ехать из Майами, но так и не приехал после серии ночных телефонных звонков… Таксисты, сторожа при гаражах, почасовой преподаватель (коррективный курс английского) в Американском университете. Ошеломленный Оуэн насчитывает одиннадцать человек с учеными степенями. Правда, может быть, он ошибается. Повар из закусочной «Бургер Кинг», стенографистка из конторы «Омаха иншуренс», без пяти минут доктор философии из Колумбийского университета, скрывающийся последние три года; Бадди — специалист по Витгенштейну и бомбам. Кандидатские степени, докторская, год или два юридического факультета. Психология, социальные отношения, лингвистика, английская литература, американистика. Много лет назад Брокк даже преподавал в Миннесотском университете, а Шерли якобы почти предложили преподавать в Пенсильванском. А теперь — карты Восточного побережья, атомные электростанции, расположение армейских, флотских и военно-воздушных частей, наиболее крупные аэропорты, прочие «стратегические» объекты. Мы зовем себя «голубями», потому что в душе мы люди мирные, а мир — это единственная надежда планеты. Между нами нет разногласий; мы — единое целое, симбиоз всех элементов, ведущих войну… Планы осеннего наступления. Должны совпасть с… Подчеркнуть. Драматизировать. Пробудить.
Нынешние социальные кризисы ускоряют эволюцию революционного сознания на всех классовых уровнях — не только среди рабочих и бесправных студентов. Скандалы, коррупция, нанимаемые правительством убийцы. Кандидатура Рейгана. Консолидация профашистских и реакционных сил. Неизбежность превращения страны в полицейское государство. Захват власти. Военными. Просветительские институты будут закрыты. Цензура. Массовые казни. Война. …Рита Стоун — бывший психиатр, сотрудник службы общественного благосостояния в Чикаго. Беседует с черными и испаноязычными обитателями Вашингтона. Свободно с ними общается. Задает вопросы. Отвечает на вопросы. Все в клочья… Америку. Весь мир. Город. Район. Пламя до небес, погребальный костер… Либеральное мышление — это ошибка. Непродуктивно. Задерживает революцию. Совсем как матушка Тереза, которая раздает пищу беднякам, в то время как ее церковь запрещает контроль над рождаемостью и выступает против переустройства мира. Глупцы, враги. Риту Стоун уволили с работы за распространение правды про существующую систему. Все в клочья… Наблюдение на улицах, выслеживание прохожих. Занятия по владению оружием, проводимые Бадди. Стрельбы в платном тире пригородного торгового центра. Снайперы — мужчины и женщины. Оуэна особо хвалят за твердость руки… Хвалят и за его поддержку, его спокойную силу, за дар, сделанный организации, — те вещицы, что он вынес с Рёккен, 18, в июне и передал одному «торговцу», знакомому Бадди. «А нельзя оставить эту фигурку из слоновой кости?» — спросила Адриенна, но остальные так и налетели на нее — только потому, что она красивая!.. Красота — это роскошь, которая пока еще недоступна миру. Возможно, и никогда не будет доступна… Красота, роскошь, буржуазное разложение. Коррупция. Гниль. Смрад. «Идеальная жертва» пока еще не намечена. Должна быть чистота, святость. Это не Мартене, не жена Хэллека — они люди меченые. И потом, брать выкуп или нет? Брать или нет? Похищение и выкуп или похищение и (со временем) казнь. Сообщение об этом в газетах и по телевидению. Специально подобранные интервьюеры. Журналисты. Престиж. Адриенне поручат проверить кандидатов — при необходимости. Материал в журнале «Тайм», в «Ньюсуик», рассказы очевидцев в «Вашингтон пост». Шерли Макгрегор — она же «Шерли Кэйн»: «Неизданная, не прошедшая цензуру история моей жизни». Средняя школа в Ютике, штат Нью-Йорк: вице-президент ученического совета, член приветственного комитета, исполнительница главных женских ролей в трех пьесах, президент Методистской молодежной организации, делегат съезда девушек штата Нью-Йорк, членов Христианского союза молодых женщин и Христианского союза молодых мужчин, член наградного комитета, редактор школьной газеты по разделу литературы и проблемных статей, была выбрана придворной дамой Старшей королевы, прозвана преподавателями «прирожденным лидером». Присуждено звание «самой граждански сознательной девушки». Стипендия в Корнеллском университете, где она встретила… и под его руководством стала ревностной маоисткой, а со временем и членом «Революционной армии американских серебристых голубей». Средства массовой информации могут получить фотографию Шерли (в бальном платье), сделанную для ежегодника ее школы… Оуэн гасит чеки, которые присылают ему попечители, ведающие наследством дедушки Хэллека, ежемесячно, с точностью часового механизма, и вручает деньги Шерли, которая ведет бухгалтерию, оплачивает счета, делает закупки, неутомимая, веселая и хорошенькая, двадцати девяти лет от роду… Война, военное время, бессонные ночи. Шпионы. Маневры. «Мы, «Революционная армия американских серебристых голубей», настоящим заявляем, что НИКОГДА не примиримся с убийствами, эксплуатацией и угнетением народов во имя американского фашиствующего капитализма и империализма. Мы, «Революционная армия американских серебристых голубей», настоящим заявляем, что НИКОГДА не примиримся с духовным порабощением и тактикой промывания мозгов, применяемыми полицейским государством. Настоящим мы объявляем вечную войну фашистскому капиталистическому классу и всем его наймитам, агентам, подпевалам и оболваненным простакам. Настоящим мы объявляем, что в соответствии с ПРАВАМИ ЧЕЛОВЕКА считаем себя НАДЕЛЕННЫМИ ТАКИМИ ПОЛНОМОЧИЯМИ. Настоящим мы объявляем, что наши дети и дети наших детей должны на протяжении всей истории пользоваться СВОБОДОЙ и СПРАВЕДЛИВОСТЬЮ…» Бадди сидит на полу, обхватив руками колени, и задумчиво изучает Оуэна, в то врея как Ули Мэй говорит. Сладкозвучные слова Ули.
