Натянув на еще влажное тело треники и футболку, Костя вышел из душа, энергично вытирая голову своим любимым стареньким полотенцем, которое прошло с ним армию и академию и определенно приносило удачу.
Предвкушая вкусный ужин, Костя направился в кухню, где Ян Колдунов уже взгрел чайник и нарезал вареной колбасы. По дороге он напевал «потолок ледяной, дверь скрипучая», хоть до зимы и морозов было еще далеко.
– Не мое, конечно, дело, но доносятся слухи, что у вас с Надюшкой роман, – сказал Ян, кидая в кружки чайные пакетики.
Не прекращая вытирать голову, Костя подтвердил, что есть такое дело.
– А как же Оля? – спросил Ян.
Вот и все. Убирал полотенце от лица он уже прежним, сломленным человеком.
– А что Оля? – спросил он глухо.
– Ну я вроде как слышал, что вы с ней собираетесь жениться.
Костя сел за стол и уставился в окно. Как так могло получиться, что с Надей он совершенно забыл о своем обещании? Абсолютно, напрочь забыл. Может быть, потому, что трудно было принимать всерьез это архаическое сватовство, и раз все мероприятие относилось к сфере разума и расчета, то он бессознательно определил, что любви оно помешать не может. Да и весна когда еще наступит…
Но когда-то наступит, и придется отвечать по взятым на себя обязательствам. Оля – это не беспечное дурачество, какое было у них с Соней, нет, тут серьезные договоренности семей, и папа костьми ляжет, а потащит сына в загс. Есть еще серьезный нюанс – Сонины родители по статусу примерно равны его отцу, а Олины – гораздо, гораздо выше, поэтому папа очень дорожит дружбой с ними, завязавшейся со студенческих времен.
Если брак с Соней был бы просто желательным союзом двух людей одного круга, то женитьба на Оле для него – большая удача и пропуск в мир сильных и влиятельных людей.
Если он не воспользуется этим шансом… Точнее, нет, не так, не воспользоваться шансом он мог три месяца назад, когда тема сватовства только родилась в папиной голове, а сейчас это будет уже срыв утвержденных планов. Саботаж, короче говоря.
Простит его отец после этого? Вопрос риторический.
Папа наказывал его за малейшее непослушание, а тут он не просто пойдет против отцовской воли, но доставит оскорбленному родителю кучу проблем. Славины не простят такого унижения и будут, в сущности, правы. Сам Костя бы точно не простил, будь у него на выданье красавица-дочка, поэтому надо отдавать себе отчет, что его отказ жениться рассорит папу со старыми друзьями, отношениями с которыми он очень дорожит. Это как минимум, а в реальности месть еще никто не отменял, и у Олиного отца возможностей для нее предостаточно.
Костя тщательно размешал сахар в чае и положил на хлеб розовый кусок колбасы, надеясь, что Ян примет молчание за знак согласия, но тот тему менять не собирался, строго смотрел на товарища.
– Я не знаю, – наконец нарушил молчание Костя.
– Я не просто так спрашиваю, – Ян нахмурился, – а только потому, что сам был в похожей ситуации и на собственной шкуре испытал, какое это дурное дело.
– Я и не говорю, что хорошее.
– Тут не получится так сделать, чтобы все остались счастливыми, а вы – порядочным человеком. Только если быстро решить, то страдать будет кто-то один, а если затянуть, то все трое.
– Это очевидно, – процедил Костя, – и раз уж вы затеяли этот разговор, то я хотел бы получить от вас более информативный совет, чем трюизмы в духе «вода мокрая».
Ян пожал плечами:
– Так а какой тут может быть совет? Как я могу лучше вашего знать, кого вы любите? Лично мне нравятся обе девушки.
– Мне тоже, – соврал Костя, чтобы не посвящать Яна в подробности и не выглядеть в его глазах конченым подлецом.
– Тогда откажитесь от обеих хотя бы до тех пор, пока вам не станет ясно, с кем вы хотите провести жизнь.
Костя встал подогреть чайник:
– Строго все у вас.
– А как вы хотели? Были бы другие девушки, я бы слова не сказал, но Надя и Оля обе заслуживают серьезного отношения, – взгляд Яна сделался холодным и строгим, почти как у отца.
– Да я знаю, знаю.
– Это же не мелодрама, где одна идеал, а другая мразь конченая и герою остается только выбрать между добром и злом.
– Хватит уже.
– Константин Петрович, надо решать, пока вы не наделали безвозвратных глупостей, и я вам это говорю не как блюститель морали, а как человек, бывший на вашем месте и знающий, как оно тяжело.
Возразить было нечего, Костя молча дожевал бутерброд, допил чай и отправился к себе, где рухнул на кровать и уставился в потолок, низкий, серый и с грубым стыком бетонных плит посередине.
После женитьбы на Оле в его жизни не останется места таким потолкам. Его ждет красивая нарядная квартирка с красивой нарядной женой, а за порогом – блестящее будущее, жизнь, к которой он стремился с детства.
Нади, правда, в этой жизни не будет. Совсем. Еще год, пока длится его аспирантура, им придется видеться на службе, обмениваться сухими приветствиями, а потом он уйдет с кафедры на хорошую должность, которую подготовит ему тесть, и постарается как можно скорее забыть девушку, рядом с которой был счастлив, и такого себя, каким он становился только рядом с нею.
