– Молодой человек, хвалить в гостях еду является признаком дурного тона.
«Не признаком, а просто дурным тоном, если уж на то пошло», – мысленно парировал Ян, но, естественно, промолчал. Он уже понял, что маман провоцирует его на какой-нибудь неосторожный жест, чтобы оскорбиться и изгнать из дома навсегда, и решил держать оборону до последнего.
– Спасибо, буду знать, – улыбнулся он и продолжал есть действительно вкусный салат. Все-таки работа в приемном отделении скоропомощной больницы закаляет психику, как ничто другое.
– А как ваши родители отнеслись к предстоящей женитьбе? – спросила Сонина мать, которую Ян от волнения не запомнил, как зовут.
– Уверен, что одобрительно.
Мама с легким стуком отложила столовый прибор и промокнула губы салфеткой:
– Что значит вы уверены? Вы не сочли нужным известить их о столь важном шаге?
– Просто они живут в Таллине, – начал оправдываться Ян, – а по телефону такие вещи сообщать не слишком хорошо. Я к ним поеду, как только образуется окошко в дежурствах.
– Соня, дорогая, неужели ты не понимаешь, что это оскорбительно?
– Что именно, мама?
– Молодой человек является к нам в дом в качестве твоего жениха, не заручившись согласием собственных родителей! Это уму непостижимо!
– Мам, не вижу проблемы, – спокойно заметила Соня, – с кого-то надо было начать, почему не с вас?
– А если родители молодого человека не одобрят ваш брак?
– Значит, молодой человек женится без их одобрения, – Ян улыбнулся, еще не до конца веря, что на закате двадцатого века можно всерьез оперировать подобными аргументами.
– А молодой человек не подумал, что мы можем не разрешить нашей дочери войти в семью, где ей будут не рады?
– Извините, пожалуйста, – сказал Ян, – но я не могу себе представить ни единой причины, по какой мои отец и мать могли бы быть против Сони. Серьезно, ни одной разумной причины.
Он думал так подольститься к Сониным родителям, но преуспел лишь наполовину. Сергей Васильевич улыбнулся краешком рта, но маман поджала губы и кинула на него очередной пронизывающий взгляд:
– Допустим, вы влюблены в мою дочь, – сказала она строго, – но ваша мать не ослеплена чувством и сразу заметит, что Соня плохая хозяйка.
– Мама, ну что ты говоришь!
– Я говорю правду, Софья, тебя совершенно невозможно было заставить мне помогать! Вероятно, ты добилась каких-то успехов в профессии, я не знаю, но умения вести дом у тебя нет, и взрослая женщина, мать семейства, сразу это поймет.
– Ну я тоже, знаете ли, хозяин так себе, – Ян заставил себя рассмеяться, – не подарок, это уж точно, но, думаю, с опытом и со временем…
– Да вы оптимист, молодой человек! – маман тоже принужденно засмеялась. – Мне вот за двадцать пять лет не удалось привить дочери необходимые навыки. Не знаю, как вы надеетесь, что она позаботится о вас, если она о себе не в состоянии позаботиться. Патологическая неряха!
– Мама!
– Прошу тебя, Софья, не кричи! Держи себя в руках.
– Я не кричу, просто не надо оскорблять меня на ровном месте, – сказала Соня спокойно и выпила немного вина.
– Не стоит так часто хвататься за бокал, если хочешь выйти замуж, моя дорогая, – тут же заметила мать.
Ян сидел в ужасе, понимая, что надвигается чисто женский психопатический смерч и он ничего не в силах с этим сделать. Любое его движение сделает ситуацию только хуже. Он покосился на Бахтиярова, который, похоже, испытывал такие же чувства.
К сожалению, Яна посадили далеко от Сони, и он не мог подбодрить ее хотя бы дружеским тычком, а взгляд поймать пока не удавалось.
– Женщине не к лицу пить, я надеюсь, в этом вы со мной согласны, молодой человек?
«Интересно, что будет, если я назову ее старая женщина?» – промелькнуло в голове Яна, но он не поддался искушению, а просто заметил, что бывают ситуации, когда без алкоголя никак.
– Что вы говорите? И как часто в вашей жизни встречаются такие ситуации?
Ян пожал плечами.
– Боюсь, что, выйдя замуж за человека с такими взглядами, моя дочь даст волю этой пагубной привычке.
– Мама, какая привычка, если я каждый день за рулем!
– Тем более опасная, раз ты водишь машину!
Соня встала, резко отодвинув стул, и вышла из комнаты.
– Вы сами видите, молодой человек, что характер у моей дочери далеко не сахар, – мать расплылась в самодовольной улыбке, от которой Ян невольно содрогнулся, – очень трудно с ней бывает найти общий язык. Вечно нелепые обиды, претензии…
– Света, зачем ты так? – спросил Бахтияров осторожно.
Ян тоже хотел бы знать, зачем родная мать возводит на дочь напраслину. Собираясь в гости, он предполагал, что его унизят и изгонят, не слишком радовался этой перспективе, но понимал, что это разумная стратегия родителей, желающих спасти дочь от нежелательного брака. Но к тому, что Соню в ее собственном доме собственная мать начнет выставлять неуравновешенной алкоголичкой, Ян оказался не готов.
