– Либби Фрэзер? – Лицо человека будто исполнило странный маленький танец: быстрой панической зыбью на нем промелькнули шок, испуг и, наконец, ненависть. – Какого черта вам приспичило знать о ней?
– Ну, понимаете, мы участвуем в одном расследовании…
– Никто не станет говорить с вами о Либби Фрэзер. Только не в этом городе. Никто вам ничего не скажет. – Глаза мужчины на грязном лице уставились так, будто он с каждой секундой все больше пугался и злился. – Поняли? Никто. Она давным-давно отсюда уехала. Хотите задавать вопросы о Либби Фрэзер – ищите, куда она направилась, и валите туда. – Он сплюнул на пыльную мостовую. – Тогда и будет толк. – Потуже заправив рубашку в штаны, будто в подтверждение своей серьезности, человек развернулся – и двинулся обратно, прямиком в дом, из которого только что вышел.
Мы с мисс Говард проводили его, что называется, с ошарашенными лицами.
– Ну, – изрекла наконец мисс Говард, – надо отдать должное этой женщине – она вызывает сильные чувства, куда бы ни явилась.
Обернувшись вниз на улицу, я заметил вывеску снаружи одного из зданий на берегу, за фабричными мастерскими. В потемках мне не удалось прочесть, что на ней значится, но основной смысл был вполне очевиден.
– Думаете, стоит попытать счастья в таверне?
– Полагаю, придется, – отозвалась мисс Говард. – Раз уж забрались сюда.
Обратно в повозку мы садиться не стали, а вместо этого пешком прошли около трех кварталов до строения с вывеской, которая и впрямь сообщала, что внутри находится заведение, которое в этом городе сподобилось выдавать себя за «таверну» (в Нью-Йорке же оно едва дотягивало бы до грязной забегаловки). Я отнюдь не был уверен в осмотрительности посещения таких мест женщиной и мальчиком без сопровождения, и, думаю, мисс Говард прочла тревогу на моем лице: она извлекла свой револьвер с перламутровой рукоятью и мельком показала его мне.
– Готов? – без лишних слов спросила она, вновь пряча оружие в складках платья.
Я кивнул, хотя психовал по-прежнему изрядно, проговорил:
– Ладно, – и распахнул сетчатую дверь старого дощатого здания.
Помещение внутри переполнял букет обычного зловония – пиво, выпивка покрепче, дым, моча, – а поскольку заведение зиждилось на вполне себе мертвом участке Гудзона, в этой смеси присутствовала и гнилая речная вода. Обстановку составляли длинная стойка и стол с лузами для бильярда, освещалось все (если это можно так назвать) полудюжиной керосиновых ламп. Присутствовало человек двадцать: лишь немногие разговаривали или вообще были заняты хоть чем-то, помимо тупого созерцания стен и окон мертвыми глазами работяг, предающихся единственному развлечению, кое они знают или вообще желают знать, – сидеть и сосать крепкое спиртное. Как обычно и бывает в подобных местах в подобных городах, они разом повернулись к двери, стоило нам войти, – а мы с некоторым изумлением узрели в углу бара человека, с которым говорили какие-то три минуты назад. Что бы там Либби Фрэзер ни натворила в этом городе и кем бы ни была, этого оказалось вполне достаточно, чтобы заставить большого усталого человека броситься что есть сил долгим окольным путем, лишь бы успеть предупредить приятелей о появившихся в городе и расспрашивающих о ней чужаках.
Мисс Говард кивнула в его сторону.
– Здравствуйте, – тихо произнесла она; но человек отвернулся к бару, будто никогда нас раньше не видел. Сомневаясь в следующем шаге, мисс Говард посмотрела на меня.
Я выждал, чтобы комнату вновь заполнило низкое бормотание, потом очень тихо вымолвил:
– Бармен. – Мы отыскали свободное место у дальнего конца стойки и подождали, чтобы к нам подошел худой человек с кислым лицом. Он не сказал ни слова, только холодно взглянул на мисс Говард.
– Добрый вечер, – поздоровалась она, снова пуская в ход обычные любезности. Но и на этот раз пользы от них вышло не больше: человек попросту продолжал на нее пялиться. – Мы пытаемся отыскать кое-какие сведения…
– Таким не торгуем, – буркнул бармен. – Только выпивка. Это все.
– А… – мисс Говард секунду взвешивала услышанное, потом заявила: – Ну, раз так, я буду виски. А моему другу – рутбир.
– Есть лимонад, – ответствовал субъект, на мгновение переведя на меня холодный взгляд.
– Ладно, пускай лимонад, – сказал я, не желая показывать этому типу, что нервничаю из-за него.
Бармен принес напитки через считаные секунды, и мисс Говард, положив деньги на стойку, заметила:
– Мы понимаем, что информация не бесплатна…
Но от этого бармен будто ощетинился пуще прежнего: сощурившись, он перегнулся к ней через стойку.
– А теперь слушай сюда, юная мисс… – Внезапно все посетители в зале снова уставились на нас. – Тебе уже сказали, никто в этом городе не станет говорить с тобой о Либби Фрэзер. Она отнюдь не лучший предмет для разговоров с кем бы то ни было – включая чужаков.
Мисс Говард быстро оглядела темную, грязную комнату, а потом произнесла:
– Я не понимаю. Чего вы все так боитесь?
