– Никогда не видел ничего подобного, – заключил он, салютовал нашей группе двумя пальцами и вышел через дверь секретарской.
Едва он удалился, Сайрус вновь отступил вправо, возвращая меня на былую позицию у фрамуги. Я еще раз осторожно заглянул в кабинет, и обнаружил, что доктор, мистер Пиктон и мистер Максон смотрят в упор на все еще безмолвную Либби Хатч.
– Миссис Хантер решила, что примет ваши условия, – сообщил мистер Максон, к тому моменту уже подуспокоившись. – Мистер Дэрроу советовал ей отказаться, но я…
– Вам не нужно ничего объяснять, Максон, – добродушно объявил мистер Пиктон. – Дэрроу – юрист из большого города, хочет добиться для себя национальной известности. А в согласии на сделку о признании вины славы немного, верно? Только не тогда, когда по всем признакам рассчитываешь на яркую победу. Но я уверен, миссис Хантер понимает, что вы заботились прежде всего о ее интересах, а не о собственной репутации.
– Спасибо, Пиктон, – кивнул мистер Максон. – Очень благородно с вашей стороны. Да, с учетом всего этого, я и впрямь полагаю, что принять ваши условия – самый мудрый выбор. Вам от нас сейчас еще что-нибудь нужно, или отложим остальное до завтрашнего суда?
Мистер Пиктон развел руками:
– Нет, у меня больше ничего – или миссис Хантер хочет сделать какое-то заявление?
По-прежнему не шевелясь, Либби медленно покачала головой; потом, задумавшись о чем-то, подняла палец.
– Только вот что, – тихо призналась она. – Мой брат Эли. Я не хочу, чтобы вы его преследовали. Он ничего не знал.
– Но, конечно же, подозревал о чем-то? – возразил мистер Пиктон.
– А вы нынче обвиняете людей за подозрения? – парировала Либби. – Нет – я хочу, чтобы вы мне в этом ручались.
Мистер Пиктон кивнул:
– Не переживайте, миссис Хантер. Согласившись на сделку, вы избавляетесь от любого расследования касательно происходившего в доме вашей семьи. Если это, конечно, не слишком неудачный выбор слов… – И, посмотрев на дверь, он крикнул: – Стиви!
– Спускай давай! – зашептал я Сайрусу, тот ухватил меня за руки и опустил на пол, только теперь поизящней. Я открыл дверь кабинета, просунул туда голову и увидел, как мистер Максон помогает Либби подняться.
– Стиви, не попросишь ли Генри вернуться и проводить миссис Хантер обратно в камеру? – обратился ко мне мистер Пиктон.
Я кивнул и кинулся из кабинета – хотя на сей раз добежал лишь до коридора второго этажа.
Там нервно расхаживал Генри, курил, держа сигарету в одной руке, а между затяжками обкусывал ногти на другой.
– Эй! – крикнул я. – Мистер Пиктон говорит, что миссис Хантер пора возвращаться в камеру.
Генри выкинул сигарету на пол, растоптал ее тяжелым сапогом и помчался мимо меня в кабинет. Я даже не успел вернуться – а он уже появился со своей подопечной, глядевшей на все вокруг так, будто у ее мира только что рухнула крыша. Особых причин сомневаться в том, что именно так она в действительности себя и чувствует, у меня не было; и пока я смотрел, как она бредет к лестнице, настроение мое начало заметно выправляться, хоть и втихую. Быстрый уход мистера Максона лишь усилил этот порыв; и, наконец, вернувшись в кабинет мистера Пиктона, я обнаружил, что все остальные чувствовали себя точно так же: счастливые, да, но словно ошеломленные тем, как быстро все изменилось.
Мистер Мур был первым, кто хоть что-то сказал:
– Ну и как там положено, а, Руперт? Время праздновать, или… – Слова его стихли, едва он взглянул на друга.
Мистер Пиктон просто улыбнулся, пожал плечами и постарался не особо выдавать свое волнение:
– Осторожно, Джон, – осторожно. Сделку еще должен одобрить судья Браун, а он не очень-то жалует сюрпризы.
– Но ведь, – уточнила мисс Говард, тоже не вполне уверенная, насколько стоит демонстрировать ликование, – он же не может ее отменить, правда? Если сама обвиняемая согласна?
– Я, Сара, – объяснил мистер Пиктон, принявшись собирать какие-то бумаги у себя на столе, – человек чрезвычайно суеверный. И это, уверен, от вас не укрылось. Я бы не стал строить какие бы то ни было прогнозы относительно того, что случится завтра утром.
– А вы, доктор? – вмешался Люциус.
Доктор прошествовал к окну и разглядывал пресвитерианскую церковь.
– Хм-м? – изрек он.
– Какие-нибудь прогнозы? – осведомился Люциус. – Или вам все еще есть о чем переживать на этот счет?
– Не на этот счет, Люциус, – ответил доктор. – А насчет нее. Сама сделка особых сомнений не вызывает, и, уверен, судья Браун ее одобрит – даже при всей непреклонности его ума.
Мистер Пиктон с тихим шипением втянул воздух; несмотря на улыбку, он был как будто не на шутку встревожен:
– Мне бы очень не хотелось, чтобы вы такое говорили, доктор.
– Ой, да брось ты, Руперт, – оборвал его мистер Мур в приподнятом настроении. – Оставь все это мумбо-юмбо невежественным уголкам мира! В нынешнем деле ты сам хозяин своей судьбы, просто не знаю, как бы ты смог продемонстрировать это еще яснее. Ты и Крайцлер – да, и ты тоже, Сара. Вы все-таки добились успеха, и, повторяю, нам непременно нужно вернуться к тебе и вскрыть одну из тех великолепных бутылок шампанского, что затаились в углу погреба.