Впрочем, разгадка не заставила себя долго ждать:
– Я действую в интересах Софьи! – будущая теща выпрямилась, как на партсобрании. – Молодой человек должен знать, на что идет, потому что мне совершенно не хочется через год заниматься ее разводом!
– Спасибо, можете не трудиться, я знаю Соню не первый год.
Дальше началась какая-то абсурдная инсценировка, в которой Ян не уловил ни логики, ни смысла, и зачем в принципе все это делается, тоже не понял.
– Боже мой, какое пещерное хамство, – с этими словами Сонина мать в изнеможении откинулась на спинку стула, так что Ян испугался, что она упадет в обморок, и поскорее вскричал, что не хотел ее обидеть.
Когда в комнату вошла Соня с тарелкой бутербродов, мать вдруг отшатнулась и закричала:
– Умоляю, держи себя в руках! Мы не одни дома.
Пожав плечами, Соня поставила блюдо на стол.
– Все в порядке, мама.
– Ах, боже, мне показалось, ты в истерике и хочешь запустить в нас этим блюдом!
– В мыслях не было.
– Ох, Соня, если бы я не знала за тобой эту привычку швыряться в ярости предметами…
Остро чувствуя, насколько неуместно здесь его присутствие, Ян нащупал в кармане сигареты и сказал, что пойдет на лестницу покурит. Выходя из комнаты, он взял Соню за рукав и потянул за собой.
– Поехали, – сказал он, сделав несколько глубоких затяжек.
– Куда?
– Ко мне. Собирай вещи, увезу тебя из этого адского дурдома!
Она улыбнулась:
– Это мой дом вообще-то.
– Сонь, я не знаю, как ты тут выдержишь еще три месяца, если я час посидел, и меня трясет, будто я к трансформаторной будке прислонился.
– У тебя просто иммунитета нет.
– И не особо хочется, если честно. Поехали, Сонь?
– Ян, мы уже решили, что до свадьбы я останусь дома.
– Но я тогда еще не был знаком с твоей маман.
Соня вздохнула:
– Ян, она хороший человек.
– Правда?
– Да, хороший. Только не очень здоровый, – Соня покосилась на входную дверь и понизила голос: – Я тебе не хотела говорить, но у них с папой был еще ребенок, он родился больным и умер в два года. С тех пор маму будто подменили.
– Сочувствую, но ты в чем виновата?
– Когда это случилось, я была уже достаточно взрослая, двенадцать лет. Сам знаешь, в эти годы жизнь бурлит и манит, трудно отказаться от нее и целиком посвятить себя горю. Наверное, мама до сих пор не может мне этого простить, и, в общем, это даже хорошо, потому что ненависть ко мне спасает ее от депрессии.
– Так ей к врачу надо.
Соня засмеялась:
– Ну ты молодец, Ян, придумал! Будто не знаешь, что такое встать на учет в психдиспансере!
– Слава богу, пока нет.
– Помочь тебе большой вопрос, что помогут, но что поставят жирный крест на карьере как твоей, так и членов твоей семьи, – это с гарантией.
Ян вздохнул и обнял Соню за плечи. Когда-то она говорила, что мама заместитель директора какого-то полудохлого НИИ. Понятно, что никто бы не позволил ей занять такую должность, если бы она имела в анамнезе психическое заболевание. Да, депрессия не шизофрения, но в подобные тонкости не вникают, когда идет борьба за кресло руководителя. Тут противоборствующие стороны пускают в ход любые аргументы, каждое лыко в строку, от аморалки до промаха двадцатилетней давности, а официально подтвержденное психическое расстройство – это очень крупный козырь. Побивает практически любую карту. И будем реалистами, с таким грузом, как душевнобольная супруга, сам Бахтияров тоже не взлетел бы высоко в административные выси. На международные конференции точно бы его не пускали, мало ли… Вдруг супруга настолько обезумела, что ведет с ним антисоветские разговоры, а он мотает на ус.
Да, пожалуй, слишком от многого пришлось бы отказаться семье Бахтияровых ради рецепта на антидепрессанты, но почему на эту психиатрическую амбразуру должна бросаться Соня и затыкать ее клубками своих нервов?
Маму, конечно, очень жаль, но есть один маленький противный нюанс. Если человек болен психически, то он одинаково болен и дома, и на работе. Галлюцинации посещают везде, где им только вздумается, и впадает в ярость или депрессию человек тоже в любом месте, потому что это зависит не от его воли, а диктуется болезнью.
Настоящее психическое заболевание, если оно не корректируется грамотной терапией, сотрудники замечают безо всяких справок. Ну день ты обманешь, ну два, но не двадцать лет. Люди, особенно умные и образованные, а других в НИИ не водится, поймут, что с тобой что-то не так, и, может, и будут терпеть твои особенности на низовой должности, но руководить собой точно не позволят. Значит, если мама Сони добралась до места заместителя директора, то на работе точно может держать себя в руках. Так почему бы, черт возьми, не использовать этот полезный навык в отношении дочери? Почему свою злобу, ярость и боль обязательно надо вымещать на самых близких и уязвимых людях?
– Поехали, – повторил Колдунов, глубоко затянувшись, – помиришься потом, с безопасного расстояния.