– Где я? – спросила она таким хриплым голосом, что тут же ужаснулась сама себе.
– Больница Бельвью!
Уна огляделась: большая палата, ряды коек и белый стол посередине, сверкающий в лучах солнца.
– И как я сюда попала?
– Вас привезли ночью на карете скорой помощи.
Скорая помощь? Уна резко села в кровати. В висках у нее застучало, и голова кружилась пару секунд. Она вмиг вспомнила все события этой ночи. Уна в страхе коснулась своей шеи. Давящей ленты на ней не было. Но была опухшая полоса, трогать которую было больно. Уна откинула одеяло с ног и попробовала встать. Но ее начало сильно тошнить прежде, чем она успела спрыгнуть с койки.
Мисс Кадди положила ей руку на плечо. Уна вздрогнула.
– Все хорошо, мисс Келли, прилягте, пожалуйста!
– Я должна… Конор… Он очень опасен!
Мисс Кадди осторожно уложила Уну снова на койку.
– Единственное, что для вас сейчас опасно, – это попытки резко вставать. Лежите, не волнуйтесь. А я позову мисс Перкинс. Она хотела поговорить с вами немедленно после того, как вы придете в себя.
– Но…
– Попейте еще воды. Я скоро вернусь.
Уна снова откинулась на подушки и закрыла глаза, пытаясь побороть приступы тошноты. Пить она хотела сейчас меньше всего. Тошнота постепенно отступила. Но сердце продолжало бешено колотиться. Где Конор? Где Барни? И кто спас ее, ослабив жгут?
Она услышала приближающиеся шаги и открыла глаза. К ней шла мисс Перкинс в сопровождении двух полицейских. Уна напряглась. Она сразу узнала этих копов. Симмс и тот следователь, что приходил к ней в камеру.
– Я рада, что вы пришли в себя, – сказала мисс Перкинс и улыбнулась, но даже это редкое событие не успокоило Уну. – У этих джентльменов есть пара вопросов к вам. Вы в состоянии ответить на них сейчас?
Уна молчала, размышляя. Может, сослаться на слабость и усталость и сбежать при первой же возможности? Но какое там бежать – ведь голова кружится даже при попытке привстать. Так что придется рассказать всю правду и молиться, чтобы ей поверили.
Уна кивнула, и полицейские, взяв стулья, подсели к ее койке.
– Я следователь Коллинз, а это Симмс. Вы нас помните?
Нос Симмса сросся, но криво, и он пучил глаза так же, как там, в темном проулке, где прижал ее к стене и облапал.
– Да, помню.
– Тогда вы наверняка помните и то, что против вас было выдвинуто обвинение в убийстве. А потом вы еще и напали на полицейского при исполнении… – следователь покосился на Симмса. – Так что… вам светит пожизненное на Блэквелле…
– Но я никого не убивала! – просипела Уна и тут же снова закашлялась. – Если бы вы были хорошим следователем, вы бы давно поняли это! Конор Маккриди убил Бродягу Майка! И Дейдре, и…
– Да-да. Мы полагаем, в общей сложности пять человек, – отозвался следователь.
Симмс сжал кулаки так, что они захрустели и костяшки пальцев сильно побелели.
– Мы узнаем точнее, как только он придет в себя и сможет говорить.
– Что?
– Он еще не пришел в себя от морфина, который вы ему вкололи, – объяснил следователь. – Это же был морфин, да?
Уна кивнула, все еще не понимая до конца, что произошло.
– Так Конор за решеткой?
– Его доставят туда, как только разрешит доктор.
– Но откуда же вы…
– Ваш друг – репортер… Он рассказал нам все. Он не может говорить. Это из-за повреждения легкого. Но он дал письменные показания. А доктор Вестервельт дополнил их.
Эдвин? Теперь Уна вообще ничего не понимала.
– Если вы согласитесь сотрудничать со следствием, дадите письменные показания и обещаете присутствовать на суде в качестве свидетеля, мы позаботимся о том, чтобы с вас сняли обвинение в нападении на полицейского при исполнении.
– То есть вы верите мне? Я не арестована?
– Симмс с удовольствием сделал бы это, но нет. Мы этого делать не будем. Вы очень храбрая, мисс Келли. Это было очень рискованно…
– Глупость! – перебил Симмс.
– Но если бы не вы, возможно, мистера Маккриди так бы и не поймали.
Уна попыталась что-то сказать, но снова закашлялась.
– Я вернусь сегодня вечером за вашими письменными показаниями, – сказал следователь, вставая.
Симмс тоже встал.
– И не вздумайте сбежать! И если не явитесь на суд, я переверну все трущобы города, но найду вас!
«Что ж до сих пор-то не нашли?» – хотелось спросить Уне. Но она лишь кивнула.
Мисс Перкинс проводила следователя и полицейского до выхода из палаты, а затем снова вернулась к койке Уны.
– Полицейские рассказали мне о… э-э… вашей жизни. Похоже, вы совсем не та Уна Келли, за которую тут себя выдавали.
Уна лишь покачала головой.
– Мне надо было догадаться об этом сразу, как обнаружилось, что вы украли часы доктора Пингри. Скажите, хоть что-то из того, что вы говорили на вступительном собеседовании, было правдой?
– Ну, кое-что… – выдавила из себя Уна, уставившись на свои ладони. Они были исцарапаны, а ногти на руках – обломанные и грязные после вчерашней борьбы.
– Но в основном нет… – тихо добавила Уна.