– Правильно, правильно, – согласился Маркус. – Давайте-ка, все вместе. Мы так долго пребывали на грани, что уже позабыли, каково это – нанести серьезный удар. Серьезный удар, черт побери – да мы просто дух из них вышибли!
Осторожно глянув на доктора, Сайрус проговорил:
– Дела, похоже, и вправду пошли на лад.
Меня-то самого уже начал захлестывать растущий победный настрой; однако в голову вдруг пришла практическая мысль:
– А что же с Кэт? Разве нам не стоит отправить ей весточку?
– Еще рано, Стиви, – быстро ответил доктор. – Сначала судья Браун должен официально подтвердить соглашение. Мисс Девлин окажется в опасности, только если сама совершит какие-то несвойственные действия, прежде чем мы вернемся в Нью-Йорк и сможем ей помочь.
Я кивнул – а обмозговав все остальное, и впрямь не смог найти никаких доводов против того, чтобы двинуть домой и отпраздновать.
– Так чего ж мы тогда тут стоим? – спросил я. – И почему это совсем не чувствуется, что наконец можно расслабиться?
Мисс Говард обернулась ко мне:
– Помнишь тех людей в Стиллуотере, Стиви? Им вроде бы тоже бояться было нечего – дом Мюленбергов сгорел много лет назад. Но чувство это так и не ушло…
– А, вздор, как говорила моя бабушка, – ответствовал на это мистер Мур. – Женщина в заточении, судьба ее решена. Ну, давайте же, поехали домой, погладим наконец друг друга по головке!
– Да, – наконец согласно кивнул мистер Пиктон. – Думаю, хотя бы один вечер свободы от забот мы заслужили. Может, отправитесь сами да и начнете? Я только проверю тут коечто и подготовлю предложение судье Брауну – и буду весьма благодарен, если ты не вылакаешь все шампанское, прежде чем я к вам присоединюсь, Джон.
И мы покинули суд, вышли в теплую ночь и довольно резво зашагали домой. Мы шли вниз по Хай-стрит, настроение наше все поднималось, и, хоть я и не стал бы утверждать, что у дома мистера Пиктона мы уже пребывали в экстазе, этого все равно вполне хватило, чтобы разразиться одобрительными возгласами, когда выяснилось, что наш хозяин заранее позвонил и велел миссис Гастингс доставить из погреба шампанское и поместить его на лед. Ужин уже был накрыт и ждал, никогда еще труды любезной старой домоправительницы не выглядели столь соблазнительно: жареный каплун, холодный ягненок с карри и изюмом, разнообразие восхитительного картофеля (включая соленый поджаренный – для меня) и по-настоящему щедрый выбор молодых овощей, прибывших тем самым днем от местных фермеров. Добавьте туда еще слоеный торт со свежей клубникой и домашний сладкий лед – и получите пиршество, к которому мы просто не могли не приступить, не дожидаясь нашего хозяина. Мы ели и пили, комната все больше и больше полнилась смехом и приподнятым настроением; и хотя я глотал лишь рутбир, поведение мое вскоре оказалось столь же раскрепощенным, что и у напившихся вина взрослых. Во власти такого настроения, похоже, никто из нас на самом деле не сообразил, сколько времени утекло: мы могли пробыть за столом всю ночь – столь сильно было общее облегчение от осознания того, что, похоже, вот и достигнута наконец грань счастливого завершения дела Либби Хатч.
Но вдруг, незадолго до полуночи, мы услышали, как вдалеке звонит колокол.
Первым это заметил Маркус: детектив-сержант, покатывавшийся было со смеху от истории мистера Мура о том, как во время последней поездки в Нью-Йорк за ними по Эбингдон-сквер гналась шайка Гудзонских Пыльников, вдруг поднял голову. Улыбаться он не прекратил, но смех его утих довольно быстро.
– Что за черт? – пробормотал он. – Вы слышали?
– Что слышали? – отозвался мистер Мур, направившийся за новым шампанским. – Маркус, у тебя галлюцинации…
– Нет, прислушайтесь, – повторил детектив-сержант, убрал с колен салфетку и встал. – Это колокол…
Краем глаза я заметил, что доктор резко вздернул голову: он тоже моментально расслышал этот звук – как вскоре и все остальные.
– Это еще что такое? – изумился Люциус.
Эль Ниньо резво подбежал к входной решетчатой двери.
– Это в одной из церквей! – крикнул он нам.
– Служба? – вымолвил Сайрус. – Полуночная месса в августе?
Мне вдруг стало тревожно, я глянул на доктора – тот вытянул руку в попытке утихомирить остальных. А когда мы наконец последовали его приказанию, за пульсирующим стрекотом сверчков и кузнечиков стал различим новый звук:
То был мужской голос, отчаянно взывающий о помощи.
– Пиктон, – прошептал доктор.
– Это не Руперт, – быстро ответил мистер Мур.
– Знаю. Это-то меня и пугает, – бросил доктор и кинулся к двери, а мы – за ним следом.
Глава 51
С целенаправленностью, начисто стершей всю радость, что поднялась было за ужином (и, похоже, быстренько протрезвившей взрослых), мы рванули обратно по Хай-стрит к суду. Примерно на полпути стало ясно, что колокол, звон которого мы слышали, находится на колокольне пресвитерианской церкви: дурной знак. Пока мы бежали по тротуару, в некоторых домах по пути включался свет и зажигались лампы, однако на улицу осмелились высунуться лишь немногие смельчаки в ночной одежде, желающие понять, что творится. Все это оставалось крайне загадочным, пока мы не добрались почти до самого здания суда, и тут я внезапно сообразил, что узнал этот голос, зовущий на помощь.