я давным-давно разбилось вдребезги. А разные персонажи, которыми она прикидывается, – и есть те осколки, каждый по отдельности, более не связанные между собой. Нам пока не известны особые обстоятельства детства Либби, превратившие ее в нынешнюю убийцу. Но мы уже точно можем утверждать, особенно с учетом того, что увидели и через что прошли, попав сюда: еще с девичества ей почти наверняка твердили – есть только один способ стать настоящей, полноценной женщиной.
– Стать матерью, – кивнул я. – Которой ей стать так и не удалось.
– Или которой, возможно, она, в глубине души, и становиться-то не хотела. Этого мы не знаем. Повторюсь, мы точно знаем лишь одно. Идея, которую вбивают в голову подрастающим девочкам, – особенно в таком захолустье, как это, – гласит: коли не желаешь удовольствоваться в жизни воспитанием детей, тебе не просто придется тяжко – ты никогда по-настоящему не станешь женщиной. Будешь всего лишь существом женского пола, типажом неопределенным и не очень-то привлекательным. Проституткой, возможно. Или, быть может, служанкой. Или, если станешь работать – отвлеченной функцией. Как бы там ни было, под этой маской ты будешь всего лишь холодным, бесчувственным отклонением от нормы. – Раздраженным щелчком мисс Говард осыпала дорогу искрами с тлеющего кончика сигареты. – Если, конечно, не пожелаешь уйти в монахини – но даже им это не всегда сходит просто так… Мужчина может быть холостяком, но оставаться при этом мужчиной – в силу своего ума, характера, работы. Но женщина без детей? Да она просто самка, Стиви, – а самка всегда ничтожнее женщины.
– Ладно, – брякнул я; ум мой был слишком перегружен, поспевая за ее мыслями, чтобы беспокоиться о тактичности. – А что же тогда вы?
Зеленые глаза мисс Говард медленно покосились на меня – и взгляд этот говорил, что мне лучше поточнее объяснить смысл вопроса.
– Я что хочу сказать, – торопливо добавил я, помня, как быстро она может вспылить, – что к вам-то ничего из этого не относится. Вы не замужем, у вас нет детей, но вы… – Я отвернулся, внезапно смутившись. – Ну… вы женщина не хуже любой матери из тех, кого я знаю. Если понимаете, о чем я.
Тут она снова нежно опустила ладонь мне на руку, и зеленые глаза ее широко распахнулись:
– Мне уже очень давно не говорили слов лучше этих. Спасибо, Стиви. Но все же не забывай, ты еще молод.
– О, так значит, мое мнение не считается? – сказал я, воспользовавшись шансом надуться. – Или оно изменится только оттого, что я вырасту?
На сей раз смутилась уже мисс Говард.
– Знаешь, – пробормотала она, – иногда такое и впрямь случается…
– Лады, – не унимался я. – А что же тогда остальные? Доктор, детектив-сержанты и Сайрус… и даже мистер Мур? Они все считают точно так же.
Мисс Говард с сомнением на меня покосилась:
– Далеко не средний набор американских мужчин. Прости, Стиви. Я, конечно, ценю и уважаю ваше мнение – и не представляешь, насколько. Но для остального нашего мира я, вероятно, навсегда останусь этой странной Сарой Говард, девицей-детективом – если только не обзаведусь семьей. Не то чтобы какой-то части меня этого однажды не захотелось. Если я когда-нибудь почувствую, что действительно чего-то добилась в своей работе, то, возможно, задумаюсь о детях – таков мой протест против идеи о том, что без них мне не стать цельной. Это жестокий стандарт – особенно для женщин, не способных ему соответствовать. Либби не смогла, и эта неудача сломала ее. Да… при всем своем уме она чудовищно сломлена. Чем-то похожа в этом на твою подругу Кэт. Умная, но пропащая. Пропащая и как-то… как-то…
Внезапно лицо мисс Говард, столь страстное при отстаивании взглядов, важнее которых, как я знал, для нее в мире ничего не было, утратило всякое выражение. Слова ее оборвались так резко, что я понял – она что-то увидела. И это «что-то» могло быть только одним.
– Где? – пискнул я, крутя головой по сторонам. – Где он?
Мисс Говард, успокаивающим жестом опустила руку мне на плечо.
– Притормози, Стиви, – прошептала она. – Если не ошибаюсь, он прямо перед нами…
Я всмотрелся в темную дорогу впереди – и, разумеется, узрел силуэт маленького человечка, чью личность выдавали мешковатость одежды и кустистость волос. Эль Ниньо не двигался ни к нам, ни от нас – он словно дожидался, когда экипаж приблизится к нему; а когда мы подъехали, я начал различать ту самую проклятую улыбку.
– Что за чертовщина… – пробормотал я. – Это что же, действительно он? Этот уродец перемещается быстрее молнии.
– О, это действительно он, все верно, – произнесла она. – Вопрос в том, чего он хочет.
– Думаете, нам стоит остановиться?
Мисс Говард покачала головой:
– Нет. Поедем спокойным шагом. – Достала револьвер и положила его на колени. – Посмотрим, что будет.
Глава 38
Я последовал этому указанию. Туземец не шелохнулся – только стоял и улыбался, пока мы не оказались от него примерно в двадцати футах. Потом очень медленно поднял руки вверх. Я остановил жеребца, и мы стали ждать. Опустив одну руку, абориген показал ей на землю.
