– Да?
В голосе Кости послышался искренний интерес, и Ян тоже не хотел, а навострил уши.
– Тебе двадцать семь лет, Константин, в этом возрасте ты уже должен понимать, что твой отец не монах.
– Конечно, папа, и я бы никогда не стал возражать против твоей личной жизни.
– Дело не в тебе. Девушка, которую я полюбил, была моложе меня на двадцать пять лет. Рядом с ней я выглядел бы смешно, анекдотично, меня перестали бы воспринимать всерьез коллеги и друзья, и, даже поженившись, мы нигде не смогли бы показаться вместе.
Ян пожал плечами. Глупости какие, многие успешные мужики женятся на девушках вдвое моложе, а Коршунову для этого даже не пришлось бы бросать старую жену. Чего стыдиться-то?
– Я долго колебался, но принял решение не разрушать всю свою жизнь ради любви, чего и тебе желаю, сынок. Вдумайся, через год-два опьянение пройдет, очарование твоей дамы поблекнет, и с чем ты останешься?
– С Надей. Папа, пожалуйста… Отказаться от нее для меня все равно что отказаться от самого себя.
– Порой приходится приносить и эту жертву.
– Зачем?
«Вопрос не праздный», – хмыкнул Ян и обратился в слух.
– Потому что ты живешь в обществе, а не сам по себе, и твоя свобода заканчивается там, где начинается свобода другого человека.
Костя засмеялся:
– Ну, пап, с тобой моя свобода нигде даже не начиналась.
– Вот как? В таком случае я предоставляю тебе свободный выбор: или ты возвращаешься к своей невесте, или можешь считать, что у тебя больше нет отца.
– Прости, папа, но от Нади я не откажусь ни при каких обстоятельствах.
Больше не было сказано ни слова. В тишине слышался скрип половиц, потом раздались гулкие тяжелые шаги и хлопнула входная дверь.
Ян полежал еще минут десять, но потом все-таки поднялся и вышел на кухню. Костя стоял, сжав губы, и смотрел в окно. Говорить было нечего, и Ян молча поставил чайник.
Подготовкой к свадьбе, естественно, занималась тетя Люся. Костя предвидел, что это будет апофеоз безвкусицы и эталон пошлости, но не возражал. Хочет человек в этот знаменательный день кататься в черной «волге» с кольцами и куклой на капоте, ради бога.
Сначала они с Надей, посчитав общие капиталы, хотели расписаться по-тихому, но новость об их бракосочетании быстро распространилась на работе, и в итоге желающих их поздравить набралось больше ста человек.
Тетя Люся, с одной стороны, одержимая идеей, чтобы все было как у людей, а с другой – понятия не имеющая, где взять денег прокормить такую ораву, заметалась, но внезапно администрация академии, узнав, что замуж выходит не кто иная, как «Женина дочка», организовала шикарный банкет в клубе, оставив для жениха только необходимость разжиться алкоголем. В загсе им выдали талоны на вино и водку, но проще было накормить толпу пятью хлебами, чем напоить гостей пятью бутылками, положенными по норме.
Костя приготовился стоять в очередях, ибо в магазинах тоже отпускали не сколько хочешь, а две штуки в одни руки, но тут расщедрился Владимир Андреевич, призвавший коллег потрясти закрома и поскрести по сусекам ради такого дела.
Благодаря взаимовыручке в перспективе вырисовывалось шикарное торжество за смешную сумму. Вдруг оказалось, что Костя окружен людьми, которые его любят, искренне за него рады и готовы помочь. Это было странно, но очень приятно.
Омрачало радость лишь одно: разрыв с отцом.
Костя звонил ему и даже приезжал домой, но папа бросал трубку и не открывал двери.
Лишь однажды, прежде чем с хрустом положить трубку на рычаг, процедил:
– Ты сделал свой выбор, пользуйся теперь его плодами.
Это было грустно и тяжело, потому что только сейчас Костя понял, что любит отца, но странное дело, с Надей он был счастлив так, что спокойно принимал несовершенство мира и то, что очень редко на долю человека выпадают секунды, когда он совершенно свободен от боли и тревог.
Ян радовался за товарища, меж тем как его собственные дела шли не очень хорошо. После возвращения из Красноярска Соня избегала встреч с ним, порой даже не утруждая себя благовидными предлогами.
Он терпел до тех пор, пока Соня не сказала, что не пойдет к Косте на свадьбу. Тут Ян уже не выдержал и потребовал откровенного разговора.
Влюбленный Константин Петрович целыми днями торчал у своей Нади, квартира, таким образом, была свободна, и Соня приехала к Яну, такая бледная и грустная, что вся злость у него мгновенно испарилась.
– Что с тобой? Ты здорова?
– Абсолютно.
– Тогда что происходит? Ладно, ты не хочешь меня видеть, хотя я и не понимаю почему, но что ты не идешь со мной на свадьбу, это вообще ни в какие ворота! Что я там как дурак должен один сидеть?
– Сиди как умный, – огрызнулась Соня.
– Я просто не понимаю, в чем дело? Константин Петрович человек, конечно, своеобразный, но он мой друг, а что подумает, если я приду без тебя? Что моя невеста презирает его жену? И как мне с ним после этого прикажешь общаться?
– Нормально. Скажешь, что Оля моя подруга и я не иду из солидарности с ней.
