– Нет, не так!
– Но суть такая.
– Не такая.
– А какая? Впрочем, не утруждай себя подбором слов, потому что моя позиция по вопросу семьи и брака не изменилась.
– Чего ж ты примчалась тогда?
– Потому что я твой хороший друг и немножко нравлюсь тебе как женщина.
– Я просто люблю тебя, вот и все.
Ян потянулся к Соне, но сразу закашлялся и поскорее нырнул под одеяло с головой, чтобы соблюсти хоть какой-то санитарно-эпидемиологический режим.
Соня ласково погладила его по плечу, когда он немножко отдышался:
– Ян, давай отложим этот разговор хотя бы до того момента, когда ты сможешь поцеловать меня и не умереть от асфиксии.
– Я бы рискнул, просто сейчас это будет не поцелуй, а контрольный выстрел.
– В смысле?
– У тебя не останется шансов не заболеть.
– Дорогой, не переживай об этом! У меня крепкий иммунитет, а заражусь, так даже лучше.
– Чем это?
– Если сейчас переболею, то в эпидемию не заражусь.
– От перемены мест слагаемых сумма не меняется.
Соня засмеялась:
– Как сказать! Когда народ массово пойдет на больничный, мне поневоле доверят самостоятельно выполнять самые сложные и интересные исследования.
– Я смотрю, у тебя все продумано.
– А то! Стратегия!
Она положила руку ему на лоб:
– Вроде немножко упала. Принести тебе бульончику?
Ян покачал головой.
– Ну спи тогда.
Соня подоткнула ему одеяло, как маленькому, погладила по плечу, и Ян не заметил, как уснул, на сей раз крепко, без сновидений, и почти беспрерывно проспал до утра понедельника.
Подошло время ежегодного кросса сотрудников, и в этом году Костя впервые имел право участвовать в этом веселом мероприятии. Поскольку кросс не являлся обязаловкой и ни на что не влиял, то ходили на него с удовольствием, кто побегать, кто просто поболеть за своих, и Костя собирался в безмятежном настроении, но внезапно позвонил отец и сказал, что тоже будет, повидается с сыном, а заодно посмотрит, в хорошей ли тот спортивной форме. Это в корне изменило дело, и, повесив трубку, Костя всерьез задумался, стоит ли ему идти или лучше взять дополнительное дежурство и отсидеться в операционной.
Он бегал хорошо, даже отлично, но давно не тренировался из-за занятости на службе и подозревал, что в этом году не займет первое место, между тем для отца было жизненно необходимым видеть сына победителем. А сын оправдывал его надежды далеко не всегда. Золотая медаль в школе не получилась из-за досадной ошибки в сочинении, поэтому пришлось штурмовать приемную комиссию наравне со всеми, и в этой борьбе он тоже проиграл. Пришлось идти в армию, где Костя старался взять все возможные для солдата высоты, и по возвращении удостоился благосклонного отцовского кивка, который был важнее всех заслуженных медалей и почетных знаков.
Благодаря службе в Афганистане Костя наконец поступил в академию, где изо всех сил старался быть лучшим из лучших, но получалось далеко не всегда. То ли преподаватели не знали, что он сын того самого Коршунова, проректора НИИ «скорой помощи», то ли, наоборот, знали слишком хорошо и занижали оценки из мелкой мести, ибо папа не щадил коллег по науке, во всяком случае, никаких поблажек профессорскому сынку не делалось. При каждом «хорошо» лицо отца каменело, он переставал замечать сына и не разговаривал с ним иногда несколько недель, а однажды, когда Костя схлопотал по нормальной физиологии «неуд», потому что по закону подлости вытянул билет с тем единственным вопросом, которого не понимал, папа произнес: «Хорошо, что мама не дожила и не видит, кем ты вырос», – и не разговаривал с ним до следующей сессии, хотя Костя через три дня пересдал физиологию на «отлично».
В итоге он все-таки закончил академию с золотой медалью. Сыграло роль славное боевое прошлое, и ему переправили пару четверок на пятерки. Папа вроде бы гордился сыном-медалистом, но при всяком удобном случае подчеркивал, что раз четверки все-таки были, то золото это не самой чистой пробы.
На выпускном курсе отец задумал его женить. Костя предположил, что такая спешка связана с тем, что папа сам хочет привести в дом женщину. Что ж, почему бы и нет? Сын давно вырос, а отец все один. Мама Кости разбилась на машине, когда ему было пять лет, и он ее почти не помнил.
Мысленно пожелав отцу личного счастья, Костя стал устраивать свое. Отец решил женить его на Соне Бахтияровой, и Костя не возражал. Они с Соней и еще с одной девочкой, Олей Славиной, считались друзьями детства, хотя и не питали друг к другу особой привязанности. Просто когда были маленькими, родители брали их с собой на совместные сборища, и, пока мамы и папы сидели за праздничным столом, дети играли в соседней комнате. Они неплохо проводили время, но не более того. Разойдясь по домам, мгновенно забывали друг о друге, а повзрослев, стали видеться только на самых официальных праздниках, вроде юбилеев, раза два в год, а то и реже, и всем троим были приятны эти ни к чему не обязывающие короткие встречи.
