Члены большого жюри по-прежнему толпились в комнате слушаний, словно боялись выйти, а когда наконец показались мистер Пиктон с шерифом Даннингом, юрист как будто пребывал в таком замешательстве и смущении, что было нетрудно понять: городку Боллстон-Спа, так шумно и недружелюбно проведшему это утро, похоже, предстояла встряска, коя могла многократно преумножить сии чувства. Мистер Пиктон извлек свою трубку и тыкал ею в лицо шерифу точно пистолетом, не прекращая нотации:
– … и я серьезно, Даннинг, – что бы вы там сами об этом ни думали, процесс был проведен должным образом, и я жду от вас и прочих служителей правосудия и закона в этом округе уважения и поддержки решений большого жюри. Что включает в себя распространение вашей защиты на любого, с кем станет работать моя контора, равно как и на всех прочих, кому, по моему мнению, это потребуется. Окружной прокурор Пирсон в течение всего этого дела будет отсутствовать, так что ответственным буду я. Надеюсь, понимаю это не я один – и надеюсь, что выразился ясно.
Шериф поднял руку:
– Мистер Пиктон, сэр, можете поберечь усилия. Признаю, до сегодняшнего дня мне было не по душе ни это расследование, ни слушание – но после того, что я услышал и увидел там… – Глаза его, окруженные морщинами от солнца, бросили взгляд на Клару Хатч – и мне почудилось, что в них как будто показалась пара слезинок. – Что ж, сэр, – продолжил он, поглаживая густые седые усы, – мне еще хватает мужества признавать, когда я неправ. А на этот счет я был неправ. – Он вновь решительно посмотрел на мистера Пиктона. – Мы доставим сюда эту женщину, сэр, если нью-йоркская полиция поможет нам. И все, что могу сказать насчет дальнейших событий… – шериф Даннинг протянул руку, – да пребудет с вами господь, мистер Пиктон. Потому что вы за это взялись.
Мистер Пиктон, который мог бы и выразить хоть какую-то благодарность или чувства в ответ на сей искренний акт признания, лишь быстро пожал шерифу руку и кивнул, ясно давая понять, что совершенно не различает похвалы и проклятия подобных людей.
– Ну а сейчас промысел господень вынуждает меня поговорить с этой толпой снаружи, – произнес он, резко вздернув голову. – Так что если вы или ваши помощники расчистят мне место на ступенях…
– Да, сэр, – быстро ответил шериф. – Сию секунду. Эйб! Галли! Идемте, ребята!
Трое мужчин направились к парадной двери, которая по-прежнему была плотно закрыта, а мы бросились за ними. Странный трепет – волнующий, но пугающий и, может, чуть горький одновременно – начал охватывать меня, и, думаю, все члены нашего отряда испытывали то же самое. Что же до семейства Вестонов, то из вышеупомянутых чувств они разделяли только страх и горечь, уж это-то было вполне очевидно: они обступили Клару будто живой стеной, словно думали, что кто-нибудь может попытаться схватить ее прямо у них из-под носа. Впрочем, учитывая настроение снаружи, подобное отношение не казалось безосновательным.
Дверь распахнулась, и мы услышали, как вновь раздалось то же самое злобное бормотание, что осталось снаружи два с половиной часа назад, так что шерифу Даннингу с его молодцами пришлось прибегнуть к некоторым уговорам – а в итоге и к открытым толчкам и распихиванию, – чтобы расчистить для мистера Пиктона небольшой участок наверху лестницы. Шагнув вперед и поднеся спичку к трубке, мистер Пиктон оглядел колышущиеся ворчащие головы с видом, что называется, крайнего презрения. Потом, дав им поорать на себя минуты две-три, он поднял руку.
– Ну ладно, ладно, а теперь хоть как-то возьмите себя в руки, если сие возможно! – крикнул он. – Ни у шерифа, ни у меня нет ни малейшего желания объявлять все это незаконным собранием, но вынужден попросить вас прислушаться к тому, что я должен сказать, очень внимательно! – В целом уровень шума понизился, и тогда мистер Пиктон поближе пригляделся к лицам перед собой. – Мистер Гроуз еще тут?
– Я здесь! – донесся в ответ голос газетного редактора. Он выступил из толпы. – Хотя, надо заметить, и не слишком рад выстаивать здесь битыми часами под полуденным июльским солнцем, сэр!
– Вполне понимаю, – откликнулся мистер Пиктон. – Но доля подстрекателя никогда не была справедливой, не так ли, мистер Гроуз? Как бы там ни было, я хочу, чтобы вы верно и сразу уловили следующие подробности, дабы мне не пришлось бесконечно повторять их в грядущие недели. Большое жюри собралось и вынесло свое решение – и мы все обязаны это решение уважать.
– И вправду обязаны! – провозгласил мистер Гроуз, оглядываясь с улыбкой. – Надеюсь, вы тоже готовы его уважать, мистер Пиктон!
– А как же, мистер Гроуз, – отвечал мистер Пиктон, с восторгом обнаружив, что редактор предполагает, что его, мистера Пиктона, притязания были отвергнуты. – А как же. В настоящий момент готовится обвинительный акт против миссис Элспет Хантер из Нью-Йорка, бывшей миссис Элспет Хатч из Боллстон-Спа, бывшей мисс Элспет Фрэзер из Стиллуотера, штат Нью-Йорк. Она обвиняется в убийстве первой степени Томаса Хатча и Мэтью Хатча, равно как и в попытке убийства Клары Хатч. Все в один вечер 31 мая 1894 года.