– Это чушь полная.
– Нет, не чушь!
– Нет, чушь! Выходит, для тебя подруга важнее жениха, так, что ли?
Соня нахмурилась.
– Да, ты знаешь, так и выходит, – протянула она удивленно, будто сделала важное и неожиданное открытие.
– Рад слышать, что я у тебя на сто десятом месте, – огрызнулся Ян и рванул на кухню курить, с трудом сдержавшись, чтобы не хлопнуть дверью.
Соня вышла к нему и тоже взяла сигаретку.
– Не получается у нас, Ян, – вздохнула она, – никак не получается.
– Да почему?
– Просто встретились два одиночества, – тихонько напела Соня.
– Потому что не на дороге надо разводить костры, а где положено. Давай нормально поговорим, без цитат и загадок.
– А зачем?
– Затем, что все можно решить, Соня.
Она улыбнулась:
– Ах, дорогой, если бы это было так… Если бы можно было полюбить и разлюбить по собственной воле… Я очень надеялась, что смогу это сделать, только любовь моя оказалась похожа на полынь.
– В смысле?
– Такая же горькая – и ничем не вытравить.
Ян поморщился:
– Не надо сравнивать эти вещи. Слушай, так ты что, Константина Петровича любишь, что ли? Поэтому не хочешь на свадьбу идти?
Соня криво усмехнулась:
– Почти угадал. Его отца.
– В смысле? – Ян чуть сигаретой не подавился. – Этого старого козла?
Она фыркнула.
– Нет, ну это, знаешь… Брр…
– Вот тебе и брр! Слушай, как тебе сказала, так просто камень с души свалился.
– Соня, но ты же хотела выйти за самого Константина Петровича! Извини, конечно, но это выглядит, как бы сказать, чтобы не обидеть… Отвратительно. Как инцест, кровосмешение.
– Думай так, если тебе легче будет расстаться со мною.
Ян затянулся поглубже:
– Скажи как есть.
– Банальная, в сущности, история. Я влюбилась по-детски, ни на что не надеясь. Знаешь, все девчонки в артистов влюбляются, а я в папиного друга. Он на меня никакого внимания не обращал, а когда захотел женить своего сына на мне, я сначала согласилась, думаю, они же похожи как две капли воды, но вовремя спохватилась, сообразив, что это получится то самое, о чем ты только что говорил.
– Ну так и все.
– Нет, не все, но я не хочу рассказывать дальше. Важно, что мы полюбили друг друга, но решили расстаться, потому что наш союз слишком тяжело ударил бы по нашим семьям. Он боялся, что сын отвернется от него, а про моих родителей и говорить нечего. Папа еще способен трезво смотреть на мир, а мама вечно во власти предрассудков, она бы сто процентов решила, что Петр Константинович меня растлил, и порвала бы на куски.
– А он не… – осторожно спросил Ян, сам не зная зачем. И так ясно, что между ними все кончено, к чему подробности.
Спокойно улыбнувшись, Соня покачала головой:
– Нет, конечно. Из такого дела мы с ним только один раз поцеловались, и все. Ян, прости меня, пожалуйста. Я правда хотела быть с тобой, но когда увидела его на соревнованиях, то поняла, что выходить за тебя замуж будет подло по отношению к тебе.
– На свадьбу, кстати, спокойно можешь приходить, его не будет.
– Как это?
– А вот так! Боялся, что сын отвернется, а в итоге сам отвернулся от сына.
Соня ничего не ответила, стояла, глядя в окно и выбивая пальцами по стеклу какой-то незамысловатый мотив.
– Я тебя все равно люблю, Соня, – вздохнул Ян, – может, иначе, чем ты своего Петра Константиновича, но тоже сильно.
– Если можно, не заставляй меня чувствовать себя большей гадиной, чем я есть.
– Ты не гадина, Соня, – Ян взял ее за руку, – плохой в нашей паре это я.
– Да ну тебя!
– Правда. Бросил тебя, потом навязывался, не принимал отказов… Ты передо мной ни в чем не виновата. Я знаю, что ты обязательно полюбила бы меня, если бы могла.
В день свадьбы Костя, едва проснувшись, понял, что что-то изменилось в мире, и действительно, выпал первый снег.
Снег лежал на пожухлой траве, на подоконниках и проводах, на качелях во дворе, и какой-то малыш с удивлением и восторгом бил лопаткой по маленькому сугробику в песочнице.
Пока Костя пил кофе и облачался в свадебный костюм, снег начал подтаивать под солнцем, совсем по весеннему застучала в окно капель, и он подумал, что природа могла бы и не трудиться, он и без ее сигналов знает, что будет с Надей счастлив.
На правах свидетеля Ян оценил его внешний вид, смахнул с плеча несуществующую пылинку, три раза заставил проверить паспорт, кольца и деньги и спустился во двор выглядывать Соню, которая должна была отвезти их в загс.
Это было выше понимания Кости – как люди, расставшись буквально на пороге свадьбы, продолжают дружить как ни в чем не бывало, но сейчас ему было не до чужих сложностей.
Поднявшись на один пролет, Ян крикнул, что Соня на месте, пора спускаться, а Костя опустился на стул в прихожей, как присаживаются перед долгой дорогой. И он действительно пускается в путь…