— Как вы меня назвали? — спросил выбритый наголо генерал. Его голова была точно натерта полиролью, все вмятинки и бугорки с предельной точностью читались на ней!
— Принц…
— Шутите? — сухо усмехнулся генерал. — Для вас я — король, молодой человек. Не меньше!
— Принц, — еще тише пролепетал Савинов и быстро оглянулся на дверь. — Я все понимаю, вы не хотите, чтобы знали о нашем знакомстве, так ведь?
— О чем вы, гражданин Савинов? — на этот раз сурово нахмурившись, спросил военный. — Вы не в себе?! Впрочем, этого стоило ожидать.
— Нет, я в себе, но…
— Незаметно! Судя по тому, что вы тут вчера нагородили редактору журнала и как обращаетесь ко мне, этого не скажешь. Только прошу вас — сосредоточьтесь. Разговор у нас будет серьезный, — кивнул он.
— Разговор?..
— Вот именно. Садиться вам не предлагаю, потому что сам сидеть не люблю, так что постоите…
— Да, но…
— Не будем тратить понапрасну время. Я хотел бы узнать все про «демократически настроенного человека, будущего лидера нового движения, оппозиционного коммунистической партии». Так, кажется, вы обозвали вчера редактора этого почтенного органа?
— Ах, вот вы о чем…
— И еще о «государственных переменах», которые якобы могут случиться.
— Ну да, — кивнул Савинов. — Вы не хуже меня знаете, что…
— Хватит! — оборвал его военный. — Кем вы себя возомнили, гражданин Савинов? Пророком?! — Его взгляд так и гнул к земле. — Пришло время открыться. Исповедаться. А я буду вашим духовником. Готовы, оракул вы наш доморощенный?
— Я пророком не назывался, товарищ генерал: так, предсказателем, — попытался пошутить Савинов. — И обращение «гражданин» колется, ей-богу!
— О Боге вспомнили?! — неожиданно усмехнулся его собеседник. — Надо же! — Генерал прошелся по кабинету, остановился в том же месте — у дальнего окна. — От вашего поведения будет зависеть, как я стану называть вас: «гражданин» или «товарищ». Я повторяю: кем вы себя возомнили? С чьей подачи? По чьему наущению? Может быть, по велению собственного сердца? Ну же, признавайтесь.
Савинов покачал головой:
— Кем я себя возомнил? — Он пожал плечами. — Да я точно и не знаю — кем…
— Ответ слабоумного — не принимаю.
— Вы грубы, — несмело проговорил Савинов.
— Да, груб. У меня мало времени, гражданин Савинов. Я хочу максимально быстро разобраться в вашем вопросе и вернуться к своим делам. А у меня их много. Подумайте еще раз, я подожду.
Савинов напряженно всматривался в лицо говорившего с ним человека. Неужели ошибся?! Но разве может быть такое портретное сходство?!
— Разве… мы с вами не знакомы? Прошу вас, скажите. А то нелепо все как-то. Мучительно для меня. Ведь я знаю вас. Но тогда вы были немного другим…
Генерал усмехнулся:
— Вы — занятный тип. Мало людей, кто разглядывает меня так, точно я — редкий зверь в клетке. Вы и впрямь смахиваете на безумца. Но валять дурака я вам не позволю. В моей власти круто изменить вашу жизнь, гражданин Савинов. Вы догадываетесь об этом?
— Еще раз?! — вопрос генерала ошеломил его. — И еще круче?!
— О чем вы говорите? — нахмурился военный.
Кажется, он не понял новой загадочной реплики своего легкомысленного собеседника. Или только делал вид? Об этом сейчас думал Дмитрий Савинов, пытаясь понять, в какую историю он втравил себя, в какой капкан наступил.
И в какую пропасть летел в эти минуты!..
