Только я успел вернуться на подоконник, как Маркус – его глаза все еще были прикованы к часам – пробормотал:
– Прекрасно, – после чего наконец выпустил руку сеньоры и встал с колена. – Просто прекрасно. Теперь, сеньора, вам следует отдохнуть. Сайрус? – Тот встал из-за инструмента и приблизился к Маркусу. – Мистер Монтроуз, как мне представляется, будет счастлив убедиться в том, что вы в безопасности доберетесь до «Астории». С ним вам бояться нечего.
Сеньора посмотрела на Сайруса, и на лице ее отразилось кроткое доверие.
– Да. Я это почувствовала. – Тут к ней опять вернулась прежняя растерянность. – Но что же с моей дочерью?
– Не стану обманывать вас, сеньора, – ответил Маркус. – Дело это весьма непростое. Ваш муж запретил вам обращаться в полицию? – Та с несчастным видом кивнула. – Ну же, не стоит… – продолжил Маркус, провожая ее к двери, у которой к ним присоединилась мисс Говард. – Очень возможно, что по прошествии некоторого времени это может сыграть нам на руку.
– Но вы же сами – полисмены? – спросила сеньора попрежнему в замешательстве, когда Сайрус распахнул перед ней решетку лифта. Она вновь надела свою большую черную шляпу, закрепив ее на прическе восьмидюймовой булавкой с камнем.
– И да, и нет, – ответил ей Маркус. – Главное – в том, что вы не должны терять надежды. Следующих суток нам, полагаю, хватит, чтобы сообщить вам, что мы сможем тут сделать.
Сеньора обернулась к мисс Говард, но та лишь добавила:
– Пожалуйста, поверьте мне – едва ли вам удастся найти джентльменов, заслуживающих большего доверия, нежели эти господа.
Сеньора Линарес снова кивнула и шагнула в лифт, опуская на лицо вуаль.
– Что же, тогда… я подожду. – Она еще раз окинула взглядом нашу штаб-квартиру и тихонько добавила: – Точнее будет сказать, нам всем придется подождать…
Мистер Мур взглянул на нее с некоторым удивлением:
– Всем? И чего же нам всем предстоит дождаться, сеньора?
Та указала вглубь помещения кончиком зонта.
– Здесь ведь пять столов, не так ли? И все вы… такое ощущение… впрочем, да. Я считаю, нам всем следует подождать. Появления человека, который сидит за пятым столом. Или когда-то сидел…
Я сильно сомневаюсь, что среди нас нашелся тот, кто не испытал легкого трепета от ее тихих слов.
Даже не пытаясь что-либо возразить, Маркус молча кивнул сеньоре и бросил Сайрусу:
– Прямиком в «Асторию», потом встретимся в «Лафайетте». Мы будем снаружи, на веранде. Есть вопросы, на которые только вы со Стиви можете ответить.
Сайрус кивнул и нахлобучил на голову котелок, а мисс Говард, прежде чем закрыть дверь комнаты, наградила сеньору последним ободряющим взглядом:
– Постарайтесь не терять надежды, сеньора, – сказала она. Женщина в ответ лишь коротко кивнула, и через мгновенье их с Сайрусом не стало.
С уходом их Маркус принялся мерить шагами комнату, Люциус – упаковывать инструментарий, мисс Говард же задумчиво подошла к окнам на улицу и с какой-то странной печалью уставилась вниз на Бродвей. Один лишь мистер Мур проявлял видимое беспокойство.
– Ну-с? – изрек он в конце концов. – Так что же вы обнаружили?
– Много всего, – тихо отозвался Люциус. – Хотя, не сказать, чтобы достаточно.
Последовала еще одна пауза, в финале коей мистер Мур вскинул руки к потолку:
– И не поделитесь ли вы, джентльмены, этим знанием, или это секрет меж вами и сеньорой?
Маркус раздумчиво хмыкнул:
– А она умна, эта леди…
– О да, – согласилась мисс Говард от окна, тоже позволив себе легкую улыбку.
– Умна? – переспросил мистер Мур. – Или просто безумна?
– Нет-нет, – быстро ответил Люциус. – До безумия ей далеко.
Казалось мистер Мур сейчас взорвется:
– Так, ну хорошо. Слушайте, ребята, вы наконец соберетесь поведать мне, что у вас на уме или нет?
– Обязательно, Джон, – ответил Маркус. – Но давайте сперва доберемся до «Лафайетта». Я жутко проголодался.
– Мы жутко проголодались, – поправил брата Люциус, беря ранец с инструментами. – Стиви?
– Я б чего-нибудь покушал. – Вот все, на что меня хватило. Истина ж, однако, заключалась в том, что меня тоже весьма занимало, что́ думают насчет всего этого детектив-сержанты; но еще меня здорово потрясли последние слова сеньоры Линарес у дверей, и в настоящую секунду я пребывал в настроении далеком от, скажем так, радужного.
У двери мисс Говард сняла с деревянной вешалки короткий жакет.
– Ну что, пойдемте? Предлагаю спуститься по лестнице – в здании уже нет никого, кто бы мог поднять сюда лифт.
И мы направились к черному ходу. Мистер Мур пристроился к нам сзади – он казался по-прежнему расстроенным.
– Что это нашло на всех вас? – пожаловался он. – Ведь это, в конце концов, простой вопрос: мы имеем на руках дело, или же мы дела на руках не имеем?
– О, дело-то у нас есть, – отозвался Маркус и повернулся к мисс Говард. – Ваша мечта сбывается, Сара.
Та улыбнулась в ответ, хотя не без тени прежней меланхолии.