– Понятно…
– Я поступала в школу по единственной причине – мне надо было спрятаться где-то от полиции.
Лицо мисс Перкинс осталось непроницаемым, только брови слегка поползли вверх.
– Поначалу мне все здесь было просто отвратительно, – продолжала Уна, обведя взглядом палату. – Все эти бесконечные правила, зубрежка, бегание на задних лапках перед докторами… Но… Это ведь так чудесно – видеть, как выздоравливает человек, и знать, что ты к этому причастна…
– Быть медицинской сестрой может далеко не каждая, – заговорила мисс Перкинс. – Мы видим все стороны жизни – рождение, смерть, болезнь, излечение, травмы, безумие, отчаяние, радость… Чтобы переносить все это, надо быть одновременно очень стойкой и мягкой. Именно таких женщин мы ищем. Именно это и есть главный критерий нашего отбора.
Уна сразу вновь подумала о Дрю. Она судорожно схватила мисс Перкинс за руку:
– Мисс Льюис… она ведь… она ведь не… как она?
– Жар стал спадать прошлой ночью, – ответила мисс Перкинс, погладив руку Уны. – Врач сказал, что сегодня ей уже намного лучше.
Уна закрыла глаза и шумно выдохнула. Когда она попыталась открыть их снова, пелена слез застилала их. И пусть мисс Перкинс думает, что она слабая, потому что плачет. На самом деле это были слезы благодарности, так что Уне было все равно, кто и что о ней сейчас подумает.
– Смерть мистера Кнауфа – это целиком моя вина! Пожалуйста, прошу вас, не исключайте мисс Льюис! Она именно такая девушка, каких вы ищете. Она заслуживает второй шанс! И подругу намного лучше меня…
Мисс Перкинс протянула Уне свой носовой платочек.
– Нельзя сказать, что вина за смерть мистера Кнауфа лежит на ком-то одном. Но то, что вы осознаете и свою вину, – это очень хорошо. Больше всех виноват, конечно, доктор Аллен. Что касается мисс Льюис, то болезнь, конечно, сыграла свою роль.
– Так значит, вы разрешите ей продолжать обучение?
Мисс Перкинс кивнула.
Уна улыбнулась – первая искренняя улыбка за много дней! – и смахнула еще одну слезу.
– Спасибо!
– А что мы будем делать с вами, мисс Келли?
Уна пожала плечами. Ей было слишком страшно думать о своем будущем сейчас. Денег у нее нет. Жилья тоже. Ни друзей, ни родных, готовых взять ее к себе. Хорошо хоть, ей больше не угрожает арест. И теперь в Бельвью больше никого не убьют.
– Я не могу вернуть вас в школу, вы же понимаете…
Уна кивнула. Она и не ожидала этого. Хорошо еще, что мисс Перкинс согласилась не отчислять Дрю. Но все равно где-то в глубине души Уне было очень горько слышать эти слова.
– По крайней мере, официально, – продолжала мисс Перкинс. – Но, думаю, если расскажу нашим попечителям, как храбро и самоотверженно вы, рискуя жизнью, вывели на чистую воду убийцу, который затаился среди нас… Я думаю, они позволят оставить вас здесь. Вы сможете продолжать обучение и повышать вашу квалификацию как сестра милосердия. И сможете снова жить в спальном корпусе для персонала. Просто по окончании обучения вас не будет в списке выпускников. У вас не будет ни диплома, ни значка. Но, уверена, вы без особого труда найдете работу – честный заработок – даже и без этих знаков отличия.
– Правда? Вы поговорите с попечителями?
– Я очень редко ошибаюсь в людях, мисс Келли. В конце концов, все всегда зависит от того, какое у человека сердце. Я больше не сомневаюсь в том, что у вас оно очень доброе. Но вам придется прилежно учиться. И никакого больше вранья и краж! Это понятно?
– Да, конечно! Спасибо!
– Ну вот и славно, – слегка улыбнулась мисс Перкинс, снова погладив руку Уны. – А сейчас отдыхайте.
Но от избытка чувств Уна никак не могла уснуть. Она лежала и наблюдала, как сестра Кадди и первокурсница носятся по палате, меняя компрессы, раздавая лекарства и готовя смеси для горчичников, припарки, мази и прочее. Смотрела, как они вырезают и накладывают повязки, меняют постельное белье. Переживала, добегут ли они до пациента, который вот-вот упадет в обморок. Видела, как они ставили пиявок тому пациенту, который бредил от жара. Дивилась их терпению, когда они утешали кричавшего пациента, пока они ставили ему горячую припарку. Работа кипела, и Уна так хотела снова стать частью этого процесса. Намного лучше делать что-то, чем сидеть без дела. Так всегда говорила ее мать. И лучше творить добро самой, чем сидеть и ждать, пока кто-то сделает что-то доброе для тебя. И в первый раз в жизни Уна подумала, что мама была права.
Глава 50
Вечером того же дня, съев жидкой каши и выпив кружку горячего мясного бульона, Уна стала просить сестру Кадди разрешить ей немного прогуляться на лужайке внутреннего двора. Сестра Кадди поначалу была резко против, но Уна настаивала, уверяя ее, что свежий воздух пойдет на пользу ее легким.
Наконец, сестра Кадди сдалась. Она обернула Уну тяжелым теплым одеялом и помогла ей спуститься по лестнице. Весна снова вступила в свои права после временного отступления в виде мокрого снегопада в начале недели. Лужайка покрылась свежей зеленью и цветами.