— Я говорю: еще раз круто изменить мою жизнь? — набравшись смелости, Савинов повторил вопрос. — Когда-то вы это уже сделали…
— Даже так? — Генерал заправил руки в карманы строгих брюк, расцвеченных лампасами. — Зачем вы паясничаете? Чего хотите добиться? Вы знаете будущее страны? Вот и расскажите. Очень интересно. Мне, например. Я никому не скажу. — Он говорил отрывисто, коротко. — Разве что вашему доктору. Он любит и жалеет одержимых и знает, как с ними быть, гражданин Савинов.
— Какому еще доктору?
— Как это какому? Который о вас будет заботиться, Дмитрий Павлович. Ваш лечащий врач, ваш второй исповедник. Но он со временем станет первым, поверьте мне!
— Меня не надо лечить.
— Как это не надо? Надо. Еще как надо! Любого, кто знает будущее страны на свой лад, надо лечить. А у нас прекрасные больницы, Дмитрий Павлович. И палаты надежные. Заметьте. А как профессионально подготовлены те же санитары, если бы вы знали. Им цены нет! И у каждого кулак как два моих, — сжав костистую пятерню, генерал выбросил ее в сторону Савинова. — А медикаменты?! После наших процедур собаки говорят человеческим голосом. Да-да. А человек по-собачьи лает. Верите?
— Верю, — с трудом проглотил слюну Дмитрий Савинов.
— Это хорошо, потому что доверие — основа всему, — мрачно заметил генерал. — В нашей беседе — особенно. Перед тем как отправить вас на обследование, я должен убедиться, что все вопросы закрыты. Просто назад возвращаться оттуда сложно. Тем, кто уже по-собачьи заговорил. Так и будет гавкать болтун до конца своих дней. За решеткой. Почему так? А чтобы не сбежал и не покусал кого-нибудь! На воле.
Все это генерал и впрямь говорил без тени иронии на лице или в голосе. Он говорил так, точно отдавал распоряжения. Важные, необходимые.
— Мне не нужна больница, простите, я не знаю, как вас зовут…
— Меня зовут «товарищ генерал». Коротко и ясно.
— Мне не нужна больница, товарищ генерал. — У Савинова вдруг и живот прихватило. — Я здоров.
— Значит, редактор соврал? Вы ничего не говорили про «новое движение» и «оппозицию коммунистической партии». Нет?
— Редактор меня неправильно понял.
— Так, значит, говорили? — Гнев был в его голосе, а в глазах — лед. — Не виляйте хвостом — не терплю этого! Ну же?!
Дмитрий Савинов почувствовал, как кровь разом отхлынула от его лица.
— Думаю, я ошибся… Уверен в этом…
— Ошиблись в чем? Говорите.
Генерал, прямой, как струна, шагнул к нему. Глаза его, навыкате, были точно угли. Вперед выступали скулы, ястребиный нос. Кожа казалась темным, выдержанным тысячелетиями пергаментом.
— Я не буду… говорить.
— А я настаиваю.
— Не о чем, — замотал он головой. Не мог редактор записать их разговор, не успел бы! — Мы не поняли друг друга, вот и все.
А если у него был диктофон под столом?! На всякий случай! Для таких вот дураков, как он, Дима Савинов? Если был? У Савинова кружилась голова. Он чувствовал себя в вакууме. Вокруг была пустота. И только генерал в форме маячил перед ним, как шаровая молния — худой, жилистый, с прокопченной кожей, с идеально выбритой головой. То приближался, и становилось нестерпимо горячо, то удалялся, и вновь, смертельно опасный, тянулся к нему. Одно прикосновение — и взрыв!..
Неожиданно взгляд генерала смягчился. Он даже устало покачал головой, усмехнулся:
— Я тоже думаю, что грядут перемены. Они давно необходимы, очень давно.
Савинов напряженно молчал. Он боялся обронить слово.
— Некоторые люди чувствуют подобные изменения очень остро. Очень…
Савинов все еще трепетал.
— Только дурак может думать, что так будет тянуться до второго пришествия. Конечно нет! Вы один из тех людей, которые многое могут уловить, правда? — Теперь генерал походил не на молнию, а на змею, которая медленно сползает с дерева и обвивает тесными кольцами, но пока обвивает нежно… — Когда вы решили, что вы — пророк? Год назад, месяц, неделю? Отвечайте, не бойтесь.
