Можно, конечно, попробовать устроиться на работу на какую-нибудь фабрику или завод. Но даже на такую адскую работу полно желающих устроиться. Не позолотив ручку нужному человеку, не попасть даже на птицефабрику. Можно пойти в Таммани, там, скорее всего, помогут. Но платить придется собой.
Уна сделала еще глоток пива. И представила на миг, как будет по десять часов стоять у конвейера в жутком шуме и задыхаться от запаха крови домашней птицы. Ей стало не по себе. С этим ужасом не сравнится даже самый тяжелый день в Бельвью. К тому же рано или поздно ее начнет домогаться начальник смены, да и Таммани захаживают туда частенько.
Уна закрыла лицо руками. Вот тебе и новая профессия.
Поначалу она ненавидела жизнь в больнице, но постепенно работа начала ей нравиться. Нет, она так и не полюбила зубрить все эти глупые латинские названия костей и органов (в отличие от Дрю), но ей нравилось помогать пациентам. Снимать боль различными компрессами, поднимать настроение, проветривать и выводить на солнце. Видеть, как им становится лучше, и осознавать, что в этом есть и ее вклад.
Да, под конец дня у нее часто гудели ноги, ломило спину и болела голова. Но она чувствовала себя… нужной. Делающей благое дело. И умеющей помогать. И причастной к чему-то большему, чем просто выживание и забота о себе самой.
Может, в этом все и дело. Она систематически нарушала свои устоявшиеся годами правила. Забыла о том, что для того, чтобы выжить в этом жестоком мире, нужно думать только о себе и своих интересах.
И все же она не жалела ни о том дне на катке с Эдвином, ни о вечерах с Дрю за книгами. Она жалела только о том, как жестоко обманула обоих.
Тем временем мужчина с полусгнившими зубами подтащил к ее перевернутой бочке один из отодвинутых стульев и сел рядом. Псу под хвост все ее усилия, которые она приложила к тому, чтобы никто к ней не подсаживался.
– И чёй-то такая красавица делает ночью одна в этой дыре?
Уна закатила глаза. У нее не было сил придумать какой-нибудь оригинальный ответ.
– Хочу побыть одна!
– Одна? Да брось ты, никто не хочет оставаться один. Давай я куплю тебе выпить?
– У меня уже есть пиво, не видишь?
– Ну, так будет еще одно! Две кружки всегда лучше, чем одна!
– Тебе что, сразу нос расквасить?
Мужчина ухмыльнулся и придвинулся ближе.
– Слышь ты, мистер, я не шучу! – зашипела Уна, показав ему кулак. – Видишь шрам? Это я сломала нос итальяшке, который шлепнул меня по заднице. А этот – от ирландца, который лез целоваться. А вот этот…
– Ладно, ладно, понял, – замахал руками мужчина, отодвинувшись. – Давай я просто посижу рядом с тобой, а дальше как пойдет.
– У меня сегодня не пойдет ни с тобой, ни с кем другим. Я хочу сидеть здесь и спокойно пить пиво, ясно?
Мужчина что-то ответил, но его слова заглушил колокольчик кареты скорой помощи. Уна вновь вспомнила Эдвина и как они вместе ездили на вызов в «Адскую кухню». Их жадные и жаркие поцелуи. Несущиеся мимо дома. Внезапное прибытие и необходимость оторваться друг от друга. Горечь, шок…
Снова зазвенел колокольчик, уже намного ближе – и Уна вспомнила совсем другой эпизод. Другая тускло освещенная забегаловка. Бродяга Майк осушает свой бренди и многозначительно смотрит на нее. И тут, звеня колокольчиком, подъезжает карета скорой помощи и останавливается рядом с салуном – как раз после того, как Бродяга Майк уходит.
Назойливый собеседник продолжал нести какую-то чушь, но Уна шикнула и махнула рукой, желая только одного: чтобы он заткнулся. Что-то в ее воспоминаниях было особенным сегодня, словно открылась какая-то потаенная дверь. Она закрыла глаза и мысленно снова оказалась там, в грязном проулке. Вспыхивает спичка Дейдре. В ее свете видно тело Бродяги Майка с каким-то шнурком вокруг шеи. Около него на корточках мужчина в форме. На шее у Бродяги Майка… это был не пояс и не веревка. Это был медицинский жгут. Темная куртка и кепка с небольшим козырьком… Форма кучера кареты скорой помощи.
Снова и снова Уна представляла себе те моменты за секунду до того, как спичка прогорела и погасла. Холодный воздух. Легкий снег. Запах мочи и гнили. Убийца, удивленно смотрящий прямо на них.
Уна распахнула глаза.
Конор!
Глава 45
Уна стояла в тени, которую отбрасывала большая каменная арка проходной. Каменное здание почти готово. Забавно, но она совсем не обращала внимания на строительство, хотя ходила мимо каждый день. Рабочие собирали инструменты, собираясь домой, а сторож, сидя на груде кирпичей, уминал свой ужин.
Уна специально подгадала время. Медицинский персонал сейчас тоже начнет расходиться. Сестры будут заняты ужином для пациентов. Сумерки ей тоже на руку.
И все же Уна колебалась. Если сестра Хэтфилд или директриса заметят ее, они тут же вызовут копов. В Нью-Йорке ей больше не жить, но если она даст деру прямо сейчас, она еще сможет добраться до Бостона или Филадельфии и начать с чистого листа. Да, будет опять одиноко и паршиво, но все же лучше, чем на острове Блэквелла. Но нет! Надо обязательно сообщить хоть кому-нибудь о Коноре! Если тот убил Бродягу Майка, то, вполне возможно, он же убил и Дейдре и ту несчастную из психиатрического отделения. И в опасности были все в этой больнице. Включая Дрю и Эдвина.
