«О… наверняка задолго до свадьбы!» — сказал Мори.
(Но свадьба назначена на первую субботу октября. Что кажется Нику — который впервые услышал о прелестной Изабелле всего два месяца тому назад — несколько преждевременным.)
Платиновые волосы, на лбу — челка, подстриженная под самые брови. Безупречная кожа. Вообще без пор? Серые глаза — светлые, как вымытое стекло… Ника, смотревшего на нее, пока Мори нервно трещал, представляя их друг другу, сразу поразили эти глаза: было в них что-то жесткое, и многоопытное, и хитрое, совсем как в его собственных глазах. (Приревновал невесту к своему лучшему другу. Неужели действительно?.. Такое простое и такое презренное чувство? Но уж лучше приревновать, чем завидовать.)
«Привет, Ник, так приятно познакомиться с вами, я столько о вас слышала».
«Я чрезвычайно рад познакомиться с вами, Изабелла, я столько слышал о вас».
Широкие, красивые, ослепительные улыбки, в которых вдруг проглядывает замешательство. Рукопожатие, которое вдруг становится неуклюжим.
Изабелла де Бенавенте, чья красота поразила взгляд Ника, а потом оскорбила его чувство соответствия. На вид ей всего лет восемнадцать-девятнадцать. Но явно многоопытна. (Она окончила Хэйзскую школу, прослушала три семестра в Маунт-Вернонском колледже и, несмотря на «уязвимую» репутацию ее отца в Вашингтоне, была в прошлом году дебютанткой на балу молодых девиц.) «Испанская» кровь в ней не сразу бросалась в глаза — лишь когда попристальнее вглядишься, послушаешь повнимательнее, но кровь эта была, отсюда некоторая экзотичность, приглушаемая разумом, всего только намек, эхо. Ибо Изабелла де Бенавенте чрезвычайно застенчива и от застенчивости производит впечатление молодой особы, удивительно владеющей собой. («Она не покажется тебе такой уж «испанкой», — предупредил Мори Ника, как бы желая уберечь его от возможного разочарования. — Она говорит, что терпеть не может Испанию, никогда по-настоящему не училась испанскому языку — это, видимо, в пику отцу… человек он трудный. Антикоммунист, роялист, сторонник Маккарти — словом, вот такой. Изабелла говорит, что он очень плохо обращался с женой».)
Ник, разглядывая невесту друга, недобро вспомнил одно aper?u[28] Ницше: «Женщины не были бы гениальны в умении украсить себя, если бы инстинктивно не отводили себе второстепенной роли».
«Вас двоих я люблю больше всего на свете», — сказал Мори, и глаза его затуманились в порыве чувств. Как это типично для Хэллека — сказать такое, выболтать тайну, смутить всех, включая себя самого. Наверное, поэтому, думает Ник, мы и любим его. И терпим.
Бедняга Мори — одурманенный любовью, сбитый с толку, потерявший разум.
«Я никогда еще не встречал такой девушки», — тихо произносит Мори. И застенчиво поднимает на Ника глаза, словно желая проверить: догадался ли Ник, что он лжет?
Красавица Изабелла вертит обручальное кольцо на тонком пальце, поправляет золотистые волосы. В ушах у нее маленькие золотые колечки. Духи — свежие, чуть терпкие, напоминающие запах лилий. Поездка к Мартенсам в Мэн едва ли представляется этой молодой женщине приятным времяпрепровождением, подозревает Ник, но она, естественно, стремится удовлетворить прихоти жениха — она уж постарается, чтобы их было у него поменьше.
— Когда же ты наконец пригласишь Мори? — в который раз спросил Ника мистер Мартене. Позвонив ему в Бостон. (Ник служит в юридической фирме «Белл, Джэйнеуэй, Прешер и Прешер». А Мори — уже в Вашингтоне, в только что созданной Комиссии по гражданским правам.) — Пригласи их обоих — его и отца, почему ты этого не делаешь? В Мэне так красиво в это время года.
— Не думаю, чтобы мистер Хэллек смог приехать, — сказал Ник. — Он очень занятой человек.
— А ты пытался его пригласить? Говорил с ним?
— Он очень занятой человек, — повторил Ник, прикрыв глаза. — А кроме того, он должен считаться со своим здоровьем.
— Он был так щедр к нам, — сказал мистер Мартене.
— Он щедрый человек, — сказал Ник.
— …так помог тебе окончить Гарвард, — тихо, не очень внятно произнес мистер Мартене. (Никак не определишь — Ник, во всяком случае, никогда не мог определить, — что скрывалось за этой его манерой: глубокое уважение или легкая издевка. Вопрос о том, насколько «щедр» был Джозеф Хэллек к Нику Мартенсу в благодарность за то, что Ник вроде бы спас жизнь Мори в Онтарио, когда они плыли на каноэ, вполне возможно, так и остался для мистера Мартенса нерешенным. Поскольку сам он, по его словам, находился b финансовой петле, причем уже не один год, он, безусловно, был благодарен за денежную помощь — вернее, ссуду, — но в то же время у него есть и гордость. Он все-таки Бернард Мартене, в конце-то концов. У него есть гордость.)
— Ты хоть контакт-то с ним поддерживаешь? — не унимался мистер Мартене.
— Контакт? С Мори? Или с его отцом? — спросил Ник.
— С отцом, — сказал мистер Мартене. — Я знаю, что с сыном ты поддерживаешь контакт.
— Нет, — сказал Ник. — Нет?