— Это была ошибка.
— Конечно, ошибка, и все-таки?
— Я не помню, правда.
Генерал поймал его взгляд.
— Мы навели о вас справки, Дмитрий Павлович. Вы — комсомольский работник, на хорошем счету. Перспективный. И вдруг подались в прорицатели. — Он недоуменно покачал головой. — Странно…
— Я согласен — странно.
— Интересно другое: какую цель вы преследовали при этом? Привлечь внимание общественности к собственной персоне? Так часто делают люди, которым больше нечем выделиться в этом мире. Вы один из них?
Разглядывая носки своих башмаков, Савинов усмехнулся:
— Ну почему же…
— Тогда что вам было надо? Заработать на своих пророчествах деньги? Правда, мне пока еще не ясно, каким же это образом? Если можете, расскажите…
— Деньги тут не при чем.
— И деньги не в счет? Что же вы хотели — изменить мир к лучшему? Тоже сомнительное предприятие. Хотя, идея благородная. Трудно только понять, в чем должна состоять помощь?
— Я не знаю, правда. Все это вышло случайно…
Генерал очень внимательно смотрел на собеседника. Только один раз тот поднял на него глаза, посмотрел прямо, но не выдержал жесткого и насмешливого взгляда — опустил глаза.
— Вы что-то хотите мне сказать, правда? — спросил генерал. — Не стесняйтесь.
— Да, я хочу вам что-то сказать. — На этот раз Савинов упрямо уставился на собеседника. — Я вам не верю. — И добавил: — Не могу верить, товарищ генерал.
— Чему же вы не верите? Не можете верить?..
— Ради такого сумасшедшего, как я, никогда бы не приехал такой чин. Может быть, капитан. Максимум — майор. Почему здесь именно вы? Целый генерал? В этой истории что-то не так. Все рушится. Вся композиция. По швам трещит…
— А-а, вот вы о чем! Действительно, для сумасшедшего — генерала многовато. Даже полковника. А вдруг вы не сумасшедший? Это я так подумал, сидя в своем кабинете. Вдруг вам что-то известно? Важное. И кто-то и впрямь нашептал вам будущее. Во сне ли, наяву, пока вы грезили любовным свиданием, сидя на лавке в городском сквере. Тогда как?
— К чему вы ведете?
— Мне самому захотелось увидеть вас. В моем графике случайно оказалось получасовое окно. И я приехал удовлетворить свое любопытство.
— Вы… его удовлетворили?
— Думаю, да. И потом… Капитан или майор, о которых вы упомянули. Эти чины скорее вызывают раздражение у таких вот попрыгунчиков, как вы. Другое дело — генерал. В моих погонах — ваше спасение, Дмитрий Павлович.
— В ваших погонах?
— Именно! Представьте себе: идет путник. А впереди — обрыв. Страшный обрыв, пропасть. Ее не преодолеть. Там — смерть. Но перед обрывом холм. Высокий холм. Если путник уверен в себе, хочет идти непременно в этом направлении, то он холм перемахнет. Будет гора — и на гору заберется. И только потом уже скатится и погибнет, в пыль разобьется. А если перед обрывом скала? Отвесная, под самые небеса? Которую никак не перелезешь, тогда что? Вздохнет путник и повернет — пойдет в другую сторону. А значит, не погибнет. Будет продолжать жизнь, продолжать свой путь. Ведь он не скалолаз, а путник. Поймите это, Дмитрий Павлович, путник! А путник не любит рисковать, это не входит в его планы. Он идет себе с котомкой через плечо, песенку напевает. Ягоды собирает по дороге, грибы. Варит похлебку, наконец. Путник ищет свою страну — свою землю обетованную. Где он будет жить в достатке, счастливым. А скалолазу достаток не нужен, его интересует только риск. Игра со смертью. Понимаете меня? Позвольте догадаться: вы — не скалолаз. Или я ошибаюсь?