис, вы все еще здесь?
Уна и Дрю так и подскочили, услышав голос второкурсницы.
– Я… э-э… я…
– Она как раз заканчивала рассказывать мне о состоянии мистера Кноба.
– Кнауфа! – шепотом поправила Дрю.
– Да. Кнауфа.
Второкурсница лишь покачала головой.
– У сестры Келли много других пациентов, которые уже давно ждут ее.
Дрю убежала обратно в свое отделение, а Уна незаметно засунула бумаги обратно под передник и вернулась к своим обязанностям.
В перерывах между подачей пациентам уток, воды и одеял она помогала второкурснице готовить лекарства, которые необходимо было раздать пациентам за вечер. Некоторым нужно было периодически подогревать припарки, другим – менять компрессы. Уна была так занята, что даже не заметила появления доктора Аллена. Он остановился у койки вновь прибывшего пациента, а потом велел Уне принести все необходимое для наложения шины. Голос у него был очень тихим, и говорил он слегка в нос, так что Уна с большим трудом разбирала его слова. Она поймала себя на мысли, что за все эти месяцы в больнице слышит его голос в первый раз.
Она сначала закончила приготовление припарки из горчицы и семян льна для одного из пациентов, а потом побежала в кладовую. Взяла все необходимое для приготовления гипсовой массы, лоток с водой и направилась к доктору Аллену. Не успела она разложить принесенное на столе, как он выхватил у нее из рук полотенце и принялся скручивать в конус для пропитки эфиром.
– А где же доктор Пингри? – поинтересовалась Уна.
– А вы что, сомневаетесь, что я справлюсь с этой простейшей задачей самостоятельно?
– Нет, конечно, нет! – отозвалась Уна, удивленная его раздраженным тоном. Нервы или уязвленное самолюбие?
– Хорошо, тогда подайте вату.
Доктор Аллен взял несколько страниц газеты со столика лежавшего рядом пациента и свернул их в конус. Внутрь газетного конуса он вставил конус из полотенца, которое так поспешно вырвал из рук Уны, и положил внутрь вату.
– Лежите спокойно, дышите глубоко, – сказал он мистеру Кнауфу и приложил конус к его носу и рту. Доктор Аллен собирался уже капать на конус эфир – но тут Уна увидела жирное пятно на одежде пациента. Оно ведь явно от свежего бульона! Дрю говорила о том, когда последний раз кормила этого пациента? Эх… надо было ей слушать Дрю внимательнее.
– Вы сегодня обедали, мистер Кнауф? – поспешно спросила Уна.
Тот что-то ответил, но из-за конуса на лице разобрать слова было невозможно.
– Этот пациент не воздерживался от пищи сегодня? – удивился доктор Аллен.
– Не могу сказать точно. Я не помню, что сказала об этом сестра Льюис. И упоминала ли она это вообще.
– Вам следовало сказать мне об этом раньше!
«А вам следовало бы не быть таким занудой!» – так и подмывало Уну сказать ему прямо в лицо.
– Простите, доктор Аллен. Эта мысль только сейчас пришла мне в голову, – произнесла она вместо этого.