— Я ведь тоже человек не свободный, — огрызнулся Ник.
(У него появилась девушка. Джун Пенрик, учительница из квакерской школы в Бостоне. Он был с ней почти официально помолвлен.)
— Значит, ты больше не поддерживаешь контакта со стариной Джо, — произнес мистер Мартене тихим недоуменным тоном и хмыкнул… — А как ты думаешь, он рассчитывает получить свои денежки назад? Ведь тысяч пять, а то и шесть будет, верно?
— Он их не примет, — сказал Ник, вспыхнув.
— Ты уверен?
— Он сочтет это просто немыслимым, — сказал Ник.
Мистер Мартене расхохотался.
— Ты прямо как девчонка, услышавшая непотребное словцо, — заметил он. — Я же только спросил.
— Конечно, — сказал Ник.
— Но хоть Мори-то ты пригласишь? С невестой? Ты ведь говорил, у него есть невеста? Пригласи их обоих, постарайся на Четвертое июля[29], на уик-энд. Твоя мать возражать не будет. А может, в последнюю минуту и старик увяжется с ними. У него ведь, кажется, был инфаркт или два, так что, может, ему и захочется отдохнуть в Мэне.
— У Хэллеков есть собственный дом в горах, — спокойно возразил Ник. — А до Мэна далеко.
— Они что же, прилететь не могут?
— Не знаю, — взорвался Ник, — но я предложу Мори приехать. На Четвертое июля. Вместе с невестой.
— Богатая девчонка, а?
— Понятия не имею.
— Хорошенькая?
— Понятия не имею, мы не встречались.
— Ну что ж, — произнес мистер Мартене, внезапно устав говорить с сыном, — может, узнаешь.
И вот они прикатили на остров Маунт-Данвиген по пятимильному мосту — Мори и Изабелла в новой машине Мори, зеленом «альфа-ромео» с вишневой отделкой; еще прежде чем как бы между прочим спросить об этом, Ник уже понял, что она куплена по совету Изабеллы.
— Красивая машина, — сказал Ник, поглаживая крыло. — А как она ведет себя?
— Мори потихоньку к ней привыкает, — сказала Изабелла со своей широкой белозубой улыбкой, — верно, Мори?..
— Все в порядке, — сказал Мори, заливаясь краской. — Отличная машина.
Ник в упор разглядывал Мори. Они не виделись несколько месяцев. (Наспех пообедали в Кеймбридже, в немецком ресторанчике возле площади. Через два-три дня после того, как Мори исполнилось двадцать пять лет. Взволнованно, с легкой опаской сопоставляли они сведения друг о друге: работа, коллеги, новые друзья, жилье, планы на будущее, девушки. А какие новости об однокурсниках? Ник боялся услышать что-то неожиданное о преуспеянии кого — нибудь из бывших соперников. И Мори в своей наивности не пощадил его.)
Мори выглядел этаким крепким загорелым юнцом. В бежевой спортивной рубашке с модным воротником на пуговках и в шортах цвета хаки — такого же тона, как юбка невесты. Рыжеватые волоски блестели на его руках и ногах. Занятное лицо умной мартышки в морщинках от частых улыбок. (Интересно, подумал ли Мори, как подумал и Ник, увидев сейчас Мори после большого перерыва:/! он помнит?)
— Какая здесь красота…
— А этот дивный длинный мост…
— Запах океана, бриз…
— А эти птицы — кто они? Чайки?.. Крылья у них такие белые…
Девушка — наконец-то у Мори появилась невеста, о которой Ник столько, столько слышал, — смелая и уверенная в своей красоте, подходит к Нику и, точно королева, протягивает руку — для пожатия, для поцелуя?..
Девушка по имени Изабелла, невеста Мори. Из действительно «благородной» испанской семьи. По крайней мере так говорят. Из Барселоны? Роялисты? Отец уехал из Испании в семнадцать лет и постепенно добрался до Нового Света (прибыл в Монреаль и стал двигаться на юг — сначала осел в Бостоне, потом в Нью-Йорке, где поступил работать в одну импортную фирму); мать принадлежала — да и принадлежит — к семье со Среднего Запада, не одобрявшей ее брака с Луисом де Бенавенте. («Ты сам-то его видел?» — спросил Ник у Мори, и Мори не без удивления ответил: «Конечно, видел — раза три или четыре: он очень занятой человек». — «Они рассчитывают, что ты примешь католичество?» — спросил Ник. «Этот вопрос поднимался, — сказал Мори, — и я знаю, что Изабелле хотелось бы, чтобы я принял ее веру… но я, конечно, не могу, я не могу даже подумать об этом. Вера для меня — не придаток к общественному положению».)
Изабелла де Бенавенте, улыбающаяся Нику во влажном, дрожащем, пронизанном солнцем воздухе.
— Привет.
— Привет.
Ник был слишком натренированным, слишком умелым игроком, чтобы дать девушке почувствовать свое удивление. Он с готовностью пожал ей руку. Собственно, даже с неуклюжим усердием. И улыбнулся, как улыбнулся бы кому угодно, любому гостю, заглянувшему в летний коттедж Мартенсов. «Туман продержался все утро, как доехали, разрешите помочь с вещами?..» Красновато-смуглое лицо Ника вспыхивает, становится еще темнее, белый бумажный джемпер ладно облегает его плечи и руки, он старается не таращиться на невесту своего друга. (Хоть и думает — и презирает себя за эти мысли: а ведь Изабелла куда привлекательнее Джун.)