– Я не трогаю вас, – сообщил он, улыбаясь еще шире. Следуя взглядом за его пальцем, мы увидели на дороге маленький лук, пару гладких маленьких стрел и еще один крис с волнистым лезвием. – А вы не стреляете в меня, – продолжил он, обратно поднимая руку. – Да?
Мисс Говард кивнула – но «кольт» оставила там, куда положила.
– Хорошо, – объявила она. – Чего вы хотите?
– Я помогать вам! Точно могу помогать вам, да! Иногда я вам уже помогаю.
– Но ты человек сеньора Линареса. Зачем тебе помогать нам?
Туземец дернулся было к своему оружию, побудив мисс Говард взвести курок «кольта». Глаза человечка чрезвычайно расширились, и он снова задрал вверх руки.
– Все хорошо – я вас не трогать, леди, а вы моя не стрелять! Я помогаю вам!
– Сначала говори мне, зачем помогаешь нам, эти штуки поднимешь потом, – приказала мисс Говард.
К Эль Ниньо вернулась располагающая улыбка, а его округлые черты продемонстрировали, что называется, показное отвращение.
– О, не для меня работать на сеньора – больше нет! Он бить меня – бить свою жену – бить всех, кулаками как… как… – Быстро оглядевшись, абориген схватил большой булыжник с обочины и показал мисс Говард.
– Как камнями, – вымолвила она.
– Да, точно, как камнями! Давать мне один костюм из одежды… – Он поднял руки, демонстрируя закатанные рукава пиджака, а потом показал на брюки, грубо обрезанные у лодыжек. – Слишком большой! Не для меня. Сначала, первый раз, я работать на отца… старого сеньора…
– Отца сеньора Линареса?
– Да, леди. Он другой человек. Хороший человек. Этот сын – не такой. Бить всех кулаками, думать он великий – потому что мама любить его слишком сильно!
Тут я закатился со смеху и заполучил за это тычок острого локтя мисс Говард – но и она сама с трудом сдерживала веселье от этого малого.
– И чего же ты хочешь от нас? – уточнила она, опуская «кольт».
Эль Ниньо пожал плечами:
– Я работать на вас, я думаю. Да, я так думаю. Я наблюдаю вас – вижу, вы хотеть найти маленькую Ану. Хорошо. Сеньор, он не хотеть, чтобы вы ее находить. Но она маленькая! Я думаю, вы найти ее, потому что вы хорошие люди. Я работать на вас, я думаю – так.
Мы с мисс Говард обменялись ошеломленными взглядами. А что нам оставалось сказать? Предложение было настолько странным, что о нем попросту не могло быть и речи, но никто из нас не горел желанием сказать об этом ему. Особенно учитывая тот арсенал, что лежал на дороге, и зная теперь, что он следил за каждым нашим шагом не одну неделю. К тому же мы оба нашли в этом малом нечто привлекательное – привлекательное и славное. Так что, может, идея эта, несмотря ни на что, была не такой уж и необычной.
– Но, – сказала мисс Говард, – как ты себе это представляешь – «работать» на нас? Что ты будешь делать?
Абориген собрался было ответить, но прежде покосился на свои пожитки на дороге.
– Я могу взять? – осторожно спросил он.
Мисс Говард кивнула, глядя на него так, будто он был непослушным ребенком, и уточнила:
– Медленно.
Он поступил согласно указанию и рассовал все предметы своего арсенала по большим карманам, специально пришитым к изнанке пиджака. Потом двинулся к нам с важным видом, словно был в два раза больше своих размеров.
– Я много могу! – объявил он. – Защищать вас от врагов – убивать их или усыплять! Готовить могу! – И обвел окружающий нас пейзаж. – Змею, собаку – иногда крысу, если вы очень голодный. – Тут и я, и мисс Говард издали стоны отвращения сквозь уже привычные улыбки. – Видеть все – узнавать все! Если Эль Ниньо работает на вас – глаза у вас есть везде! – И он снова взмахнул рукой в сторону горизонта.
– А каково будет твое жалованье за все это? – осведомилась мисс Говард.
– Мое жа?.. – озадаченно пробормотал абориген.
– Сколько нам придется платить тебе?
– О, платить, да! – кивнул он, гордо надувая грудь. – Эль Ниньо манилец – манильцы работают только за плату! Сеньор платить мне ничем – дерьмом! – Тут я снова громко расхохотался, а мисс Говард даже не попыталась остановить меня – на самом деле она присоединилась ко мне, как и Эль Ниньо, довольный нашей реакцией. – Дерьмом он платить мне! – продолжил он. – Плохая одежда… еда после того, как ели другие… и сеньора заставлять меня спать снаружи, даже зимой! Вы сможете дать мне хорошую еду… кровать чтобы спать, да? В доме много кроватей. А ты… – Он указал на меня, а потом снова проделал тот маленький танец рукой вокруг шеи, отчего моя ухмылка немедля померкла.
– Эй, ну-ка потише! – заявил я. – Мне от тебя неприятности не нужны…
– Нет, нет! – воскликнул он. – Не неприятности! Одежда! Твоя одежда – три ночи назад – ты не любить своя одежда, да?
Пересчитав ночи по пальцам и пытаясь сообразить, о чем это он, я вспомнил поездку в Саратогу – и тут в памяти воскресла встреча с тем, кого я принял за ребенка, в садах у «Казино».