благоразумным положиться на мои скромные способности.
Судья Браун кивнул с чуть раздраженным видом:
– Если вы оба, джентльмены, уже закончили пикировку, я желал бы знать, удастся ли нам услышать аргументы защиты против обвинения до полудня. Мистер Дэрроу, обвинение штата не имеет возражений, вам позволено выступить первым адвокатом вашего клиента в этом суде. Надеюсь, вы не жалеете о своей поездке. Итак, миссис Хантер, вы услышали весьма серьезные обвинения против вас. Каковы будут ваши возражения?
Посмотрев на Либби, тревожно уставившуюся на него, мистер Дэрроу кивнул. Она снова встала, скрестила руки и произнесла:
– Я невиновна, ваша честь.
По залу суда прокатилась волна шепота, раздался стук молотка судьи Брауна.
– Очень хорошо, – изрек он, еще раз хмуро оглядев зал. – Что ж, мистер Пиктон, в отношении… – Судья прервался, заметив, что мистер Пиктон непонимающе пялится на мистера Дэрроу, со столь же искренним выражением лица, что было у его рослого противника несколькими секундами раньше. – Мистер Пиктон? Вы что, сэр, загипнотизированы опытным адвокатом из Иллинойса?
Встряхнувшись, мистер Пиктон обернулся к судье:
– Хм-м? О! Прошу прощения, ваша честь. Признаться, я не знал, что защита закончила свое возражение.
– Вы находите их возражение недостаточным, мистер Пиктон?
– Не мне находить его таким, ваша честь. Я лишь подумал, что к нему, пожалуй, стоит добавить некую… формулировку. «В силу тех или иных причин» – примерно в таком роде.
Судья сурово уставился на него:
– Мистер Пиктон – мы с вами за последние несколько лет провели в этом зале слишком много дел, чтобы я не понимал, к чему вы клоните. Но сейчас здесь нет жюри присяжных, которых бы вы могли дразнить своими предположениями, а я не допущу никаких игр с залом. Мистер Дэрроу квалифицированный адвокат, и, кажется, не страдает дефектами речи. Если бы он пожелал каким бы то ни было образом уточнить возражение ответчицы, уверен, он бы так и поступил. Вы желаете как-то уточнить возражение, мистер Дэрроу?
– Разумеется, нет, ваша честь, – ответствовал адвокат с мрачной серьезностью. – Возражение простое, открытое и безусловное: «Невиновна».
– Вполне ясно, – отозвался судья Браун. – На будущее, мистер Пиктон, обвинение может держать свои предположения, равно как и надежды, при себе.
Мистер Пиктон лишь улыбнулся и поклонился.
– Итак, – продолжил судья, – в отношении залога…
– Залога? – выпалил мистер Пиктон, вызвав очередной стон и нахмуренный взгляд у судьи.
– Да, мистер Пиктон, – кивнул старик. – Залога. Вы знакомы с этой практикой?
– В подобных делах – боюсь, что нет, ваша честь. Подсудимая обвиняется в чудовищном насильственном нападении на собственных детей, один из которых едва выжил и в данный момент является главным свидетелем обвинения. Неужели суд всерьез полагает, что в подобных обстоятельствах обвинение хотя бы на секунду способно допустить возможность залога?
– Суд полагает, что обвинение способно следовать правилам уголовного судопроизводства, каково бы ни было преступление! – проревел судья Браун. – Я предупреждаю вас, мистер Пиктон, – не пытайтесь больше вывести меня из терпения столь рано! Вы прекрасно знаете, что мое терпение отнюдь не безгранично, а, оказавшись за его пределами, я, возможно, с трудом найду обратный путь!
Мистер Пиктон постарался сдержать улыбку и кивнул с, как говорится, подчеркнутым уважением:
– Да, ваша честь. Я прошу прощения суда. Обвинение настоятельно привлекает внимание суда к жестокости преступления, в котором обвиняется ответчица, и опасности, которой может подвергнуться главный свидетель обвинения в случае ее освобождения. Мы просим отклонения залога в любом размере.
– Ваша честь, – возразил мистер Дэрроу шокированно, – моя клиентка – уважаемая женщина, пережившая величайшую из трагедий, что только могут случиться с представительницей ее пола: дикое убийство у нее на глазах двоих ее детей и попытку убийства третьего…
– Я прошу прощения у ученого коллеги, – ответил мистер Пиктон с изрядной долей сарказма. – Я не знал, что вопрос уже был решен настолько окончательно. Я полагал, что мы все собрались в этой комнате, чтобы определить, что же на самом деле случилось с детьми ответчицы.
По-прежнему хмурясь, судья Браун кивнул:
– Боюсь, что здесь я должен согласиться с обвинением, мистер Дэрроу. Им еще предстоит обосновать свои притязания, но покуда они не опровергнуты, я не могу принять ваше утверждение о том, что миссис Хантер перенесла подобную трагедию, и обязан потребовать не прибегать к дальнейшему усугублению и без того крайне эмоционального вопроса путем подобных утверждений. У вас просьба относительно залога?
– Да, ваша честь, – изрек мистер Дэрроу. – Если моя клиентка и в самом деле виновна в насилии над детьми, этот или любой другой штат впервые об этом узнает. Она была не только любящей матерью, а еще и воспитательницей и няней многих других детей, кроме собственных, и в этой роли часто вела себя столь же героически, как и в тот вечер, о котором идет речь. Мы просим, чтобы вы учли, что она не представляет угрозы ни для свидетеля обвинения, ни для общины, и чтобы, памятуя о хрупкости как ее пола, так и ее натуры, вы назначили разумный залог, дабы предотвратить ее тягостное пребывание в окружной тюрьме в течение этого, вполне возможно, затяжного процесса.