Будто раскручивается и раскручивается бархатная лента. На Бадди комбинезон, рабочая рубашка, кожаные сапоги. Изучает Оуэна. Просвечивает Оуэна рентгеном. «Подключается», как он это называет, к «подсознанию» Оуэна. Витгенштейн, бомбы, тягуче-наивный выговор уроженца Среднего Запада. Бакалавр гуманитарных наук Каламазу — колледжа, магистр гуманитарных наук Колумбийского университета, тридцати одного года от роду, образованный, застенчивая улыбка, странные выщербины и ямки на лице, легкая россыпь прыщей, веснушки, родинки, маленькие бесцветные бородавки, кривые зубы — один резец торчит совсем вбок, (неофициально) лидер этой ячейки «голубей», «Трактат», на голове матерчатое кепи железнодорожного рабочего, бомбы начиняет кровельными гвоздями и порохом, пули терпеливо высверливает, чтобы начинять цианидом: «Предметы — это то, что неизменно и вечно; а вот их форма — то, что меняется и неустойчиво»; подмигивает (неужели? подмигивает?) Оуэну, слушая Ули; бомбы со слезоточивым газом, динамитные палочки, будильники, и батарейки, и проволока, и взрывные капсюли — всего этого полно в его мастерской; единственная дверь заперта обычным замком, ключ хранится в кармане у Бадди, его заинтересованный, спокойный, зеленый, как стекло, взгляд; на него производит впечатление «логика» Оуэна и «центризм» Оуэна, «физическая дисциплина» Оуэна в эти последние шесть многотрудных недель; на груди — значок «офицера безопасности», «слову «сомнение» нет места в языке»: ясность, к которой стремятся «голуби», — это полнейшая ясность, означающая, что по мере приближения к оптимуму все сомнения должны быть исключены; мы не стремимся к активному мученичеству или принесению себя в жертву, но не отступим перед исторической необходимостью; отказался от пособия в университете Родса; в школе, в Маркегге, штат Мичиган, занимался легкой атлетикой; «Если в расцвете жизни мы попадаем в смерть, значит, мы, люди здравые, окружены безумцами» — так «Революционная армия американских серебристых голубей» окружена буржуазным капиталистически-империалистическим обществом, мужчины, женщины и дети и еще не родившиеся дети; ночные взрывы должны совпасть с завершением миссии, взятой на себя Оуэном Хэллеком и его сестрой Кирстен (за которой следило несколько «голубей», но которую пока еще не приводили на Бидарт-стрит, 667, по соображениям безопасности, как и не разрешали встречаться с ней кому — либо из членов организации ради ее собственной безопасности), места взрывов самые разные, выбранные по наитию, Смитти и Рита Стоун — в пикапе, циркулируют, закладывают две бомбы, солдаты необъявленной войны; координированные «удары», которые должны пробудить революционное сознание у рабочих, бесправных студентов, черных, пуэрториканцев, кубинцев, иранских студентов, за которыми следит ФБР, граждан средней прослойки, людей пожилых, молодых, обреченных жить на пособие, состоящих на учете и неучтенных ветеранов войны, людей, пострадавших от радиоактивных осадков, наркоманов; «То, что можно сказать, может быть сказано ясно, а о чем нельзя говорить, должно быть предано молчанию…» Анархист Иоганн Мост: главная стратегия — «массовые убийства в общественных местах», освобождение нации, всенародная борьба; Жан-Поль Сартр, ученик Сартра — Жюль-Режис Дебре: катарсис насилия, оздоровление с помощью динамита, очищающая сила смерти, тотальная классовая война без компромиссов, без переговоров, без уступок, без жалости, дух импровизации, дух интуиции, партизанская война и война коммандос, круглосуточная боевая тревога; «Народная армия составит ядро партии, а не наоборот, — сказал Дебре в связи с судом в Боливии. — Это, естественно, трагедия, что мы убиваем не объекты, не числа, не абстрактные или взаимозаменяемые орудия, а с обеих сторон убиваем невозместимых индивидуумов, в основе своей невинных, единственных и незаменимых для тех, кто любил их, растил и уважал; в этом трагедия революции: ведь воюют не индивидуумы, а классовые интересы, но погибают, умирают люди — этого противоречия нам не изжить, от этой боли не спастись…» Письма, подготовленные для газет, телестанций, национального радио. Осеннее наступление. Смертный приговор (непоименованным) мужчинам и женщинам — человекам тридцати пяти, отмеченным в качестве врагов революции… Смитти, Рита Стоун, Брокк, Шерли, Бадди, Ули, возможно, кажутся Оуэну не такими реальными, как хотелось бы, но стремительность приготовлений нарастает, сердце не может биться медлен, он нацелен на выполнение своей миссии, он невесом, у него нет тела, нет души, нет воли, нет жалости, нет эмоций или интеллектуальных слабостей, нет «личной истории» — он снаряд, наполненная цианидом пуля, сверкающее лезвие ножа; даже Кирстен становится менее четко очерченной; «Мы же их не знаем, — сказала она, всхлипывая, — прошу т