И забудет, потому что настоящему человеку должно быть хорошо с самим собой.
Руку и сердце, придумали же… Руку да, а сердце он оставит себе и не позволит никому им распоряжаться.
Пока еще можно закончить отношения с Надей, не чувствуя себя подлецом, раз они еще не были вместе в физическом смысле.
Ян прав, чем дольше тянуть, тем больнее рвать, он привязывается к Наде все сильнее не просто с каждым днем, а с каждым часом.
А если не подвергать себя муке расставания?
Ведь с Олей они, в сущности, и не общались, родительское соглашение не сделало их близкими людьми. Ему абсолютно все равно, что есть она, что нет, и все эмоции, если он расторгнет помолвку, сведутся к легкой неловкости и чувству вины, которые, наверное, утонут в океане облегчения, что ему не надо жениться на чужой и чуждой женщине.
Костя покосился на часы. Прямо сегодня можно позвонить Оле, назначить встречу на завтра, на которой сообщить, что так мол и так, обстоятельства изменились.
И все, можно делать предложение Наде.
Главное, что необходимо сделать перед этим ответственным шагом, это понять, что, кроме Нади, в его жизни не будет больше ничего. Ни отца, ни связей, ни блестящей карьеры, к которой он в своих мыслях уже привык и не представлял, что можно построить судьбу иначе.
Ничего не будет, кроме этой комнаты, из которой его в любой момент могут турнуть, и кандидатского диплома, который тоже не факт, что позволят получить.
Друзей тоже не будет таких, которыми можно гордиться и с которыми по-настоящему интересно проводить время. Останется только Ян Колдунов, да и тот, кажется, просто терпит его соседство, ибо худой мир лучше доброй ссоры, и быстро потеряется, когда они разъедутся.
Как ни цинично это звучит, но Оля вращалась в более высоких кругах, чем Костя и Соня, к ним она снисходила, а настоящие друзья у нее были рангом повыше. Женившись на ней, он войдет в круг молодой элиты, в то время как с супругой-медсестрой его перестанут привечать даже нынешние товарищи.
Надя – шаг вниз по социальной лестнице, надо это четко понимать. Не потому, что она какая-то ущербная, нет, просто мир устроен так, и с этим приходится считаться.
Всю ночь Костя промаялся в кровати как на горячей сковородке.
То женитьба по расчету представлялась единственным выходом, то он с болью понимал, что не в силах отказаться от Нади.
Был вариант рискнуть и рассказать Наде все как есть и предложить роль любовницы. Брак с Олей – чисто деловая сделка, необходимая для карьеры, а у них с Надей такая сильная любовь, что ничего страшного, если она останется тайной.
Но это независимо от Надиного ответа перечеркнуло бы все хорошее, что было между ними.
Утром он покружил возле телефона, но малодушно отложил решение на сутки, сильно подозревая, что по истечении этого срока отложит еще на одни, и поехал на службу.
Надя сегодня не работала, и Костя с горечью понял, что будет скучать по ней даже сильнее, чем воображал ночью.
По плану в отделении были практические занятия с докторами, проходящими курс повышения квалификации, в их группе нашлась парочка активистов, оттеснившая Костю от операционного стола. Обычно он отстаивал свое место первого ассистента, а сегодня покорно встал на крючки и всю операцию размышлял, радостны ли величие и достаток, если дома тебя ждут со светской любезностью и нет доверия и тепла, и какая вообще это странная штука – человеческое тепло. Оно не выражается словами, не доказывается поступками, вообще никак не проявляется материально, но ты сразу понимаешь, когда его нет.
Так и не придя к однозначному выводу, Костя решил, что сутки слишком маленький срок и абсолютно необходимо отложить решение до соревнований по ориентированию. Он просто не имеет права расставаться с Надей сейчас, перед состязаниями, которые для нее оказались так важны! Пусть она сначала порадуется победе, а потом уж…
По заведенной практике он заехал домой, переоделся в спортивный костюм и отправился бегать в парк возле Надиного дома.
Не успел он сделать полкружочка, как появилась она, в своих красных шароварах и брезентовой ветровке, белой от старости. Увидев ее, Костя обо всем забыл и вообще перестал понимать, как мог в здравом уме хотеть с ней расстаться. «Это все ночные кошмары», – решил он.
Сегодня папа Женя отбыл на сутки, оставив им тренировочное задание, и Костя с Надей честно побежали по маршруту, но вдруг дождик, с утра довольно убедительно накрапывавший, зарядил всерьез.
– Зайдем ко мне, переждем, – сказала Надя.
Костя замялся. Он еще ни разу не бывал у Нади дома.
– Пойдем, – она взяла его за руку, – а то промокнем, простудимся и вообще никуда не побежим.
«А и ладно, – решил Костя с мрачной обреченностью, – пусть все случится сейчас. Сделаем, и обратного хода уже не будет. Уже буду я стоять не перед выбором, а перед необходимостью, а там как-нибудь и утрясется все с папой. И с карьерой, в конце концов, не на помойке же я себя нашел. Сам пробьюсь. Все пробились, и я пробьюсь».