И оказывается, что это только со стороны кажется, что Восток дремлет, что все у них там спокойно и хорошо. Тишь да гладь. Ан, нет! Люди – они и на Востоке люди, человеки, со всеми присущими им недостатками, заблуждениями и пороками. И такие там сюжеты, такие конфликты вскрываются! Такие скелеты из шкафов вываливаются, что Шекспир отдыхает!
И очень хорошо, что вскрываются. Это же сценарий! И все эти ниточки судеб нужно по новой сплетать-расплетать, множа связи и события, но уже не доверяясь фортуне, которая, конечно, известная выдумщица и может увести не туда. А надо – туда! Куда надо! Такая работка… которой разве только господь бог занимается, людскую колоду перетасовывая. А теперь вот еще кое-кому придется. Но самому с таким делом, с такой физиономией, в этой стране не управиться. Да и зачем подставляться? С такой задачей вполне себе справится нанятый персонал, знающий местные условия. Знает, кому что и как шепнуть, чтобы завтра об этом каждая собака знала! Вот они пусть и работают.
И с ними пусть работают другие подставные фигуры – заказчики, которые не местные, которых никто не знает и которые, сделав свое дело, исчезнут отсюда навсегда. Или… совсем исчезнут… Потому что чужие ниточки – это благо, а свои светить никак нельзя! Свои ниточки очень надежно прятать надо. Или… резать.
– Скажите, вы вели это дело?
– Когда?
– Давно, лет десять назад, когда работали в криминальной полиции. Подростки подрались и один другого о бордюр приложил, насмерть.
– Да вроде было что-то такое. Много чего было, всё не упомнишь.
– А вы постарайтесь.
– Зачем?
– Справедливости ради.
– Нет, это несчастье было.
– А я вот тут с судмедэкспертом одним поговорил, так он считает, что это не случайно. Это преднамеренное убийство. Траектория падения и характер повреждений на это указывают. Очень хорошо он разобрался и очень хорошо за свою работу получил. Три тысячи долларов.
– Сколько?
– Три тысячи.
– А зачем вам это? Откуда вы вообще взялись?
– Можете считать, что из «Общества по восстановлению справедливости». Устроит?
– И зачем «Обществу по восстановлению справедливости» понадобилось это дело ворошить?
– Например, затем, что кто-то решил напомнить участникам о былых обидах, чтобы из всего этого извлечь некоторую пользу для себя. Когда двое дерутся – третий с той драки снимает сливки. Ну, это я вам так, по секрету. Они обратились к нам, а мы к вам.
– Не понимаю.
– А что тут непонятного? Допустим, два человека имеют на базаре лавки. И оба торгуют одним товаром. И тут появляется третий, который тоже хочет торговать этим товаром, а все места уже заняты.
– Ну?
– Так вот, если первые торговцы подерутся всерьез, то на базаре сразу две лавки освободятся. И третий может спокойно торговать. Это я так, образно, для примера. Хотя почему образно, вполне себе конкретно, с указанием на личности, но без имен. Хочется надеяться, что в конфликт третья сторона ввяжется, но она ни сном ни духом!
Вот что значит во всем разобраться и всё обо всех узнать. И ниточки, идущие от человечка к человечку, расплести и теперь дергать за них согласно сценарию.
– Ну что, вспомнили то дело?
– Нет. Давно это было.
– А если память освежить сотенными бумажками?
– Да, что-то было. Начинаю припоминать.
– А вы еще напрягите память. На несколько соток. Слышите, как они шуршат?
– Было такое дело. Но там чистый несчастный случай.
– А если еще три бумажки?
– Хотя сомнения у всех имелись. Просто замяли это дело, никому не хотелось вражду между семьями разжигать.
– А правду рассказать сможете? Как было на самом деле? Вы ведь ничем не рискуете. Вы теперь в отставке, а то дело в архиве. Придет к вам парень, вы ему честно расскажите, как погиб его старший брат. Это ведь благое дело – правду рассказать.
– Ну, хорошо. А чего это он вдруг ко мне придет?
– Добрые люди ему адресок подскажут. Он ведь уже сомневается, уже ищет того, кто правду знает. Хочется ему правду о смерти брата узнать. Молодой, горячий. Только когда рассказывать станете, не надо как по протоколу, побольше эмоций: преступник исподтишка, по-подлому, ударил изо всех сил, потерпевший упал – голова о камень и кость вдребезги. Никто помощь не оказал и врачей не вызвал, а преступник просто ушел. Ведь ушел?
– Я не знаю.
– Я знаю. Ушел! Вот про это и расскажите. Правда всегда восторжествует. Даже через десять лет!
Еще пять бумажек…
Теперь вбросить информацию женщинам. Это лучше, чем по телевидению в прайм-тайм рекламу прокрутить. Эти сцепятся языками, разнесут…
– Ты слышала?
– Что?
– Про Каххара.
– А что он?
– Говорят, полюбовницу себе завел.
– Ну и что? Все заводят, Аллах их покарай!
– Не в том дело. Полюбовница-то его знаешь кто?..
И на ушко, на ушко, чтобы никто не услышал.
– Не может быть! Она же замужем!