Мена пробила дрожь ужаса: мы находились в таком месте, где мужчин не стоило обвинять в трусости. Но, что странно, ни бармен, ни остальные, расслышавшие вопрос, не вцепились мисс Говард в глотку. Они лишь по-прежнему смотрели в упор, и наконец бармен, понизив голос, пробормотал:
– Порой страх – попросту здравый смысл. Как и рот на замке. А после случившегося с Мюленбергами…
– С Мюленбергами? – переспросила мисс Говард, но бармен осекся, сообразив, что сболтнул лишнего.
– Допивайте и выкатывайтесь отсюда, – бросил он, отходя к другому концу стойки.
– Да скажите же хотя бы, где живут эти люди? – наудачу взмолилась мисс Говард. – Кажется, вы не понимаете: мы ведем расследование, которое может обернуться серьезными уголовными обвинениями против этой женщины.
Но все в комнате хранили молчание. Потом один тип в углу, лица которого мы не видели, произнес:
– Живут они в старом желтом доме на южной окраине.
– А ну заткнись к чертовой матери, Джо! – зарычал бармен.
– Чего это ради? – возмутился человек в углу. – Если они собираются разыскать сучку…
– Да? – вмешался мужчина, с которым мы говорили на улице. – А если они ее не поймают и она узнает, что ты им поспособствовал?
– Ох… – донесся испуганный шепот, и это было последнее, что мы услышали от парня в тени.
– Второй раз повторять не собираюсь, – заявил бармен. – Допивайте и уходите.
Похоже, умнее всего было последовать сему приказу – атмосфера в заведении становилась весьма неуютной. Страх оказывал на невежественных людей свое обычное действие, будоража их и располагая к насилию, и я решил, что лучше бы нам выбираться отсюда и, быть может, заодно из города. К сожалению, мисс Говард смотрела на вещи иначе. Когда я похлопал ее по плечу и направился к двери, она пошла следом – но как только мы поравнялись с концом барной стойки, еще раз остановилась окинуть взглядом сборище лиц в помещении и осведомилась:
– В этом городе ее боятся все мужчины?
Понимая, что сейчас она определенно переступает пределы того, что эти ребята еще могут вытерпеть тихо, я аккуратненько вытолкал мисс Говард за дверь, а там и к бричке, хотя радости особой ей это не доставило: она была не из тех женщин, кто отступает перед мужскими угрозами и запугиванием, а поведение мужчин в баре лишь добавило ей решимости остаться в Стиллуотере и что-нибудь выяснить. Поэтому, забравшись в повозку, мы в итоге, вместо того, чтобы править на север и прочь из города, погнали дальше на юг, пока не подкатили к старому обветшалому дому. Некогда это здание, возможно, и было желтым, но сейчас представляло собой попросту массу засохших вьющихся побегов и облезающей краски. В одном из окон виднелся тусклый свет лампы, перед ней раз или два мелькнул человеческий силуэт.
– Зайдем? – спросил я, в надежде, что, может, мисс Говард еще как-нибудь передумает.
– Разумеется, зайдем, – быстро ответила она. – Я хочу знать, что за дьявольщина здесь стряслась.
Кивнув, как говорится, с покорностью, я спустился с брички и последовал за мисс Говард в брешь поломанного штакетника, окружавшего заросший передний двор. Мы подошли к парадной двери, и мисс Говард собралась было уже постучать – но тут я заметил что-то в темноте пообок дома.
– Мисс, – пискнул я, толкая ее локтем и указывая, – может, взглянете туда…
Обернувшись, мисс Говард проследила за направлением моего пальца и увидела черные развалины на соседнем участке. То явно были руины другого дома – по краям располагались две потрескавшиеся дымовые трубы, и даже при неверном свете луны можно было различить пару чугунных печей и кое-какие предметы ванной комнаты – ванну и раковину, – лежащие в обломках. Посреди всего этого пробивались молодые деревца и кустарник, свидетельствуя, что пожар, разрушивший это место, приключился довольно давно.
А в общем и целом сия сцена мгновенно вызывала в памяти дом старика Хатча в Боллстон-Спа.
– Значит… – прошептала мисс Говард и отступила на пару шагов от двери, разглядывая зловещие руины. Мне показалось, что оба мы думаем об одном: может, те парни в таверне не зря были столь запуганы.
– Не хотел бы я оказаться в том доме, – тихо произнес я. – В таком огне выжить совсем не просто.
– Невозможно, по-моему, – кивнула мисс Говард.
Но, как выяснилось, она ошибалась: кое-что пережило этот пожар. И не просто кое-что, а кое-кто – и нас ждала встреча с этим человеком.
Глава 36
В том маленьком доме на южной окраине Стиллуотера нам довелось побыть лишь в прихожей и гостиной – но память об этих помещениях так глубоко выжжена в моем мозгу, что я, вероятно, смог бы воссоздать их прямо сейчас, вплоть до тысячи крохотных трещинок, пронизавших стены, подобно умирающим кровеносным сосудам. Однако в нашей истории достаточно будет сообщить, что после стука нас впустила в дом старая негритянка, вид которой ясно говорил: посетителей здесь бывает немного, и такое положение дел всех вполне устраивает.