гадкой мешанины, Джон, и, пожалуй, ты отвалишь на боковую – тогда мы сможем спокойно продолжить.
– Понимаю, сейчас кажется, что гонка уже проиграна, Мур. – Изучая доску, доктор прикурил сигарету. – Но мы должны делать все, что можем, – пока можем. Мы должны.
– Зачем? – проворчал мистер Мур. – Никто не хочет приговора для этой чертовки, уж это дали понять ясно. Так какого дьявола ради мы все продолжаем?
– Есть еще Ана Линарес, Джон, – напомнил Люциус.
Мистер Мур снова заворчал:
– Девочка, чьему отцу совершенно все равно, жива она или мертва. С Либби ей, пожалуй, будет не хуже, чем с этим испанским ублюдком.
– Вообще-то сейчас я думал не об Ане Линарес, – очень тихо произнес доктор.
– О Кларе, не так ли? – проговорила мисс Говард. – Как она там? Я даже не сообразила спросить.
Доктор неловко пожал плечами:
– В замешательстве. И не слишком разговорчива, хотя я ее в этом вовсе не виню. Я обещал, что сие суровое испытание поможет и ей, и ее матери. Но ничего не вышло – и теперь к ужасу от воспоминаний о случившемся три года назад прибавился страх того, что случится, если ее мать выйдет на свободу. Девочка не настолько мала, чтобы не видеть опасности, в которой может оказаться, если Либби решится отомстить дочери, которую без сомнения считает вероломным ребенком, единственным свидетелем ее кровавого деяния.
Отложив кусок мела, доктор взял бокал вина и собрался было глотнуть – но на полпути остановился, будто потерял всякий интерес к любому успокоению.
– Вам не стоит обвинять себя, доктор, – вмешался Маркус. – Дело казалось надежным. Не было никаких причин полагать, что так все обернется.
– Может быть, – изрек доктор, сел и отставил бокал.
– И позвольте мне еще раз напомнить всем… – произнесла мисс Говард, но на этом мистер Мур исторг очередной громкий стон:
– Да, да, мы знаем, Сара, еще не все потеряно! Бог мой, ты сама-то не устала от этой присказки?
– Если так ты хочешь спросить, не желаю ли я, чтобы все было кончено, дабы у меня имелось хорошее оправдание погрузиться на дно бокала и остаться там на веки вечные, Джон, то мой ответ – нет, – отрезала мисс Говард. – Да, может, мы сегодня и не принесли особых сведений – но мать должна знать больше, а она вернется завтра. Как и мы. – Она посмотрела на доктора. – Поедете с нами? Не уверена, что смогу подобрать правильные вопросы.
Каким-то глубинным усилием доктор смог встряхнуть последние следы того, что сходило за ободрение.
– Конечно, – сказал он, положил руки на колени и встал. – Но сейчас, если вы не возражаете, я, пожалуй, удалюсь, не дожидаясь ужина. Я не слишком голоден. Нам ведь нет нужды являться к Фрэнклинам раньше полудня, да, Сара?
– Верно.
– Значит, по крайней мере, не нужно рано вставать. – Он чуть неловко оглядел комнату. – Спокойной ночи.
Мы забормотали в ответ и утихли, когда доктор медленно побрел наверх по лестнице.
Услышав, как хлопнула дверь его спальни, мисс Говард взяла кусочек мела у доски и кинула им мистеру Муру в голову, попав аккурат промеж глаз, отчего он взвизгнул.
– Знаешь, Джон, – заключила она, – если тебя не возьмут обратно в «Таймс», запросто сможешь открыть новое дело – пинать хромых псов или выбивать костыли у калек.
– Однажды, – простонал мистер Мур, стирая след от мела, – ты причинишь мне серьезное увечье, Сара, – и обещаю, я подам на тебя в суд! Знаешь, мне жаль, если вы все считаете меня пораженцем, но я попросту не понимаю, что же такое, способное изменить ход событий, ты собираешься вытрясти из матери Либби Хатч.
– Может, и ничего! – парировала мисс Говард. – Но ты же видел, каково пришлось доктору на этой неделе – и не забывай, именно мы втравили его в это дело, чтобы помочь забыть о неурядицах в Нью-Йорке. Но теперь, похоже, сделали только хуже. Так что мог хотя бы попытаться быть пободрее.
Мистер Мур покосился на лестницу, будто слегка устыдившись.
– Ну… думаю, ты права… – Он налил себе еще и обернулся к мисс Говард. – Хочешь, съезжу завтра с вами? – Он изо всех сил пытался казаться искренним. – Обещаю – я постараюсь сохранять оптимизм.
Мисс Говард вздохнула и покачала головой:
– Вряд ли ты смог бы сохранить оптимизм хотя бы сейчас, даже если бы от этого зависела твоя жизнь. Нет, лучше поедем только мы со Стиви – чем меньше народу, тем менее неловким будет молчание. – Она подняла взгляд на потолок. – А молчания, сдается мне, будет немало…
Предсказание сие оказалось верным. Доктор вышел из своей комнаты в воскресенье лишь ближе к полудню и по-прежнему не испытывал какого следует аппетита. Он как мог старался заинтересоваться грядущей работой, однако номер этот был почти безнадежным: он, судя по всему, понимал, сколь мала вероятность того, что на ферме Фрэнклинов мы обнаружим нечто настолько серьезное, что оно способно будет переменить нашу участь в суде. Когда мы уселись в экипаж, он оставил все попытки завязать беседу и вновь погрузился в молчание и задумчивость, да так и молчал всю дорогу до Шагтикоука.