Собравшиеся – и особенно мы в первых двух рядах – замерли в тревожном ожидании, а судья Браун откинулся на спинку кресла, почти скрывшись за столом. В этом положении он оставался около минуты, потом снова выпрямился.
– Суд принимает во внимание замечания мистера Дэрроу относительно пола и характера ответчицы, – медленно произнес он. – Но в то же время имеет в виду, что она обвиняется в преступлении особо бесчеловечного и жестокого свойства, караемом смертной казнью. Мы выражаем сожаление относительно возможных неудобств и поручим шерифу Даннингу обеспечить все возможные условия, дабы гарантировать, что пребывание миссис Хантер в этом здании станет если не приятным, то по меньшей мере сносным. Но сам залог отклоняется.
Это вновь вызвало бормотание толпы, и судья принялся стучать молотком:
– Я напоминаю нашим гостям о предыдущих замечаниях! И заверяю, что они были совершенно серьезны. – Когда водворилась тишина, судья Браун посмотрел на два стола перед собой. – Мы вновь соберемся в девять утра во вторник, дабы начать отбор присяжных. Но прежде чем мы разойдемся, позвольте мне еще раз подчеркнуть кое-что для обеих сторон: суд осведомлен о чувствах, вызванных этим делом, и настаивает, чтобы вы воздерживались от любых явных воззваний к эмоциям или общественному мнению. Это не приведет ни к чему хорошему и может причинить вашим намерениям непоправимый ущерб. Суд объявляет перерыв!
Еще один удар молотка – и все встали, а судья Браун проследовал обратно к двери за судейским местом и исчез за ней. Как только он вышел, зал вновь шумно ожил разговорами и комментариями, особенно после того, как шериф Даннинг и пристав Коффи вывели Либби Хатч через боковую дверь прямо к камерам в подвале здания. Мистер Дэрроу на выходе сказал ей что-то ободряющее, и она изо всех сил постаралась выглядеть кроткой и благодарной – но в ее глазах вновь появился тот кокетливый, соблазнительный блеск, который она, кажется, не способна была скрыть при виде новых, только что встреченных мужчин. После ее ухода мистер Дэрроу заговорил с мистером Максоном, но беседа эта была прервана мистером Пиктоном, который прошагал прямо к их столу и громко объявил:
– Ну, Максон! Теперь вы разжились поддержкой. Не знаю, как бы я на вашем месте это воспринял, хотя полагаю, когда помощь исходит от человека, столь досконально знакомого с таким количеством областей права, как мистер Дэрроу, возражать просто невозможно! – И протянул руку: – Мистер Дэрроу, моя фамилия Пиктон.
– Да, я знаю, – ответил мистер Дэрроу, пожимая руку мистера Пиктона с заметным отсутствием энтузиазма и глядя на него с изрядным снисхождением. – Видите ли, я тоже наслышан о вас, мистер Пиктон, хотя должен сказать, что моя информация была получена из несколько более, – тут он покосился на Маркуса, – открытых источников.
– Что ж, великие люди поступают как вздумается, а малые люди – как вынуждены, – беспечно ответил мистер Пиктон. – Где Вандербилт разместил вас, Дэрроу? Где-нибудь покомфортабельнее, я полагаю, – хотя в Боллстоне немного роскошных апартаментов. Но, быть может, вы позволите обеспечить вас кое-каким пропитанием у меня в доме, если сочтете сие нужным.
При упоминании Вандербилта мистер Дэрроу воззрился на мистера Пиктона с видом, который трансформировался из снисхождения в прямое раздражение:
– Надо отдать вам должное, мистер Пиктон, – пожалуй, мало что избегло вашего внимания в этом деле. Или же все в Боллстон-Спа осведомлены о подробностях приготовлений миссис Хантер к своей защите?
– Боже милосердный, ну что вы! – со смехом произнес мистер Пиктон. – А я на вашем месте не стал бы им ничего сообщать. Отношение судьи Брауна к жителям нашего южного метрополиса, уверяю вас, довольно типично для обитателей этого округа. Но не беспокойтесь, я никому не скажу – это ведь будет неспортивно, не так ли?
Было довольно просто заметить, что мистер Пиктон старается вызвать раздражение мистера Дэрроу и что ему это удается.
– Сомневаюсь, что «спортивно» – слово, которое я стал бы употреблять в отношении такого трагичного дела, как это, – буркнул в ответ мистер Дэрроу. – И, боюсь, что не смогу воспользоваться вашим предложением, поскольку я остановился в отеле «Гранд Юнион» в Саратоге. Мы будем осуществлять работу оттуда.
При этих словах мистер Пиктон нахмурился.
– Хм-м, – провозгласил он. – Хорошо. Впрочем, я и это не выдам – люди в Боллстоне относятся к Саратоге немногим лучше, чем к Нью-Йорку. Они считают, что это всего лишь место развлечений для богатых гостей и их наемных работников. – При этом замечании глаза мистера Дэрроу широко распахнулись от потрясения, но мистер Пиктон лишь продолжил болтать: – Надеюсь, вас не смущает моя прямота в советах – но я действительно хочу убедиться, что мы разровняли поле для игры как нельзя лучше. Ну, до свидания, Максон, – всего вам наилучшего. Кстати, Дэрроу, если передумаете насчет еды –