– В том-то и дело. Но они так полюбили друг друга, так полюбили! Но только об этом никто не знает, потому что, если узнают…
Ну, теперь-то, конечно, узнают. И разнесут. Может, до смертоубийства дело не дойдет, что будет жаль, но кое-кто на кое-кого зуб заимеет. Подозревать начнет, замечать, потому что дыма без огня не бывает. Мужчины здесь восточные, горячие… И в одной малопочтенной организации, где оба они не покладая орудий преступлений трудятся, может случиться маленький производственный конфликт. Ну, или как минимум ослабнет взаимное доверие – трещинка образуется. Которую, если вбросить в нее новую информацию, можно раскачивать и расширять, как ломиком. И у участников тех событий появится много дополнительных забот, и это отвлечет их от основной работы. А если удастся сильнее ситуацию раскачать, то вместо боевых друзей образуется два боевых врага. И спишется целая боевая единица. Когда от тебя твоя жена с твоим другом гуляет, да еще на Востоке, да еще все об этом знают и над тобой смеются, то тебе точно не до работы, то есть террора. Вот и пусть они лучше друг с другом отношения выясняют, чем с ни в чем не повинными гражданами. Пусть сцепятся. Пусть ворон ворону глаз клюет! И пусть – выклюет! Такая вот задачка.
Что там еще, кто с кем гульнул, кто про кого обидное слово сказал?
Абасс сказал что-то про Инара… Вроде бы что он с женой собственной справиться не может, потому что… не хочет. Женщин совсем не любит. Он ведь в Германии учился, а там такие безобразия творятся, чтоб Аллах их всех наказал! И он в тех безобразиях, в той Германии… И теперь жена ему не нужна, а нужен… Ах, как обидно сказал! Зачем так сказал? А ты пойди выясни. Он, конечно, отпираться начнет, обижаться, за кинжал хвататься, кричать: «Замолчи, презренный, пока я тебе язык не отрезал!» Только чем дольше он будет кричать, тем больше будет подозрений. Он ведь долго в Германии был, а это уже вызывает подозрения и пересуды. Если, конечно, правильно информацию вбросить. А про того сказать, что он этого в грош не ставит. А этим про тех: что скоро их бизнес накроется, потому что они тем же самым займутся и уже деньги достали.
Мутить, мутить – как будто огромной палкой в чане с дерьмом ворошить, перемешивая его содержимое. Всех со всеми! Вдоль и поперек! Мешать, сливать, путать, стравливать, напраслину наводить – тут важна не убедительность, а масштабы. Кто-нибудь где-нибудь не выдержит, чего-нибудь в отместку учудит, ответку получит и сам на нее ответит. И пошло-поехало! Важно, чтобы сцепились именно те, кто должен, для чего вброс адресный должен быть! А адреса эти – известны.
Мирных граждан мы не трогаем и в помойных чанах не мешаем. Зацепляем иногда, но лишь случайно, лишь в качестве массовки в чужих интригах. За что им, конечно, перепадает. Но дерьмо мешают – брызги летят.
– А ты в курсе, что Мурза на твое место метит?
– Откуда знаешь?
– Сказали. Слух идет. Мурза обронил, что ты стар стал и с делом не справляешься, что убирать тебя надо, как состарившегося коня из-под седла.
– Так сказал? Шакал!
– И еще сказал, что не сегодня-завтра… Сам не слышал, но люди судачат. А люди просто так болтать не станут!
А ведь точно, на днях он так посмотрел и так сказал, как раньше не говорил. И не смотрел. И вообще каким-то слишком самоуверенным стал, перечит на каждом шагу… Ну, конечно! Тут ведь если начать подозревать, всякое слово перевернуться может. И каждый взгляд подозрительным стать. Главное, пищу для сомнений вовремя подкинуть! Так подкинем, не вопрос.
Сотни фактов и тысячи словечек в чужие нужные уши, как яд, вольем. Оно, конечно, слово не пуля, но вода тоже не отбойный молоток, а камень точит. Всё точит и точит. И получаются глубокие ущелья, перерубающие горные хребты! От обыкновенной водички…
Но это всё так – мелочи, хотя и очень разрушительные, выедающие изнутри. А вот если по-крупному…
Пора и по-крупному…
– Вот его фото. Посмотри. Знаешь такого?
– Нет. Впервые вижу.
И не должен знать. Он ведь не из этого рода, не из этого города, не из этой страны. И сильно не любит тех, кто в этой стране и в этом городе. Но похож на них, потому что одной крови, одного цвета кожи, одного языка. Просто пути-дорожки их разошлись – его и его страны.
– Запомнил?
– Ну.
– Тогда встретишь его там, где я скажу. Ножом пырнешь, но не до смерти. Так, чтобы не сразу, чтобы потом умер. Нож в ране оставишь. Справишься?
Усмехнулся в ответ. Резать они тут все с детства мастаки.
– Пырнешь и скажешь: «За Захида». Только не перепутай. И рожу прикрой, чтобы не узнали тебя. Сделаешь?
– Сделаю.
– Вот аванс. Вторую половину получишь в аэропорту. Улетай сразу после дела и сюда ни ногой, а то они тебя достанут. Будет еще работа – позову…
Ночью кто-то зарезал юношу из одного очень уважаемого рода. Как поросенка зарезал! Подошел в темноте, так что лица разглядеть нельзя было, спросил: