Судя по всему, Бурмистров и прежде не бедствовал. Большая, дорого обставленная квартира, хорошая машина, сбережения, и, что характерно, его жена была полностью удовлетворена таким их статусом. Возможно, не им удовлетворилась Скобелева, этим статусом? Она дамочка избалованная, знающая себе цену, вон у нее машина-то какая! Красный «Мерседес»-кабриолет. Дорогая игрушка! Возможно, ради нее Бурмистров и ступил на путь стяжательства?
И почему Скобелева не одобрила его намерение развестись? Ведь, по логике вещей, она должна была тарантеллу танцевать от счастья!
Что-то тут не вяжется… А может, Бурмистрова именно его жена все же и отравила? У нее, как ни крути, имеются вполне очевидные мотивы, да и возможность была. На время убийства у Бурмистровой алиби отсутствует. По ее уверениям, она выходила пообедать, потом немного прошлась, потому что погода была солнечной, безветренной, и она на прогулке задержалась; где обедала – не помнит, гулять ходила одна… вполне могла взять такси и рвануть к мужу на работу. Больницу она хорошо знает, прошмыгнула – никто и не заметил. Накормила мужа отравой – и была такова.
Кстати, по поводу отравы. Бурмистрова отравили ЭГДН, этиленгликольдинитратом, а это такая вещь, которую в аптеке не купишь и просто так, на кухне, не синтезируешь. И, кстати говоря, к медицине как таковой это вещество отношения вообще не имеет. Так что тут Бурмистрова в чем-то уравнивается в возможностях с коллегами покойного. Хотя, с другой стороны, действие этого вещества на организм лучше известно и понятно именно медикам. А если у Бурмистровой был помощник?
Скорее всего, если так, им был кто-то из их общего с мужем медицинского окружения. Ведь ЭГДН при правильно подобранной дозе действует почти мгновенно, патолог сказал, что жертва испытывает после приема сильнейший болевой шок, то есть полноценно позвать на помощь не в состоянии, а потом резко теряет сознание. Яд выбран очень умно! Опять-таки: работай покойный на трикотажной фабрике или в обувном магазине, этот факт сильно облегчил бы дело, но он работал в больнице, а там каждый – «первый специалист». А значит, завтра надо отправиться в больницу и собрать информацию…
Сам не зная почему, Андрей Петрович категорически противился версии о виновности Елены Бурмистровой. Хотя именно она была наиболее очевидной кандидатурой, а версия – легко доказуемой и сулившей благополучное и своевременное его отбытие в отпуск.
На следующее утро Андрей Петрович Усов приступил к исполнению своего нехитрого, но перспективного, как он надеялся, плана.
Список, подготовленный вчера Окуньковым, состоял из более чем двадцати фамилий, больница-то большая, но из этого списка Окуньков выделил маркером всего пять имен, с краткими пометками.
Например: «Малышева Ольга Степановна, гл. мед. сестр. Кардиология. Работала с Бурмистровым в отделении». Или: «Стрельникова Мария Ильинична, операционная сестра, раб. с Бур. в кардиологии». Или: «Александрова Галина Николаевна, санитарка, старейшая в клинике. Гл. сплетница».
После некоторых размышлений Андрей Петрович решил оставить сплетни на потом, начав беседу с наиболее достойного доверия лица: с главной медсестры кардиологического отделения.
Ольга Степановна Малышева приняла Андрея настороженно. Что ж, ничего удивительного – судя по комментарию, оставленному Окуньковым, она начинала свой карьерный рост одновременно с Бурмистровым, а возможно, и благодаря ему. А следовательно, гибель коллеги явно ее равнодушной не оставила. Встретились они в небольшом, заставленном стеллажами кабинете, причем Андрею пришлось подождать в коридоре, пока Ольга Степановна не решит самые горящие рабочие вопросы.
– Слушаю вас, – сложив руки на столе, проговорила Малышева, глядя на Андрея Петровича встревоженным взглядом зеленых, окруженных сеточкой мелких морщин, глаз.
– Я пришел поговорить с вами о покойном Бурмистрове. Мне сказали, что вы долгие годы работали вместе. Расскажите мне, что он был за человек?
– Человек?! – удивлению Ольги Степановны не было предела. – Мне кажется, что этот вопрос не в моей компетенции. Вам лучше поговорить с Михаилом Георгиевичем или с Германом Юрьевичем, он сейчас исполняет обязанности покойного. С Кайсой Робертовной, наконец! Она его знает, как никто другой.
– С ними я уже беседовал, но меня интересует не официальная версия, а… человеческая. Мнение коллеги, знавшего его в разные годы и близко общавшегося с ним по работе.
– Ну, какое же возможно близкое общение у врача с медсестрой? – протянула Ольга Степановна, откидываясь на стуле.
– Бурмистров вам не нравился? Был высокомерен с нижестоящими сотрудниками? – понимающе покивал головой Андрей.
– Что за глупости?! – тут же возмущенно фыркнула Ольга Степановна. – Да, он был человеком очень выдержанным, но он держал одинаковую дистанцию со всеми. Потому что невозможно требовать от подчиненных дисциплины, если ведешь себя с ними запанибрата. Может, кому-то это и не нравилось. Например, когда он завотделением работал, у нас ни один ординатор не смел на работе и капли алкоголя принять! Никаких застолий, никаких возлияний. А что, это неправильно, по-вашему?
– А до него выпивали?! – с деланым изумлением спросил Андрей.
– Да это же больница! У нас что ни день – благодарные родственники бутылки коньяка тащат. Половину сотрудников уже споили! – сердито потрясла головой Ольга Степановна. – Лучше бы уж деньгами давали.
– И что, есть такие, кому сухой закон не по нраву пришелся? – продолжал гнуть свою линию Андрей.
– Были. Но после случая с Трошкиным они быстро рты позакрывали.
– А что за случай?
– Да какая разница, давно это было. Лет шесть тому назад, – отмахнулась от него Ольга Степановна, уже явно пожалев о своей горячности.
– Ольга Степановна, знаете, почему я обратился к вам? – доверительным, проникновенным тоном проговорил Андрей. – Меня не интересуют досужие сплетни, которыми меня с радостью снабдят многие сотрудники вашей больницы. Меня интересуют объективные факты и оценки! Поэтому расскажите мне, что случилось с Трошкиным, и как можно подробнее.
Маневр оказался действенным – испугавшись, что следователь отправится собирать больничные сплетни, Ольга Степановна, недовольно поджав губы, все же приступила к рассказу:
– Был у нас такой ординатор. В общем-то, способный врач и мужик не очень вредный, но любил заложить за галстук на рабочем месте. Зарплаты у нас и сейчас не ахти, а лет десять тому назад и вовсе слезы были; выгнать его – а где на это место другого найдешь? Ну вот, боролось начальство с ним, как могло: и на беседы вызывало, и выговора выносило, и премий его лишало, а только все без толку. Тут как раз Анатолия Игоревича завотделением назначали, а через месяц у пьяного Трошкина на столе пациент скончался.
Почему он скончался – трудно сказать. Может, потому, что Трошкин и был виноват, а может, его все равно нельзя было спасти, но только Анатолий Игоревич пошел на принцип. Обычно такое происходит, если родственники очень настырные попадаются, в суд подают, в прокуратуру пишут, в Министерство здравоохранения, и еще лучше – в СМИ. Но тут Анатолий Игоревич сам провел расследование и выяснил, что виноват в случившемся был именно Трошкин. Затем Бурмистров собрал все отделение и прямо заявил, что врач, пьяным вошедший в операционную, не имеет права носить белый халат и заниматься врачеванием, и он лично подобное безобразие терпеть не намерен, какой бы дефицит кадров ему ни грозил. После чего он заставил родственников все необходимые заявления написать, а потом пошел к начальству и потребовал, чтобы Трошкина уволили по статье за пьянство. Дело-то это непростое… Одним приказом тут не обойдешься, да и руководство больницы хлопот не любит, проще предложить человеку уволиться по собственному желанию. Но Бурмистров проявил принципиальность и оформил все так, как и обещал. Были составлены акты, собрана комиссия, сделаны необходимые заключения и так далее. Трошкин уже и сам был рад уйти, да не вышло. Вышибли с треском, еще и судом ему пригрозили. После этого происшествия у нас с застольями в отделении раз и навсегда было покончено! – гордо заявила Ольга Степановна.
– Действительно, Анатолий Игоревич был человеком решительным и принципиальным, таких не часто встретишь, – искренне восхитился Андрей, задумчиво глядя на Ольгу Степановну.
Та довольно улыбнулась.
– А что же случилось с горемычным Трошкиным дальше?
– А кто его знает? Он к нам в гости потом не заходил, – пожала плечами главная сестра. – Спился, наверное.
– И вам его не жалко? – прищурив глаза, спросил Андрей. – Ведь вы сами говорили, неплохой был человек.
– А вам родственников того человека не жаль, который по его вине скончался? А может, и не он один! – решительно взглянула на следователя Ольга Степановна.
– Вы правы. Хотя его вина в смерти этого человека судом доказана не была, кажется? – продолжал Андрей «раскачивать» ситуацию.
– А вам бы хотелось, чтобы ваш близкий человек попал в критический момент на стол к пьяному хирургу?
– Нет, – на этот раз совершенно честно и категорически заверил медсестру Андрей.
Ольга Степановна сидела напротив Андрея, по-прежнему недружелюбно сверля его взглядом.
– Ольга Степановна, случай с Трошкиным был единственным, когда Бурмистров проявил свою принципиальность?
– Если я вам не отвечу, вы отправитесь собирать сплетни? – без всякого намека на шутку уточнила она.
– Разумеется, потому что это моя работа, – так же серьезно ответил ей Андрей. – Я собираю множество различных сведений о незнакомых мне людях не из пустого любопытства, а потому, что хочу быть объективным в своем взгляде на случившееся в вашей больнице убийство. И я хочу быть так же объективен при поимке преступника. Так что, будьте добры, расскажите мне о подобных случаях в вашей больнице, а точнее, обо всех случаях, когда Бурмистров задевал чьи-то интересы. Насколько я понимаю, вы с симпатией относились к покойному, ну так помогите мне!