Должен признать, я подумал было, что при этой новости толпа разразится старым добрым бунтом. И потому был удивлен – как и мистер Пиктон, судя по его виду, – когда возгласы, испущенные этими гражданами, оказались звуками сдавленного ужаса, словно всем в толпе только что пересек дорожку некий призрак.
– Что… что вы говорите? – выкрикнул мистер Гроуз и уставился на шерифа Даннинга. – Фил, не хочет ли он сказать?..
Шериф удостоил мистера Гроуза долгим и серьезным взглядом:
– Я бы на вашем месте позволил ему закончить, Хорэс.
Толпа утихла, и мистер Пиктон – уже не столь раздраженно, как прежде, – завершил свою речь:
– У нас имеются вещественные доказательства, демонстрирующие вину этой женщины, у нас имеется мощный мотив, который поддержат свидетели, а также у нас имеется очевидец этой стрельбы. И эта контора не стала бы предпринимать меры по подобному поводу, располагая чем-то меньшим.
Мистер Пиктон сделал паузу, будто по-прежнему ожидая какой-то вспышки со стороны сборища – но услышал лишь внезапный вопль:
– Господи Иисусе твоя воля! – от какого-то мужчины из задних рядов, немедля развернувшегося и бросившегося прямиком к трамвайной станции. Пока он бежал, я успел достаточно разглядеть его лицо, чтобы узнать его.
То был официант, прислуживавший нам в «Казино» Кэнфилда. Не требовалось быть гением, чтобы сообразить – его послал босс, разузнать насчет последних подвижек по делу, дабы можно было объявить в «Казино» ставки на процесс для тех клиентов мистера Кэнфилда, кого недостаточно удовлетворяли рулетка, покер и фараон. Но человек этот, очевидно, не был готов к тому, что услышал, и из скорости, с которой он рванул к трамваю, я заключил, что настоящих игроков Саратоги, похоже, той ночью ждало у мистера Кэнфилда весьма существенное неравенство ставок на обвинительный приговор.
Что же до прочих собравшихся, все они так и стояли, тупо глядя на мистера Пиктона, – точно так же, как люди по всему городу смотрели на нас, когда тем утром мы везли Клару к зданию суда: они все еще были недружелюбны, что верно, то верно, но к этой враждебности добавилось своего рода недоумение, какое бывает у раздраженной коровы, если ее шандарахнуть по лбу лопатой. Похоже, большая их часть попросту не знала, что делать, пока шериф Даннинг не шагнул перед мистером Пиктоном.
– Это все, сэр? – спросил он.
– Да, Даннинг, – ответил мистер Пиктон. – Лучше б вы распустили их – добавить больше нечего.
– Нечего добавить? – Это был мистер Гроуз, чей голос на сей раз весьма отличался от того, что был раньше: напыщенного высокомерия и след простыл. – Пиктон, – продолжил он тихо, – вы понимаете, что вы уже сказали?
Мистер Пиктон очень серьезно кивнул:
– Да. Понимаю, Хорэс. И буду благодарен, если вы полностью напечатаете это в завтрашнем выпуске. – Он закурил и окинул своими серебристыми глазами толпу: – Это не тема для уличных дебатов, леди и джентльмены. Город Боллстон-Спа и округ Саратога будут вынуждены в ближайшие дни внимательно пересмотреть, что кроется в их душах. Будем надеяться, что сможем жить с тем, что там обнаружим.
На этом мистер Пиктон развернулся и зашел внутрь, а шериф Даннинг со своими людьми принялся осторожно разгонять толпу. Медленно закрыв дверь в суд, мистер Пиктон подошел наконец к доктору.
– Ну, – сказал он, – как вы и предполагали, доктор, беспорядков у нас нет – пока.
Тот кивнул:
– Зловещие явления, порожденные этим преступлением, резонируют в людских душах намного глубже, чем можно понять сейчас. Вы уже не первый год сражаетесь с ними, мистер Пиктон, – а мы не одну неделю. А эти горожане? На данной стадии простого гнева не ожидалось. Какое-то время – быть может, весьма долгое – доминировать будет замешательство. Это сработает нам на руку. Ведь до прибытия нашей противницы сделать предстоит немало. А когда она явится, мы, возможно, обнаружим, что людское смятение уступит дорогу чему-то куда уродливее…
Доктор подвел нас к Вестонам, и мы отправились всей группой – за исключением лишь мистера Пиктона, которому нужно было перелопатить гору бумаг, – дабы убедиться, что семья спокойно доберется до дома.
На обратном пути в город с фермы Вестонов доктор поведал нам, что происходило на слушании большого жюри. Несмотря на количество эмоций, все оказалось не то чтобы сложно: мистер Пиктон аккуратно выложил большую часть вещественных доказательств, которые мы собрали, а затем перешел с помощью миссис Луизы Райт к описанию портрета Либби Хатч, охотницы за наследством и распутницы, своевольной развратной женщины, которая если и не напрямую была ответственна за смерть мужа, то совершенно определенно собиралась извлечь из нее выгоду. Когда стало ясно, что на пути к этому стоят ее дети, решительно заявил мистер Пиктон, Либби попыталась уничтожить их. Доктор сообщил, что речь мистера Пиктона была столь убедительной – и, как и предрекал мистер Мур, столь быстрой и подавляющей – что, казалось, большей части членов жюри хватило одних его аргументов, еще до того, как давать показания вызвали Клару Хатч. А когда девочка