– Кому-то следует быть поосторожнее с мечтами…
Мистер Мур упер руки в бока.
– Ох-ах, ну и что это все значит? Слушайте, я не собираюсь никуда идти, пока кто-нибудь не соизволит объяснить мне, что тут, черт возьми, на самом деле творится, ясно? Какого дьявола – если мы имеем дело, отчего у вас такие кислые физиономии?
Люциус крякнул, вскидывая ранец на плечо:
– Если коротко, Джон, дело у нас действительно имеется, это правда – и весьма запутанное притом. Вряд ли мне нужно уточнять, что с учетом фигур, замешанных в нем, оно может оказаться куда как значительным. Очень значительным и очень грязным. Но, между тем, сеньора была права. Без него, – и Люциус обернулся к столу, помещавшемуся справа от четырех остальных, – шансы наши ничтожны.
– А учитывая, через что ему довелось пройти, – добавила мисс Говард, пока мы топали к пожарной лестнице за кухней, – мне кажется, вряд ли кто-то из нас сможет точно сказать, что он за него возьмется. Проклятье, да я не уверена даже в том, имеем ли мы вообще такое право – просить его. – Она замолчала и обернулась ко мне. – На эти вопросы, как верно заметил Маркус, способны ответить лишь вы с Сайрусом.
Я всей шкурой своей ощутил, как на мне сошлись взгляды, – не скажу, что с таким ощущением мне бывало вообще когда-либо удобно. Но так ли, эдак, а полагалось чего-то сказать.
– Ну, значит… мне кажется, наверное… стоит дождаться Сайруса, вот только…
– Вот только – что? – спросил Маркус.
– Вот только, – ответил я, – готов все свои деньги поставить, что все зависит от завтрашнего утра. От того, как он расстанется с Институтом. Хотя, мисс Говард, вы, конечно, правы – я даж не знаю, удобно ли просить…
Она кивнула мне и отвернулась, а через мгновение растворилась во мраке черного хода. Вот так, в тревоге и неуверенности, мы начали свое долгое нисхождение сквозь тьму – к Бродвею.
Глава 6
Пока мы вкушали яства среди железных решеток под сенью зеленых насаждений на открытой веранде кафе «Лафайетт» на углу 9-й и Юниверсити-плейс, Айзексоны рассказали нам, что же, по их мнению, им удалось почерпнуть из беседы с сеньорой Линарес. Теория братьев наглядно проявила их талант делать неожиданные выводы из всего, что скорее напоминало беспорядочное нагромождение фактов, – и, как всегда, мы лишь головами качали в изумлении.
Удар по затылку сеньоры, сказали детектив-сержанты, оставлял нам две версии касательно нападавшего: либо тот прекрасно владел дубинкой, иными словами – был специалистом по приведению людей в бессознательное состояние; либо обладал куда меньшей физической силой, и ему просто повезло, что удар пришелся точно в цель и не привел к серьезным травмам. По первому варианту наблюдался серьезный прокол: если нападение было делом рук профессионала, он должен был иметь примерно такой же рост, что и сеньора, – это следовало из угла атаки и расположения шишки на затылке женщины; кроме того, ему зачем-то пришлось отказаться от привычной дубинки в пользу куда более опасного орудия – обрезка трубы. Что не менее важно, он пренебрег риском быть замеченным в столь людном и посещаемом районе – аккурат у правой стороны музея «Метрополитэн» – и чуть ли не посреди бела дня.
Взвесив все это, детектив-сержанты почли за лучшее пока отступиться от версии, по которой ребенок Линаресов мог быть похищен опытным в подобных делах преступником, действовал ли похититель по чьему-либо заказу или же преследовал собственные мотивы. Вряд ли такой человек запросто пошел бы на такой риск – двинуть кого-то по голове куском трубы без всякой прокладки; к тому же подобный похититель наверняка предпочел бы действовать в куда менее оживленном районе, нежели египетский обелиск в Сентрал-парке. Таким образом, у нас оставался любитель, действовавший, возможно, наобум, ничего заранее не планируя, и, что представлялось крайне возможным, этим любителем могла быть женщина. Тот факт, что сеньора в своем рассказе назвала преступника «он», еще ничего не значил: она сама признала, что не видела нападавшего, и, следовательно, могла оговориться, будучи дамой из аристократической дипломатической семьи и не допуская, что женщина способна на подобное деяние. Меж тем удар указывал и на женскую руку – особы, сходной по фигуре с самой сеньорой, средней физической силы; к тому же описание женщины в поезде, приведенное сеньорой Линарес, соответствовало этим требованиям.
Допустим, но что конкретно дало нам это описание? – желал знать мистер Мур. Что заставило детектив-сержантов поверить рассказу сеньоры? Не показалось ли им, что сей рассказ был чересчур насыщен мелкими деталями для наблюдательницы с одним глазом, которая только что заметила своего пропавшего ребенка и в результате впала в неизбежный шок? Отнюдь, возражал ему Люциус; на самом деле в описании сеньоры отсутствовали те характерные подробности, что обыкновенно свойственны рассказам «патологических лжецов» (что, как я знал уже тогда из работ доктора, обозначало людей, заходивших в фантазиях своих так далеко, что они сами начинали верить своей лжи). Скажем, она в общих чертах описала платье той женщины, но затруднилась с определением цвета; смогла составить приблизительное представление о ее габаритах, но и только-то; даже не смогла вспомнить, была ли на той шляпа. Также на это указывали и другие, менее заметные знаки – то, что сеньора говорила правду, подтверждали, как выразился Люциус, «физиологические реакции».