Сердце ее сжалось. Как это сказала мисс Перкинс? Что ей надо постараться соответствовать мнению Дрю о ней? Но Дрю всегда думала о ней лучше, чем она есть на самом деле. Уна-воровка просто пожала бы плечами и подумала бы, что Дрю – обыкновенная деревенская дурочка-простушка. Но теперешняя Уна думала о другом: может, так и поступают настоящие подруги?
Уна глубоко вздохнула и двинулась-таки вперед. Проходя мимо рабочих, она, как всегда, бегло улыбнулась им и бросила «Привет!» Самое лучшее в ее ситуации – вести себя как обычно.
– Вы сегодня не работаете, сестра Келли? – окликнул ее один из рабочих.
– Да, выходной, – небрежно ответила она и улыбнулась. Но тут же с опаской посмотрела на сторожа. Его мисс Перкинс вполне могла уведомить об отчислении Уны. Но тот самозабвенно жевал свой ужин, не обращая на нее никакого внимания.
Она попыталась проникнуть в здание больницы через кладовую на первом этаже – но дверь оказалась заперта. Соседняя дверь – боковой вход в юго-западное крыло – была тоже закрыта. Через главный вход войти она не решалась. Даже самая лучезарная улыбка не поможет ей промелькнуть незамеченной мимо смотрителя О’Рурка. Тот уж наверняка знает, что ее отчислили, и препроводит прямиком в полицейское отделение.
Выход только один – пройти через подвал. Толстая деревянная дверь оказалась не заперта и громко заскрипела, едва Уна прикоснулась к ней. Уна не так хорошо ориентировалась в подвалах больницы. Она пробиралась почти на ощупь, и от страха по телу ее то и дело бежали мурашки. Дрю предположила, что убийца Дейдре очень хорошо ориентировался в подвалах больницы. Достаточно хорошо, чтобы тайком пробраться в палату Дейдре и задушить ее медицинским жгутом. Подумав об этом, Уна содрогнулась. А что, если Конор и сейчас здесь? Что, если он уже увидел ее и следит за ней?
Она уронила что-то твердое и холодное и вскрикнула от раздавшегося грохота. В панике Уна втиснулась в небольшую нишу со швабрами и закрыла глаза. Эхо грохота постепенно затихло. Уна вздохнула и заставила себя открыть глаза. В коридоре никого не было. Только покачивалось опрокинутое ведро.
– Идиотка! – выругалась Уна и крадучись стала двигаться дальше.
И вот, наконец, лестница в главное здание. Сердце Уны отчаянно колотилось. Она стала тихонько взбираться по лестнице. Там, в главном здании, она ориентировалась гораздо лучше. Но и шансы быть пойманной там тоже гораздо выше.
Уна осторожно заглянула в столовую для врачей, прячась за дверью. Эдвина там не было. Она тихонько пробралась обратно на лестницу и поднялась на второй этаж. Она так часто встречалась с ним украдкой, что знала почти все дальние уголки главного здания больницы. И точно помнила, как незаметно попасть из одного отделения в другое. Конечно, в форме медицинской сестры затеряться было бы гораздо проще. Но в вечерние часы к пациентам приходили посетители, и Уна надеялась остаться незамеченной.
Дойдя до девятого отделения, она просто вошла и села на край койки одного из крепко спящих пациентов. Она склонилась над ним и стала поправлять ему одеяло, как это стала бы делать заботливая жена. Сестра Кадди стояла у стола, расположенного в центре, и раскладывала по тарелкам ужин. Рядом с ней стояла сестра Хэтфилд.
Уна склонилась над пациентом еще ниже. «Только не смотрите сюда! – молила она. – Только не смотрите сюда!»
– Пошевеливайтесь, сестра Кадди! – поучала ее сестра Хэтфилд. – Еда должна быть горячей, а не еле теплой, иначе желудок пациента может ее отвергнуть.
– Да, сестра Хэтфилд! Я подаю еду так быстро, как только могу!
В ответ сестра Хэтфилд недовольно хмыкнула. Это сердитое «хм-м» Уна слышала столько раз… Она узнавала сестру Хэтфилд и по торопливым шагам. О ужас! Она приближается! Уна схватила спящего за руку и стала истово молиться.
– Аве, Мария…
Сестра Хэтфилд остановилась в ногах этого пациента.
– Я могу вам чем-то помочь, мэм? – спросила сестра Хэтфилд.
Уна лишь покачала головой, продолжая нарочито громко молиться. Голос ее дрожал. Она перепутала пару слов этой простой молитвы. Оставалось только надеяться на то, что сестра Хэтфилд не так набожна. Уна произнесла, наконец, «Аминь!» и… начала сначала. Постояв немного рядом с койкой, сестра Хэтфилд ушла.
Уна подождала, пока шаги сестры Хэтфилд стихли, и только тогда подняла голову. Она не была уверена в том, что сестра Хэтфилд не узнала ее и не пошла звать мисс Перкинс. Но отступать было уже некуда. Уна поймала взгляд сестры Кадди и жестом подозвала ее к себе.
– О, сестра… э-э… мисс Келли… Я думала, вас отчислили…
– Ш-ш! – шикнула на нее Уна, озираясь, не пришла ли снова сестра Хэтфилд. – Да, меня отчислили.