Соня красивая, умеет держать себя в обществе, умная, тактичная, по сути идеальная спутница жизни. Родители ее – старые папины друзья, а когда у тебя не только отец, но и тесть профессор и крупный руководитель, шансы на успешную карьеру возрастают в геометрической прогрессии. Дополнительный плюс, что Соня тоже врач, значит, понимает многие вещи, которые долго и упорно приходится объяснять женам, если у них другие профессии. Она знает, что такое суточное дежурство, ночные звонки и ночные вызовы, и почему супруга и повелителя никакими силами нельзя затолкать в учреждение культуры, тоже для нее не секрет.
Костя знал, что нравится Соне, может быть, даже она в него влюблена, и это для него, неспособного на глубокие чувства, казалось тоже обещанием счастливой семейной жизни. «Ее любви хватит на двоих», – вспоминал Костя пошлые слова из какой-то песни и не менее пошлый афоризм, что в любви обязательно один любит, а другой позволяет себя любить, и думал, что если он будет позволять себя любить со всей ответственностью и соблюдением норм морали, то семейная жизнь пойдет очень даже хорошо.
Ему ничего не стоило притвориться влюбленным, как по нотам разыграть перед Соней всю необходимую романтику, но Костя не выносил ложь, а врать человеку, с которым собираешься провести всю жизнь, вообще кощунственно. Поэтому он рассказал Соне все как есть. Она обещала подумать. Сначала как будто согласилась, а потом, когда он повел свою уже практически невесту в театр и в антракте захотел обсудить будущую совместную жизнь, Соня вдруг сказала, что представляла брак все-таки как союз двух влюбленных, а не как взаимовыгодное сотрудничество равнодушных друг к другу людей. К стыду своему, Костя почувствовал что-то вроде облегчения. Спектакль они тогда с удовольствием досмотрели и расстались теми же, кем были до этого дурацкого сватовства – друзьями детства.
К сожалению, Соня попросила его взять вину на себя, якобы это не она отказала, а он сам не хочет на ней жениться. Конечно, это удар по девичьему самолюбию, но если родители узнают, что сватовство сорвалось из-за нее, то удар будет по всем остальным местам, и гораздо мощнее.
В таких случаях рыцарь делает то, что просит дама. Другого выхода нет.
Когда отец узнал, что Косте не понравилась невеста, то указал сыну на дверь со словами: «Если ты лучше отца знаешь, как тебе жить, то и живи сам».
Признав абсолютную справедливость этого замечания, Костя в полчаса собрался и ушел. Около года снимал койку в общаге, а когда пошли подработки в клинике и с деньгами сделалось посвободнее, перебрался в нормальное жилье, подходящее для аристократа и работника умственного труда.
Первое время папа с ним не разговаривал, молча клал трубку, когда Костя ему звонил, но все-таки они вращались в одной профессиональной сфере, новости об успехах сына доходили до отца, и мало-помалу он смягчился. Пусть сын не предоставлял феерически ярких поводов для гордости, не защитил докторскую на втором году аспирантуры и не изобрел, на худой конец, лекарство от рака, но и стыдиться его особенно не приходилось. А когда статья Коршунова-младшего заняла второе место на всесоюзном конкурсе студенческих научных работ, то папа оттаял, и Костя сделался почти молодцом, ибо место призовое, но все-таки не первое. Так и жил в одном шаге от отцовской гордости, в миллиметре от прощения.
Сейчас, правда, появился шанс сделать этот шаг. Папа снова собрался женить его, в этот раз на Оле. Что ж, Костя снова не возражал. Помнил, что в детстве Оля казалась ему слегка глуповатой и наивной, и отправился на свидание с потенциальной невестой не слишком охотно, но оказалось, что люди действительно меняются со временем, иногда даже кардинально. Оля превратилась в роскошную молодую женщину, отлично понимающую, чего она хочет и как это получить. Не дав ему даже рта открыть, Оля заявила, что никакой любви между ними нет и быть не может и именно поэтому брак должен стать на редкость крепким и удачным. То самое сотрудничество равнодушных людей, от которого отказалась Соня, для Оли было идеальным вариантом. Любовь заставляет людей мучиться и страдать в пустоту, а душевное спокойствие – великая созидательная сила. Если нет любви, то нечего беречь и хранить, стало быть, освободившуюся от этого идиотического процесса энергию можно направить в нужное русло. Спокойно делать карьеру, обрастать нужными связями, рожать и воспитывать детей. Общий дом и общее окружение связывают людей крепче, чем какие-то там эфемерные чувства. Костя горячо согласился с этими тезисами, таким образом, согласие было получено. Он представился родителям Оли в качестве жениха, потом привел невесту к отцу, и, наконец, когда папа официально отужинал с Олиными родителями в каком-то пафосном кабаке, дело решилось окончательно. Родители с обеих сторон, счастливые, что дети не притащили в семьи какое-то быдло и хулиганье и клан благородных людей в этом плебейском мире остался целостным и нерушимым, самозабвенно занялись устройством быта будущих молодых. Олин отец хлопотал насчет кооперативной квартиры, мама с упоением записывалась в очереди на финскую стенку и тахту, а папа перекраивал бюджет с учетом первого взноса и подыскивал у себя в институте хорошее место для будущей невестки, откуда она могла бы уверенно стартовать к карьерным высотам.