Дом Фрэнклинов оставался таким же мирным, что и день назад; но на сей раз помимо Эли Фрэнклина, трудившегося на скотном дворе, была еще и пожилая женщина – полная, но не толстая, – засевавшая одну из клумб у дома. Ее седую голову защищала от солнца широкополая соломенная шляпа, а полосатое хлопчатое платье покрывал чуть запачканный фартук. Еще на полпути по дорожке к дому мы услышали, как она что-то про себя напевает, а вокруг нее радостно скакала маленькая собачка, слегка потявкивая время от времени, чтобы привлечь внимание женщины и получить в ответ ласку и пару добрых слов.
Доктор завидел эту сцену, и черные глаза его озарились тем светом, коего я не видал уже дня два, не меньше.
– Ага… – констатировал он, когда я затормозил экипаж у калитки в белом штакетнике, а спустившись на землю, слегка улыбнулся.
– Не совсем то, чего вы ожидали? – спросила мисс Говард, тоже спускаясь.
– Трагедия и страх не всегда сопутствуют соответствующей обстановке, Сара, – мягко ответил доктор. – Будь оно так, профессия моя не имела бы смысла.
Отпустив поводья, я заметил, что Эли Фрэнклин углядел нас и уже бежит к калитке. Он, похоже, спешил со вполне определенной целью.
– Здравствуйте, мисс Говард, – объявил он с весьма встревоженным лицом.
– Мистер Фрэнклин, – кивнула она в ответ. – Это доктор Крайцлер, он тоже работает по этому делу. И, кажется, вы вчера не успели познакомиться с нашим юным компаньоном Стиви Таггертом…
Эли Фрэнклин, ни слова не говоря, быстро пожал нам руки, потом вновь обратился к мисс Говард:
– Моя мать… когда я сказал ей…
Но тут и сама женщина, ухаживавшая за цветами, обернулась и увидела нас. Заметив появление чужаков, ее маленький песик затявкал громче и чаще.
– О! – крикнула женщина очень громким и в то же время отчасти мелодичным голосом. – О, Эли, дорогой, это друзья Элспет?
Она направилась к нам, и Эли Фрэнклин заговорил еще быстрее и встревоженнее:
– Я не смог сказать ей, что у Либби на самом деле неприятности, – ей бы это стоило немалых переживаний, а сердце у нее уже не такое выносливое. Не могли бы вы как-то выяснить, что вам нужно, без…
– Мы постараемся, мистер Фрэнклин, – доброжелательно ответил доктор. – Ваша мать может сказать нам все, что нужно, и без раскрытия нами истинных целей визита.
Лицо Эли Фрэнклина посветлело от облегчения, и он успел лишь добавить:
– Спасибо вам, доктор, я благодарю… – но тут к калитке подошла его мать.
Песик заливался пуще прежнего, и миссис Фрэнклин, удерживая шляпу на голове, взглянула на него и тихо пожурила:
– Леопольд, перестань, это гости! – Тот попытался умерить свой пыл, но вотще. – Простите, – сказала нам женщина; ее распевный голос будто несколько запинался. – Уж такой он охранник! Значит, вы все – друзья моей дочери? И хотите найти ее, как сказал мне сын?
По янтарным глазам миссис Фрэнклин – которая в свое время явно была весьма хорошенькой, – отчетливо читалось: она не до конца поверила его словам, но ей проще было принять их, нежели допустить иные, не столь приятные возможности.
– Боюсь, мы не сможем вам помочь, – продолжила она, прежде чем успели ответить доктор или мисс Говард. – Эли уже сказал вам вчера, вестей от Либби у нас нет уже несколько лет. Но я не удивляюсь! Такая уж она легкомысленная девочка, знаете ли! Никогда не могла позаботиться даже о самом простом маленьком…
– Да, мама, – вмешался Эли Фрэнклин, трогая ее за локоть, чтобы утихомирить. – Это мисс Говард и доктор… Крайцлер, так? А мальчика зовут…
– Да просто Стиви, – сказал я, глянул на женщину и получил в ответ широкую улыбку.
– О, просто Стиви, вот как? – Она прикоснулась к моей щеке. – Что же, вполне неплохо – ты симпатичный мальчуган!
– Они считают, что, может, какие-то наши сведения насчет ее прошлого помогут им найти Либби, – продолжал Эли Фрэнклин.
Мисс Говард кивнула:
– Понимаете, с нами она тоже довольно давно не общалась. Может, узнай мы чуть больше о ее обычных привычках…
Миссис Фрэнклин кивнула:
– Не общалась с вами? Ну, это меня тоже не удивляет! Не знаю уж, почему эта девочка никогда не заботилась даже о малейших подробностях. За эти годы мы получили одну или две коротенькие записки – но ни разу не удостоились обычного визита! Она просто танцует по жизни, ведет себя как вздумается. А, ладно, бывают такие люди, думаю я. – Она распахнула калитку. – Пожалуйста, пожалуйста, входите и садитесь там, на заднем крыльце – мы его отгородили, так что не придется сражаться с этой жуткой мошкарой. От всей этой мокреди нынешним летом насекомых, боюсь, расплодилась прорва!
Мы двинулись за ней вдоль стены дома; никто не вставил ни слова.
– Ну вот, я приготовила лимонад и чай со льдом – подумала, для всего остального чересчур жарко. Есть немножко имбирных пряников, а для тебя, Стиви, найдется, пожалуй, кое-что послаще, если жалуешь сладкое так же, как когда-то мои мальчики! А вот что до Либби, не знаю, смогу ли чем помочь…